Слушал Посидония на Родосе и Помпей. Плутарх пишет, что Помпей возвращаясь из Сирии, заехал на Родос и там слушал выступление всех софистов. А Посидоний читал в присутствии Помпея лекцию "Об изобретении вообще" и записал ее. (Plut. , Pomp. , 42). Цицерон же в "Тускуланских беседах" описывает эту встречу иначе (или это уже другая встреча). Посидоний был болен, у него невыносимо болели суставы. Помпей, пришел к нему, и сказал, как ему жаль, что он не может услышать речи философа. На что Посидоний ответил: "Уж ты-то можешь их послушать–я не допущу, чтобы столь видный муж пришел ко мне понапрасну". И Посидоний стал рассуждать о том, что нет блага, кроме чести" (Cic. Tusc. , II, 61). Однако, кроме того, что Посидоинй был ведущим стоиком этого времени и ученым, с очень широкой областью интересов (Целлер пишет, что он владел всем знанием того времени [14 Целлер Э. Очерк истории… С. 209. ]), Посидоний еще и обладал прекрасным риторическим стилем. Сартон считает, что его влияние было обусловлено "скорее риторическим мастерством, чем научной проницательностью и глубиной его философии" [15 Sarton G. A History of Science… P. 147. ]. Возглавлявший в это время перипатетическую школу Кратипп, хоть и был менее влиятельной фигурой и, скорее всего, не был в Риме, все же пользовался у римлян определенной популярностью. У него обучался философии Гай Марцелл, когда он находился в изгнании после битвы при Фарсале (Cic. Brut. , 250). Кратипп тогда преподавал в Митилене. Брут говорит Цицерону в диалоге "Брут", что "после его обучения у Кратиппа, ученейшего человека, и, видимо, твоего большого друга, он кажется мне еще более похожим на тебя всем обилием своих занятий". (Ibid. ) Кратипп обучал не только этого изгнанника. Брут, находясь в Афинах после убийства Цезаря, слушал философов, в том числе и Кратиппа. (Plut. Brut. , 24). Кратипп виделся и с Помпеем, когда тот приехал на Лесбос после поражения при Фарсале. Он специально пришел к Помпею из города и "согласившись с его доводами, пытался внушить ему лучшие надежды", то есть пытался ободрить его (Plut. , Pom. , 75). Наконец, Кратипп должен был сопровождать сына Цицерона в поездке по Азии, которую он хотел совершить после обучения в Афинах (у того же Кратиппа). Гай Требоний, наместник Азии, пишет Цицерону: "Я позаботился также о том, чтобы Кратипп был вместе с ним, дабы ты не считал, что в Азии он будет свободен от тех занятий, к которым его побуждают твои советы" (Cic. Ep. Fam. , XVI, 21. 2).

Однако греческое влияние в Риме, естественно, не ограничивалось областью философии. Первая половина I в. до н. э. –это расцвет в Риме александрийской учености, развивавшейся в кружке Катулла. Логично предположить, что кружок любителей греческой поэзии поддерживал какие-то отношения с греками. И хотя традиция не свидетельствует об обширных греческих связях этих поэтов, у нас есть информация по крайней мере об одном греке, входившем в этот кружок. Это Парфений. Он был уроженцем города Никеи в Вифинии и попал в плен к римлянам в ходе войны с Митридатом. [16 См. : Ярхо В. Н. Парфений и его сборник // ВДИ, 1992, № 1. С. 252-256. ]Об этом пишет Свида. Он сообщает, что в Риме Парфений попал к Цинне, который, возможно был отцом Гая Гельвия Цинны, известного поэта. Парфений был отпущен, как учитель греческого языка и, как пишет Свида, дожил до времени Тиберия, что достаточно легко опровергается невозможностью такого долгожительства. Парфений приобрел известность среди неотериков, позже он обучал греческому Вергилия, как пишет Макробий. Хотя от Гельвия Цинны, приятеля Катулла, дошло лишь несколько фрагментов, считают, что у Цинны можно заметить заимствования из Парфения. Т. П. Вайзмен доказывает это разными изощренными способами [17 См. : Wiseman T. P. Cinna the Poet and other Roman Esseys. 1974. P. 46-58. ]. Например, произведение Цинны, менее известное, чем его "Смирна" – Propempticon –прощальные стихи, написано для Азиния Поллиона, на его путешествие в Киликию. Парфений тоже написал Propempticon, из которого сохранилось одно слово– Corycus –город в Киликии. Влияние Парфения на поэму Цинны "Смирна" доказывается много сложнее. Однако Т. П. Вайзмен считает, что Цинна начала ее писать как раз в 65-64гг, то есть через год, после того, как приобрел пленного Парфения. Влияние Парфения обнаруживается и в работах Лициня Кальва и в стихах Катулла. Возможно, он влиял и на других поэтов. Существует точка зрения, что это Парфений принес в Рим поэтическую традицию Каллимаха и Эвфориона. Т. П. Вайзмен считает, что Цинна был не только патроном, но и учеником Парфения, а Цинна был одним из старших представителей этой школы поэтов.

Одним из примеров того, как мог Парфений воздействовать на римских поэтов служит его сочинение "О любовных страстях", посвященное Корнелию Галлу, соученику Октавиана и другу Вергилия. В этом сочинении содержится 36 коротких новелл на сюжеты о любви, которые Галл, писавший любовные элегии, должен был переложить стихами. "И уже самому тебе представляется возможность переложить гексаметром или дистихами те истории, какие ты сочтешь наиболее подходящими" (Parth. ,2).

Кроме Парфения в римские поэтические круги входили и другие. Например, А. Лициний Архий. Он был родом из Антиохии, посетил города южной Италии: Тарент, Регий, Неаполь, где получил права гражданства, а со 102 г. поселился в Риме. Здесь он нашел влиятельных покровителей среди римской знати. Цицерон пишет, что "Лукуллы тотчас приняли его в свой дом". (Cic. , Pro Arch. , 5). Как мы говорили, дом Лукулла был всегда открыт для греков. Цицерон говорит о круге общения Архия: "Он пользовался расположением знаменитого Кв. Метелла Нумидийского и сына его Пия; его слушал Марк Эмилий; он общался с Квинтами Катулами, отцом и сыном, пользовался уважением Лициния Красса". (Pro Arch. , 6). Все это образованные римляне из высшей знати. Кв. Метелл Нумидийский в 100г. уехал в изгнание на о. Родос и "жил там жизнью философа", как пишет Плутарх (Plut. Mar. , 29). В изгнание его сопровождал Л. Элий Стилон, величайший римский грамматик и антиквар, учитель Варрона и Цицерона (Suet. De Gramm. , 3).

Архий сопровождал М. Лукулла в Сицилию, а на обратном пути посетил Гераклею и получил там права гражданства, так как в 89 г. был принят закон о предоставлении прав римского гражданства жителям союзных городов, Архий обратился к одному их своих патронов, Кв. Метеллу Пию, тогда претору, с просьбой предоставить ему права римского гражданства и получил их. В 80-70гг. Архий сопровождал Л. Лукулла в его поездке по Азии и не присутствовал в Гераклее во время цензов. По этой причине в 62 г. он был обвинен в незаконном присвоении прав римского гражданства. Защиту его взял на себя Цицерон и успешно завершил ее. Архий отблагодарил своих покровителей, написал для Лукуллов поэму и собирался написать сочинение в честь Метеллов. Цицерон пишет об этом так: "…он, сочинив для Лукулла поэму на греческом языке, теперь смотрит в сторону Цецилиевой драмы" (Cic, Ep. XXII, 15). Однако о Цицероне Архий ничего не написал (Ibid. ) Трудно говорить о связи Архия с кружком неотериков, его эпическое творчество вряд ли пользовалось у них популярностью. Но, во всяком случае, в римском обществе были возможности общения с греческими поэтами. Цицерон упоминает еще одного греческого поэта Фиила, который долго жил в Риме, но покинул Цицерона в 61г. (Ibid. ).

Наиболее же важной областью греческого влияния была, естественно риторика. М. Л. Гаспаров пишет, что риторика и философия находились в это время в состоянии острой конкуренции. "Легко понять, - пишет он, - что из этой толпы римских учеников, нахлынувших на Грецию, десятки и сотни шли в обучение к риторам и лишь единицы к философам" [18Гаспаров М. Л. Цицерон и античная риторика // Цицерон. Три трактата об ораторском искусстве. М. , 1994. С. 16. ]. Впрочем, и к философам римляне шли в поисках красоты слога, так и Антиох и Посидоний были любимы за свой ораторский дар. А Филон даже "ввел обычай в одни часы учить риторике, в другие–философии" (Cic. Tusc. , II, 9). Цицерон и его окружение тоже следовало этому правилу: "… до полудня упражнялись в красноречии, а после полудня спускались в свою Академию". (Ibid. ). И все же, огромною популярностью пользовались профессиональные риторы. Надо сказать, что здесь у римлян был большой выбор. Но, безусловно, первой фигурой здесь был Аполлоний Молон. Он преподавал на Родосе, но прибыл туда позже Посидония (Strab. ,XIV, 2). До этого он, видимо, преподавал в Риме, где его слушал Цицерон (Cic. Brut. , 307). Причем Молон приезжал в Рим дважды, так как Цицерон пишет, что он опять слушал Молона, когда при диктатуре Суллы он приезжал в Сенат послом по делу о вознаграждении родосцев (Ibid. , 312). В 78г. Цицерон еще раз слушал его уже на Родосе. "Это был превосходный судебный оратор, выдающийся писатель и наставник, способный не только подмечать и указывать недостатки, но и руководить образованием и обучением. Он старался, сколько можно было, умерить мое расплывчатое словообилие–это следствие некой юношеской безудержности и вольности и ввести мое половодье в твердые берега (Ibid. , 316). Молон придерживался середины между аттицизмом и азианизмом. Если в "Бруте" Цицерон пишет о достаточно критическом отношении Молона к его речам, о его способности указать недостатки, то версия Плутарха представляет собой исключительно восхваление Цицерона. Он пишет, что Молон не знал латыни и Цицерон произносил перед ним речь по-гречески. Прослушав речь, Аполлоний "погрузился в тревожные думы", а когда Цицерон опечалился, Аполлоний сказал: "Тебя, Цицерон, я хвалю и твоим искусством восхищаюсь, но мне больно за Грецию, когда я вижу, как единичные наши преимущества и последняя гордость– образованность и красноречие –по твоей вине тоже уходят к римлянам" (Plut. , Cic. , 4). Возможно, это версия из источника более позднего времени, когда Цицерон стал уже культовой фигурой. Молона на Родосе слушал и Цезарь (Plut. , Ces. , 3).

Уже по биографии Цицерона можно представить себе огромный выбор ораторов, который давала Греция. Цицерон слушал многих из них: Деметрия Сира–в Афинах (Cic. ,Brut, 315) (он, видимо преподавал аттическое красноречие), и множество ораторов в Азии: Мениппа Стратоникейского, которого Цицерон считал самым красноречивым человеком во всей Малой Азии; знаменитого Ксенокла из Адрамиттия (Plut. Cic. , 4; Cic. Brut. , 316), который как пишет Страбон, "даже произнес в Сенате речь в защиту провинции Азии, когда ее обвиняли в приверженности к Митридату (а значит, посещал Рим). (Strab. , XIII, 2. 66). Кроме того, Цицерон слушал Эсхила Книдского (Cic. Brut. , 316) и Дионисия Магнесийского (Plut. Cic. , 4).

    Греческое окружение представителей римской знати

Итак, мы видим, что образованные римляне общались с греками в период своего обучение и не упускали возможности послушать их в Риме, когда они туда попадали. Многие, как Лициний Архий и Антиох находили себе в Риме покровителей их высших слоев общества. Если судить по "Сравнительным жизнеописаниям" Плутарха, то практически каждый высокопоставленный римлянин имел сколько-нибудь греков в своем окружении. Теперь мы можем рассмотреть на примере нескольких римлян, каковы были их отношения с греческими интеллектуалами. Как мы показали уже в этой главе, греческая образованность в I в. до н. э. уже прочно вошла в систему ценностей римлянина (о некоторых особенностях отношения к греческой образованности мы скажем позже). Плутарх упоминает только один исключительный случай–Мария, который так и не обучался греческим наукам. (Plut. Mar. , 2). Большинство римлян посещало греков–ученых в Греции и Азии, но еще охотнее они принимали их в Риме, где греки как был входили в их свиту. Так, например, Красс, который был поклонником Аристотеля, имел при себе преподавателя Александра, который, живя при известном своим богатством Крассе, отличался непритязательностью. Так Александр, сопровождая Красса в путешествиях, получал в дорогу кожаный плащ, который он отдавал обратно по возвращении. (Plut. Crass, 3).

Страницы: 1, 2, 3, 4