А вот суждение другого крупного специалиста в области изучения Русской Правды: “Правда Ярослава вместе с новеллами Ярослава и Правда Ярославичей с новеллами Ярославичей существовали самостоятельно. Вероятно, наблюдались противоречия между их нормами или во всяком случае существовали различия в формулировках отдельных норм. Естественно, что в конце концов возникла настоятельная необходимость в объединении этих двух основных пластов, норм Русской Правды. Это объединение и было произведено. Была составлена Краткая Правда” Если согласиться с М. Н. Тихомировым и С. В. Юшковым (а нам кажется, что с ними нужно согласиться), придется тогда признать, что упоминание челядина в той части Краткой Правды, которую принято называть Древнейшей Правдой, или Правдой Ярослава, актуально для всех ее частей, т. е. для законодательного сборника в целом. А это означает, что челядь как рабская категория существовала на Руси и во времена Ярославичей во второй половине XI в. , что никакой замены челяди холопами не произошло, а обе группы рабов (и челядь и холопы) бок о бок жили в древнерусском обществе, не вытесняя и не сменяя друг друга. Причиной тому были разные источники происхождения челядинства и холопства: в первом случае войны и плен, а во втором—внутренние процессы имущественной и социальной дифференциации. Челядинство было древней формой рабства, возникшей в эпоху восточнославянской первобытности. Оно значительно старше холопства, что закономерно, ибо“рабство соплеменников становится возможным лишь при разрушении кровнородственных отношений, вытеснении их связями территориальными.... ”. Возможность эта, как мы знаем, появилась в конце Х-начале XI в. Однако М. Б. Свердлов уверяет, будто“холопство как общественный институт сложилось до XI в. ”. Ему кажется, что Краткая Правда подтверждает такое предположение. Тут М. Б. Свердлов, похоже, обольщается. Краткая Правда, по обоснованному мнению И. И. Смирнова, отразила в себе“начальный этап истории термина "холоп"". То же caмoe, конечно, надо сказать и о холопстве как социальном явлении. Простое сопоставление Кратной Правды с Пространной Правдой убеждает в мысли о холопстве XI в. как формирующемся институте, т. е. находящемся в процессе становления.

При чтении Краткой и Пространной Правды замечаем стремительный количественный рост статей, прямо или косвенно касающихся холопов. Краткая Правда имеет 3 таких статьи, а Пространная Правда—19 статей. Кроме того в ней содержится ряд статей, где вопрос о холопах всплывает в связи с социальным превращением того или иного лица в результате действий, которые расцениваются как правонарушения. Это статьи о закупе (56, 61, 64) и о купце-банкроте (54-55). Нарастание таких статей—верный признак не сложившегося холопства, а формирующегося. В данной связи любопытно отметить, что только во времена Пространной Правды возникла необходимость юридически определить источники холопства. Это было сделано в статье 110 Пространной Правды: “Холопьство обелное трое: оже кто хотя купить до полу гривны, а послухи поставить, а ногату дасть перед самем холопемь; а второе холопьство: поиметь робу без ряду, поиметь ли с рядом, то како ся будеть рядил, на том же стоить; а се третьее холопьство: тивуньство без ряду или привяжеть ключь к собе без ряду, с рядомь ли, то како ся будеть рядил, на том же стоить”.

Данная статья породила толки в научной литературе. Еще В. Лешков отмечал, что Русская Правда“допускает и указывает только три источника обельного холопства” и “при этом именно говорит, что обельное холопство только трое”. Однако далеко не все исследователи так думали. Многим показалось, будто кодификатор по недосмотру упустил иные способы пополнения обельного холопства, известные в Древней Руси. “Наш первый юрист-систематик, —писал В. И. Сергеевич —просмотрел, что есть и другие виды обельного холопства: плен и еще три, на которые можно найти указания даже в тексте Правды: 1) бегство закупа; 2) рождение от не-свободных родителей и 3) несостоятельность”. Укор этот довольно часто повторялся в трудах историков, о чем Б. А. Романов не без иронии как-то заметил: “Стало признаком хорошего тона у многих исследователей мимоходом упрекнуть составителя "Устава" в том, что он (в ст. 110)'"просмотрел, что есть и другие виды обельного холопства", кроме перечисленных в ст. 110 трех ("холопство обельное трое")”. Б. А. Романов напоминал, что Устав о холопах — “не учебник права, регистрирующий систематически все разновидности того или иного предмета, о котором зашла речь. Это—документ прежде всего практический, преследующий определенную политическую цель—признать на будущее законным лишь такой переход свободных в обельное холопство, в котором не было бы принуждения со стороны господ и тогда уже считать, что бывший свободный ни под каким видом не может поднять спора о своем холопстве”. И здесь Устав “ставил свою задачу слишком четко, чтобы затемнять суть дела нагромождением лишних деталей— ради нашего ученого педантизма”.

Мысль Б. А. Романова о добровольном переходе свободных в обельное холопство, засвидетельствованном статьей 110, не являлась совершенной новостью в историографии древнерусского рабства. В тех или иных вариациях она звучала и раньше. Так, М. А. Дьяконов специфику статьи 110 находил в том, что она отразила переход в холопство по почину самих поступающих в холопы. О поступлении в холопы по доброй воле, закрепленном законодательно в упомянутой статье, говорил и М. В. Довнар-Запольский. С. В. Юшков, вчитываясь в текст все той же статьи, обнаружил превращение свободного человека в обельного холопа“без формального принуждения”. Эти соображения историков были оспорены И. И. Смирновым, который полагал, что путь к выяснению вопроса об источниках обельного холопства, перечисленных в статье 110, открыл В. О. Ключевский, назвавший их "гражданскими источниками" холопства. По И. И. Смирнову "формула Ключевского о "гражданских источниках" обельного холопства ст. 110, конечно, гораздо глубже раскрывает существо этих источников, чем слова Дъяконова о "доброй воле поступающего" или тезис С. В...Юшкова и Б. А. Романова об отсутствии "принуждения", указывая на то, что корни этих источников обельного холопства следует искать в "гражданских" отношениях, т. е. в отношениях экономических. Иными словами, здесь свободный человек превращается в обельного холопа силой самих экономических отношений без применения политического насилия”.

Следует согласиться с уточнением И. И. Смирнова, основанным на идее В. О. Ключевского о гражданских источниках обельного холопства статьи 110. Но это не исключает полностью возможность добровольного (без принуждения) поступления свободного человека в обельное холопство, о чем говорили исследователи, которым оппонирует И. И. Смирнов. Верно то, что в обельные холопы свободный люд нередко загоняла крайняя нужда, в результате чего добрая воля при переходе в несвободное состояние выглядела весьма условной, по существу - фиктивной. Однако подобного рода ситуация не исчерпывает многообразия случаев, побеждавших людей Древней Руси поступаться своей свободой. Было бы упрощением рассуждать так, будто переход свободных в обельное холопство - следствие одной лишь поработительной политики господ. Для некоторых лиц жизнь в холопах являлась заманчивой, поскольку давала им покровительство, защиту перед внешним миром, а порой сулила материальный достаток и даже богатство. Как бы там ни было, ясно одно: статья 110 Пространной Правды трактует о внутриобщественном рабстве, возникающем прямо и непосредственно а не опосредовано через холопье состояние родителей, криминальные казусы и, конечно же, не через плен, поскольку пленение, как мы знаем, вело в челядинство - рабство внешнего происхождения, в отличие от холопства, порожденного внутри общины. Что касается криминальных казусов, то они связаны с закупом-правонарушителем и неоплатным должником. О последнем речь идет в статье 54 Пространной Правды: “Иже который купець, кде любо шед с чюжими кунами истопиться любо рать возметь, ли огнь, то не на-силити ему, ни продати его; но како начнеть от лета платити, тако же платить, зане же пагуба от бога есть, а не виноват есть; аже ли пропиеться или пробиеться, а в безумьи чюжь товар испортить, то како любо тем, чии то товар, ждуть ли ему, а своя им воля, продадять ли, а своя им воля”. Злостный должник фигурирует и в статье 55 Русской Правды: “Аже кто многим должен будеть, а пришел господь (гость) из иного города или чюжеземець, а не ведая запустить за нь товар, а опять начнеть не дати гости кун, а первии должебити начнуть ему запинати, не дадуче ему кун, то вести и на торг, продати же и отдати же первое'гостины куны, а домашним, что ся останеть кун, тем же ся поделять; паки ли будуть княжи куны, то княжи куны первое взяти, а прок в дел; аже кто много реза имал, не имати тому”.

По научной литературе давно ведется спор о том, как понимать термин “продати”статей 54-55. Одни исследователи предполагали продажу имущества должника, а другие— продажу в рабство самого должника. М. Н. Тихомиров считал, что “вопрос решается бесспорным свидетельством проекта договора Новгорода с Любеком 1269г. о продаже в холопство несостоятельного должника". Действительно, в проекте договорной грамоты сказано: "А поручится жена за своего мужа, и итти ей в холопство за долг вместе со своим мужем, если они не могут заплатить.... ". Но есть более близкое по времени свидетельство, принадлежащее арабскому путешественнику Абу Хамиду ал-Гарнати, побывавшему на Руси в 1150 - 1153 гг. "У славян, - рассказывает он, - строгие порядки. Если кто-нибудь нанесет ущерб невольнице другого, или его сыну, или его скоту или нарушит законность каким-нибудь образом, то берут с нарушителя некоторую сумму денег. А если у него их нет, то продают его сыновей и дочерей и его жену за это преступление. А если нет у него семьи и детей, то продают его... .. А страна их надежная. Когда мусульманин имеет дело с кем-нибудь из них и славянин обанкротился, то продает он и детей своих и дом свой и отдает этому купцу долг”. А. Л. Монгайт, опубликовавший записки Абу Хамида, заметил: “Не будем комментировать сообщение Абу Хамида о славянских законах, поскольку оно в основном не противоречит тому, что мы знаем из "Русской Правды". Отметим лишь, что оно говорит скорее в пользу тех исследователей, которые считали, что неисполнение обязательств по древнерусскому праву ведет к рабству”, этот вывод был поддержан В. В. Мавродиным, подчеркнувшим, что после публикации А. Л. Монгайта вряд ли есть основания сомневаться в продаже несостоятельного должника в рабство. А. А. Зимин, приведя известие Абу Хамида, резюмировал: “Итак, неисполнение долговых обязательств (безотносительно к их происхождению) вело к продаже должника в рабство”. Но затем А. А Зимин заявляет, что “неплатежеспособный должник” становился закупом, что “разорившиеся, одолжавшие купцы, очевидно, попадали в состав необельных холопов-закупов”. Однако закуп —не раб, а полусвободный, находящийся на грани между свободой и рабством. Поэтому неоплатный должник, проданный в рабство, не являлся закупом. Он становился холопом, т. е. рабом.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12