Генерал-прокурор Ягужинский умел настоять на том, чтобы в прокуратуру попадали нужные ему люди— энергичные и волевые. Когда однажды сенаторы заупрямились и не хотели назначать прокурорами дворянОтяева и Кутузова, Ягужинский в резкой форме заявил сенаторам, что "не признает за ними (т. е. кандидатами в прокуроры. — Авт. ) никакого явного порока и мнит в том быть некоторой страсти", а потому, подчеркнул он, и "принимет в том от вот перед Его Величеством на себя". Большинство прокуроров на местах было назначено не только с его ведома, но и по его прямой рекомендации. При пополнении рядов прокуратуры Ягужинский испытывал определенные трудности. Должность была новая, доселе небывалая, людей приходилось отбирать тщательно искрупулёзно, чтобы не пропустить нечестных и беспринципных. В одном из писем Петру IЯгужинский сообщал: "Воистину трудно было людей достойных сыскивать". Будучи приближенным к императору и пользуясь его полным доверием, Ягужинский оказывал огромную поддержку подчиненным ему прокурорам, всячески выводя их из-под влияния учреждений, при которых они состояли. При случае он всегда находил возможность испрашивать чины и награды для прокуроров, выставлять их перед Петром I как особенно усердных, преданных и честных слуг.
Например, в одном из "доношений" Ягужинский писал: "В коллегиях которые определены прокуроры не токмо должность звания своего исправляют прилежно, но и, сверх того, тщатся, где что могут видеть, и исправить к интересу Вашего Императорского Величества нигде не пропущают, и Ваше Величество изволите при счастливом возврате своем в Москву сами свидетельствовать, что я сию похвалу им не ложно придаю, и господа президенты к ним респект такой имеют и только зерцало и прокуроров твердят". Ягужинский просит Петра I, чтобы прокуроры пользовались "протекцией" императора в случае, когда "может некоторым иногда вместо защиты обида чинится". ПРИ ПРЕЕМНИКАХ ПЕТРА
После смерти Петра I прокуратура как государственный орган переживала не лучшие свои времена. Тем не менее генерал-прокурор Ягужинский, во многом благодаря своему уму и ловкости, сумел сохранить благосклонность преемников императора. По восшествии на престол Екатерины I Ягужинский, немало сделавший, чтобы посадить ее на трон, немедленно представил ей записку "О состоянии России", в которой проявил себя истинным государственным человеком. Обрисовав положение дел в империи, он посетовал на то, что хотя по должности своей постоянно напоминал Сенату о всех нуждах, но мало чего добился, поскольку "большая часть токмо в разговорах о той или другой нужде с сожалением итужением бывает, а прямо никто не положит своего ревнительного труда". Ягужинский предложил Екатерине I ряд мер для "внутренней и внешней целостности государства". При этом он советует ей затребовать "порознь" у всех министров мнения об этих мерах. Что же конкретно предлагал генерал-прокурор? Он настаивал на уменьшении размеров сборов подушных денег, считал необходимым "распустить по домам" тех офицеров, в которых "не имеется великая нужда", предлагал назначить одного из сенаторов для постоянных объездов всех провинций в государстве. По его мнению, это будет способствовать пресечению воровства, поскольку теперь "ни страху, ни порядку и провинциях не будет". Ягужинский полагал, что надо учредить особую комиссию для ревизии счетов о взыскании государственных доходов, иметь надлежащее попечение о коммерции и т. п. Ряд мероприятий, как опытный дипломат, он предложил и в отношении внешнеполитической деятельности государства. Екатерина I хотя и благоволила Ягужинскому, однако мало интересовалась делами прокуратуры. Сама должность генерал-прокурора была фактически упразднена. Сенат также оказался в тени. На первое место в государстве выдвинулся Верховный тайный совет, образованный 8 февраля 1726 года, который и управлял всеми делами. В августе 1726 года Ягужинский назначается полномочным министром при польском сейме в Гродно. Исчезновение из Сената генерал-прокурора имело своим последствием почти полное умаление роли прокуратуры. Историк С. А. Петровский писал по этому поводу: "Время высокого положения генерал-прокурора есть вместе с тем время процветания, наибольшей энергии и деятельности самого Сената; время упадка генерал-прокурора при ближайших преемниках Петра I — время унижения Сената". Обязанности генерал-прокурора при Сенате вначале выполнял обер-прокурор Бибиков, которого затем сменил М. Воейков. При вступлении на престол в 1730 году Анны Иоанновны Ягужинский пережил несколько неприятных моментов. Дело в том, что ряд высокопоставленных сановников, так называемые"верховники", вздумали ограничить власть императрицы. Вначале Ягужинский примкнул к ним и также высказывался за ограничение самодержавной власти монарха. Но затем его политическое чутье подсказало ему иной путь, и он решил предупредить Анну Иоанновну о заговоре "верховников". С этой целью он послал 20 января 1730 года в Митаву, где находилась императрица, свое доверенное лицо — камер-юнкера П. С. Сумарокова с письмом и устными наставлениями. Он писал, что идею ограничения власти монарха предлагает лишь небольшая кучка людей, и наставлял Анну Иоанновну, как ей надобно было поступить, когда к ней придут посланцы от Верховного тайного совета. Сумароков сумел выполнить поручение Ягужинского, хотя на обратном пути он был арестован. 2 февраля 1730 года на совместном заседании Верховного тайного совета, Синода и Генералитета Ягужинский был обвинен в измене, арестован и посажен в Кремлевский каземат. У него отобрали шпагу, ордена, а все бумаги опечатали. Генерал-прокурора подвергли допросам. Арест ближайшего сподвижника Петра I наделал много шуму в Москве. Поэтому жителям Москвы, с барабанным боем, былообъявлено, что Ягужинский арестован за письмо к императрице, содержание которого "противно благу отечества и ЕеВеличеству".
В Москве со дня на день ожидали, что Ягужинский будет казнен. Однако заговор "верховников" потерпел неудачу, последовали казни и ссылки. Ягужинский вновь возвысился. При Анне Иоанновне Верховный тайный совет был уничтожен. Сенат же вновь восстанавливается "на таком основании и в такой силе", как при Петре I. На деле Сенат стал лишь безропотным исполнителем решений нового верховного органа, созданного императрицей, — Кабинета. Именным указом от 2 октября 1730 года Анна Иоаннов-па восстановила и органы прокуратуры. "Ныне небезызвестно нам есть, — говорится в указе, — что в коллегиях и канцеляриях в государственных делах слабое чинится управление и челобитчики по делам своим справедливого и скорого решения получить не могут и бедные от сильных утесняемы, обиды и разорения претерпевают". При Петре же, отмечается далее, "для отвращения всего этого был учрежден чин генерал-прокурора и ему помощника обер-прокурора при Сенате, а в коллегиях —прокуроров". В указе определяется: "Быть при Сенате генерал и обер-прокурорам, а при коллегиях и других судебных местах— прокурорам и действовать по данной им Должности". Не забыла императрица и Ягужинского. В указе отмечалось: "И для того ныне в Сенат, покамест особливый от нас генерал-прокурор определен будет, иметь в должности егонадзирание из членов сенатских генералу Ягужинскому, а в его дирекции в должность обер-прокурора быть статскому советникуМаслову, а прокуроры ж в коллегии и канцелярии, в которые надлежит, определяются немедленно". Ягужинский был "пожалован" императрицей Анной Иоанновной сенаторским званием. Несмотря на то, что положение его в Сенате стало двойственное, так как раньше, осуществляя надзор, он сам не был сенатором, генерал-прокурор сумел поддержать свой авторитет. Иностранцы отмечали, что влияние Ягужинского в Сенате все более возрастало. Например, английский посланник К. Рондо сообщал английскому правительству о том, что "Ягужинский первое по власти лицо после Ее Величества; он вправе войти в любую коллегию и пересмотреть в ней все дела; коллегии должны слушаться его приказаний; даже Сенат не может пред принять ничего без его согласия". Однако это была уже лебединая песня Ягужинского как генерал-прокурора. Вокруг императрицы стали возвышаться другие лица, силу набирал ее любимец Бирон. После не скольких ожесточенных схваток с ними, особенно с Бироном, менее чем через год после своего вторичного назначения на должность генерал-прокурора Ягужинский, по свидетельству современников, "с радостью воспринял весть и назначении его послом в Берлин вместо ссылки в Сибирь". Официально Ягужинский продолжал считаться генерал-прокурором, хотя его обязанности при Сенате выполняли обер-прокуроры. Когда Ягужинский отбыл в Берлин, обер-прокурором былАнисим Маслов, человек весьма своеобразный. С одной стороны, он относился к Сенату осторожно, редко вступал в острые конфликты с ним. В своих "предложениях " Сенату он чаще всего только констатировал факты нарушений и отступлений от законов, мнения своего не высказывал и ничего не требовал от Сената. Например, в марте 1733 года прокурор Сыскного приказа рапортовал ему о существенных непорядках в делах этого учреждения. Обер-прокурор Маслов переслал это донесение в Сенат, указав только: "Передаю в высокое рассуждение Сената". Узнав от прокурора о злоупотреблениях по подушному сбору со стороны секретаря Калужской провинции, Маслов предложил Сенату "то дело рассмотреть и за такие воровские того секретаря поступки учинить указ". В 1735 году Белгородский прокурор Львов буквально завалил обер-прокурора Маслова "доношениями" о грубейших нарушениях законов в провинциальных учреждениях. Маслов же сделал следующее предложение Сенату: "Те его, прокурора Львова, прежниедоношения собрав, рассмотрение учинить". И так было почти по всем донесениям, поступавшим от местных прокурорских работников.
С другой стороны, обер-прокурор Маслов вдруг проявлял такую твердость, принципиальность и непреклонность, что приводил в трепет сенаторов. Так, он направил императрице Анне Иоанновне несколько рапортов, в которых гневно обличал недобросовестность и бездельничество некоторых высших сановников и сенаторов. Потом вдруг написал рапорт о бедственном положении крепостных крестьян.
Вот что писал об этом историк В. О. Ключевский: "Маслов провел в 1734 году строгое предписание кабинет-министрам составить "учреждение" для помещиков, "в каком бы состоянии они деревни свои содержать могли и в нужный случай им всякоевспоможение чинили". Но не рассчитывая на поворотливость Кабинета, Маслов поспешил сам составить и подать Анне недавно найденный в архиве проект жесткого указа, который, ставя накопление подушной недоимки в вину "бессовестным" помещикам, отягощавшим своих крестьян излишними работами и сборами, предписывал Сенату прилежно обсудить способ бездоимочного и неотяготительного сбора подушной и установить меру крестьянских оброков и работ на господ, грозя Сенату строгим взысканием, если он не учинит вскоре "такого полезного учреждения". Бойко поставлен был жгучий вопрос о законодательной нормировке крепостного права.... ".
Ограничение власти помещиков в отношении своих крепостных крестьян, что предполагал сделать Пётр I, не входило тогда в интересы сенаторов, которые были владельцами многочисленных крепостных душ. Сенаторы переполошились, не зная, как им поступить, как угомонить беспокойного обер-прокурора. Идти открыто против проекта указа, составленного по поручению Петра Великого, они не могли, а принимать указ в таком виде не хотели. Однако к этому времени Маслов был уже тяжело болен, и в 1735 году он скончался. Только тогда, как писал Ключевский, Сенат "вздохнул свободно". На проекте, найденном Масловым, секретарь императрицы по ее поручению начертал: "Обождать". Ждать российским крестьянам пришлось слишком долго.
Заменивший Маслова на посту обер-прокурора Ф. Соймонов выступал более решительно и активно по всем вопросам, а не только по принципиальным. Он чаще и определеннее не только включал в свои предложения Сенату конкретные меры, но и готовил проекты решений по этим делам. И почти всегда они проходили в Сенате без каких-либо изменений.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5
