Меньшевики и эсеры решениями IX съезда РКП(б) были разочарованы и крайне обеспокоены. На состоявшемся в апреле 1920 г. совещании ЦК РСДРП с местными организациями была принята резолюция“Текущий момент и задачи партии”, в которой подчеркивалось, что “центральным вопросом внутренней политики в современный момент русской революции является вопрос крестьянский”. Актуальность его, подчеркивалось в резолюции, возрастала в виду явной угрозы “крестьянской контрреволюции”, провоцируемой близорукой политикой РКП (б) и произволом советских административно–хозяйственных органов. Поворот же крестьянства в сторону союза с рабочим классом станет возможен“лишь при проведении рабочим классом политики, основанной на ясном сознании: а) что гегемония пролетариата в этом союзе обеспечена никоим образом не средствами насилия или игнорирования мелкособственнических интересов крестьянства, а исключительно идейно–политическим и культурным превосходством рабочего класса … б) что возможность перевода мелко–буржуазного хозяйства на социалистические рельсы…определяется исключительно мерой интенсивности процесса мировой социалистической революции… в) что такой переход даже в наиболее передовых странах должен требовать для своего завершения длинного ряда лет”.

Руководство эсеров, в свою очередь, продолжало требовать “полной самодеятельности народных масс, раскрепощения победившего народа от полуаракчеевской милитаризации, уничтожения нестерпимой бюрократической коммунистической опеки над волей и мыслью народа”. Наряду с традиционным для эсеров вниманием к нуждам крестьянства в поле зрения теоретиков ПСР все чаще попадает промышленный пролетариат. В декабре1920г. ЦК ПСР рассылает по ее организациям проект Чернова о реорганизации Советской власти в перспективе

ожидавшегося партией падения большевистской диктатуры. В проекте подчеркивалось, что было бы ошибочным пустить на слом всю работу, проделанную большевистской

властью для приближения к социализму, например, национализацию крупной промышленности и транспорта и ликвидацию частной земельной собственности. Те отрасли промышленности, которые недостаточно концентрированны, Чернов предлагал либо частично денационализировать, либо принудительно синдицировать, введя в состав правлений предприятий их бывших владельцев. Как на национализированных, так и на синдицированных предприятиях рабочие должны были получать, кроме зарплаты, и часть чистой прибыли, а их фабрично– заводские комитеты –принимать непосредственное участие в управлении предприятиями на началах выборности и широкого контроля за деятельностью администрации. В области распределения и снабжения проект предусматривал сохранение государственной монополии на торговлю промышленными товарами широкого потребления. Твердые цены на продукцию сельского хозяйства предлагалось отменить, но в качестве переходной меры допускалась сдача крестьянами части своей продукции по твердым ценам с правом приобретения взамен промышленных изделий.

В области финансов и кредита проект предусматривал прекращение избыточной денежной эмиссии, выпуск новых дензнаков и их обмен на старые пропорционально их девальвации. Все натуральные повинности в пользу государства предлагалось заменить денежными. Наряду с государственными и кооперативными кредитными учреждениями допускалось развитие системы частного кредита. В области земельной политики предлагалось введение прогрессивного налогообложения, однако с тем расчетом, чтобы оставлять в руках крестьянских хозяйств доход, полученный от повышения культуры земледелия и освоения бросовых земель. Концентрации земельных наделов в руках немногих должно было препятствовать введение специальных норм обложения сверхнадельных излишков.

Чернов считал, что эти мероприятия имеют гораздо большие шансы на успех, чем те , которые в то время проводилм и намечали большевики, ибо, по его словам, в проекте ПСР“вперед вопроса о судьбах распредепения плодов производства стоит вопрос о судьбах самого производства и его прогресса … купить справедливое распределение ценою упадка производства–значит идти к равенству всеобщей нищеты и в корне дискредитировать все дело социализма”. Лидеры большевизма, конечно, не были настолько проникнуты уравнительно-коммунистическими настроениями, чтобы игнорировать значение производства, повышения производства, повышения производительности общественного труда и уровня его организации. Однако их интерес к этим проблемам был весьма специфическим, ограниченным преимущественно технико–организационными мероприятиями, нацеленными на создание и точное исполнение единого государственного хозяйственного плана.

Единый хозяйственный план в конце концов в результате титанических усилий лучших специалистов науки и техники был выработан и представлен на утверждение VIII Всероссийского съезда Советов в конце декабря 1920 года. Это–знаменитый план ГОЭЛРО. При всех достоинствах этого плана в нем все же отсутствовало важнейшее для любого крупномасштабного технического проекта звено в виде тщательной конкретно–экономической проработки направлений развития отраслевых и межотраслевых хозяйственных связей, их кредитно– финансового обеспечения. Все эти недостатки были далеко не случайными – в них отразились определенные условия и методы хозяйствования “военного коммунизма”, когда товарно-денежные отношения свертывались, а экономические интересы не стимулировались.

Приглашенные на съезд Советов представители меньшевиков и эсеров не упустили случая подвергнуть резкой критике большевистский подход к проблемам восстановления народного хозяйства, пологая, что начинать его следует не с крупной промышленности, а с сельского хозяйства путем повышения экономической заинтересованности крестьянства в результатах своего туда. Более всего они критиковали большевистский замысел организации“повсевкомов”, которые должны были взять под государственный контроль основные процессы сельскохозяйственного производства. “Совершенно не возможно, - говорил в своем выступлении член ЦК РСДРП Ф. И. Дан, - путем насилия в области крестьянского производства заставить крестьян сеять мяту, репу и т. д. По тем рецептам, которые будут им даваться и насильственно проводится в жизнь разными учреждениями. Мы считаем, что такой путь углубления насилия над крестьянством пагубен. Мы считаем и предупреждаем, что этот путь углубления и усиления насилия над крестьянством приведет только к тому, что поднимется непроходимая пропасть между городом и деревней, и тогда крестьянство, освобожденное от страха царя и помещика, станет опорой буржуазной контрреволюции в России. И все, кому дороги идеи революции и социализма, должны протестовать против насилия”.

Почему лидеры большевизма, несмотря на все более ощутимые негативные последствия политики“военного коммунизма”, не прислушивались к советам меньшевиков и эсеров? Действовала объективная предрасположенность стоящих у власти к уже оформившимся методам достижения социально-политических целей. Этой предрасположенности нет у тех, кто не связан с каждодневными и сиюминутными проблемами и интересами управления, то есть у политической оппозиции, которой гораздо легче выработать и предложить более приемлемый вариант выхода из того или иного социально-политического кризиса. Имела место и определенная доктринальная заданность сопротивления отмене продразверстки и разрешению свободы торговли, которая заставляла лидеров большевизма верить, что такого рода уступками открывается дверь мелкобуржуазному перерождению пролетарской диктатуры.

Лишь в феврале 1921 года Политбюро ЦК РКП(б) под влиянием повсеместно вспыхнувших крестьянских восстаний и, особенно, мятежа в Кронштадте приняло трудное для себя решение о замене разверстки натуральным налогом и свободном товарообмене в пределах местного хозяйственного оборота, осознав приоритетность неотложного решения проблем мирного сосуществования с крестьянской массой. Идейно-политическое влияние меньшевиков и эсеров на повстанческое движение начала весны 1921 года было незначительным. Тем не менее лидеры большевизма постарались возложить на меньшевиков и эсеров всю ответственность за обострение внутриполитического кризиса в стране. Подобное недавно уже имело место в сложных взаимоотношениях между большевиками и их социалистическими оппонентами. Это–период наступления Красной Армии на Варшаву, против которого меньшевики и эсеры категорически возражали, считая, что, поскольку оборонительная фаза польско-советской войны завершилась убедительной победой, нет необходимости в проведении наступательной операции на территории Польши. Против эсеров и меньшевиков начались тогда гонения, - их называли“шпионами Антанты и Польши”, с которыми не следует церемониться. Теперь их обвиняли в стремлении к насильственному свержению Советской власти.

Отвергая эти обвинения, ЦК РСДРП в обращении “Ко всем социалистическим партиям, ко всем рабочим и работницам” от 3 марта 1921 года указывал: “Мы зовем рабочий класс не свергать Советскую власть, а добиваться изменения ее ошибочной и гибельной для революции политики… Мы предостерегаем рабочий класс от совместных выступлений с теми общественными классами и группами, которые ведут вооруженную борьбу против Советской власти и хотят свергнуть ее для того, чтобы захватить власть в свои руки и сесть на шею трудящимся массам… Но рабочие должны помнить, что такое свержение Советской власти ведет к анархии, которая даст торжество темным силам прошлого”.

ЦК РСДРП и ЦК ПСР дезавуировали участие ряда членов своих партий, находившихся в эмиграции, в состоявшемся в Париже в январе 1921 года съезде депутатов Учредительного собрания, который был собран по инициативе кадетов для обсуждения вопросов о замене большевистской диктатуры демократическим коалиционным правительством. В специальном извещении местным партийным организациям ЦК ПСР отмечал, что“не берет на себя никакой ответственности как засамый факт участия членов партии в съезде членов Учредительного собрания в Париже, так и за те постановления, которые приняты последним”. И тем не менее лозунг “Вся власть Учредительному собранию”прозвучал, хотя и безуспешно, в направленном Черновым послании к кронштадтским мятежникам, который те, однако, не поддержали, противопоставив ему лозунг“Вся власть Советам, а не партиям”. Под этим последним лозунгом и действовали меньшевики и эсеры в период политического кризиса начала весны 1921 года.

Восстание в Кронштадте, конечно, не было, как потом писал Ленин, “совершенно ничтожным инцидентом”, от которого достаточно отмахнуться удовлетворение экономических требований крестьянства. В 1926 году“Социалистический Вестник”(орган Заграничной делегации ЦК РСДРП) сообщал об имевших место в конце февраля 1921 года переговорах Ленина с меньшевиками относительно условий раздела власти. Об этих переговорах писал П. Н. Милюков. В переговорах участвовали– от меньшевиков А. А. Трояновский, от большевиков И. В. Сталин. Милюков пишет: “Получив доказательство полномочий Сталина, Трояновский заявил ему, что меньшевики не войдут в правительство, пока не будет ликвидирован“социалистический эксперимент”. Сталин отвечал, что необходимость такой ликвидации не вызывает сомнений, что и сам Ленин совершенно убежден в этом, и весь вопрос– в методах и темпе ликвидации, так как спуск невозможен без тормозов”. Подавив с огромными материальными, моральными и политическими издержками Кронштадский и другие мятежи начала весны 1921 года, большевики отстояли свою монополию на политическую власть, на основе которой смогли затем в той или иной степени удовлетворить трудящихся города и деревни известными экономическими уступками, являвшимися отступление от прежней доктрины непосредственного перехода к социализму и соответствующей ей политики, нашедшей наиболее последовательное выражение в системе“военного коммунизма”. После этого лидеры большевизма сочли политическое соглашение с крестьянством достигнутым и дальнейшего отступления от претензий на монополию власти не допустили. К тому же сделать это было не так уж трудно.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5