В эти дни с новой силой проявилась пролетарская классовая солидарность рабочих. На предприятиях, где была усиленная охрана под угрозой расчета не решались начинать стачку, или где преобладали малосознательные рабочие, приходили представители забастовавших заводов. Они направлялись в цехи и мастерские, чтобы “снять” с работы тех, кто ещё не примкнул к движению. Так, 6 января на собрании рабочих предприятий Невской заставы было решено, что металлисты Обуховского и Семянниковского заводов на следующий день объявляют забастовку и идут “снимать” текстильщиков на фабриках Паля и Торитона.
Те рабочие, которых приходилось “снимать” с работы, с воодушевлением присоединялись к забастовке. Были случаи, когда рабочие небольших предприятий сами просили “прогнать” их с работы и таким образом помочь им включиться в стачечную борьбу.
Благодаря революционной активности пролетариев крупных предприятий, прежде всего металлистов, число бастовавших росло с каждым днем. Предприятия останавливались одно за другим.
7 января громадный полуторамиллионный город замер. Не слишком было привычной переклички гудков, не дымились заводские трубы. Из дверей типографий не выбегали, как обычно, шустрые мальчишки с пачками свежих газет. Прекратилась подача воды. Остановилась конка. С наступлением сумерек не зажигались фонари на улицах. Свыше 100 тысяч петербургских рабочих прекратили работу. Стачка стала всеобщей. Такого гигантского взрыва классовой борьбы Россия еще не знала. Наряду с широкими экономическими требованиями большевики настойчиво выдвигали требования политические: созыв Учредительного собрания на основе всеобщего, равного, прямого и тайного избирательного права, восьмичасовой рабочий день, свобода стачек и собраний и др. Всеобщая стачка в Петербурге приобрела ярко выраженный политический характер.
Царь и его окружение лихорадочно искали выход из сложившегося положения. Им нужен был предлог для того, чтобы силой оружия подавить нараставшую революцию. Они решили спровоцировать рабочих на преждевременное выступление, чтобы жестко с ними расправиться.
На помощь самодержавию пришел тот же Гапон. Он взялся увлечь рабочих на демонстрацию и подвести их под пули царских палачей.
Поп-провокатор уже давно носился с идеей “мирного” шествия к царю. Он видел, что большинство рабочих ещё не утратило наивной веры в “батюшку-царя”, сказки, о милосердии которого веками вдалбливались в головы миллионов русских людей. Такое шествие Гапон намечал на 19 февраля - день годовщины манифеста 1861 года об отмене крепостного права.
Бурное развитие революционных событий заставило агентов охранки ускорить осуществление задуманного ими злодейского плана. 6, 7, 8 января 1905 года, в дни, когда столица была охвачена небывалой по своему размаху и солидарности стачкой, в отделах гапоновского “Собрания” шло обсуждение петиции (прошения) “на высочайшее имя”.
Большевики разгадали провокаторский план Гапона и убеждали рабочих в том, что искать правды у царя бесполезно. Агитаторы Петербургского комитета РСДРП были направлены на собрания гапоновского общества. В своих выступлениях большевики предостерегали рабочих, что в них будут стрелять, доказывали, что добиться улучшения своего невыносимого положения нельзя без упорной борьбы за политические свободы, без борьбы против царизма. Они настойчиво призывали пролетариев Петербурга продолжать стачку.
В большевистской листовке “Ко всем петербургским рабочим”, выпущенной 8 января, говорилось: “Такой дешёвой ценой, как одна петиция, хотя бы и поданная попом от имени рабочих, свободу не покупают. Свобода покупается кровью, свобода завоевывается с оружием в руках, в жестоких боях. Не просить царя, и даже не требовать от него, не унижаться перед нашим заклятым врагом, а сбросить его с престола и выгнать вместе с ним всю самодержавную шайку - только таким путём можно завоевать свободу”.
Но не легко было большевикам убедить рабочих, в массе своей ещё политически не зрелых, отравленных религиозными предрассудками и назойливой проповедью Гапона. Среди значительной части рабочего люда “вождь в рясе” пользовался большим авторитетом. Ему верили, его призывы встречали одобрением. Когда Гапон всходил на трибуну и провозглашал: “Все мы дети одного отца-царя. Пойдём прямо к царю. Расскажем ему всё… Он поймет…”– со всех сторон в ответ неслось: “К царю! К царю! ”. Как Гапон и его сторонники из среды либеральной буржуазии ни старались придать петиции умеренно верноподданнический характер, в неё под влиянием большевиков были включены общедемократические революционные требования: свободы печати и слова, свободы союзов, созыва Учредительного собрания для изменения государственного строя России, равенства всех перед законом, отделения церкви от государства, прекращения войны, установления восьмичасового рабочего дня, передачи земли крестьянам.
Таким образом, петиция по своему содержанию была противоречивой. Наряду с наивными мольбами к царю, в ней звучали и политические требования, выдвинутые передовыми рабочими по настоянию большевиков. Петиция состояла из трех частей: первая часть называлась “Меры против невежества и бесправия русского народа”; вторая– “Меры против нищеты народной”; третья –“Меры против гнёта капитала над трудом”. В петиции ярко и убедительно говорилось о потрясающей нужде и бесправии рабочих и крестьян, отданных на произвол казнокрадов и грабителей.
Накануне 9 января под впечатлением этих горьких слов находился весь рабочий Петербург. Люди повсюду повторяли: “У нас только два пути: или к свободе и счастью, или в могилу”.
Большевики видели, что удержать рабочих от шествия к царю невозможно. Петербургский комитет РСДРП обсудил вопрос об этом шествии, которое сделалось неизбежным, и выработал линию поведения большевиков в эти дни. Нелегальные партийные собрания с участием передовых рабочих состоялись в районах. На них также обсуждался вопрос о предстоящей демонстрации. Василеостровские большевики постановили: участвовать в развитии забастовки; способствовать революционированию масс товарищескими беседами, а также публичными выступлениями; распространять прокламации и брошюры; 9-го января, в случае столкновения с войсками, призвать массы к оружию, к постройке баррикад; находиться вместе с народом, куда бы он ни двинулся.
Подобное же решение приняли на своем собрании 8 января большевики Невского района.
По-своему готовились к 9 января меньшевики, которые соглашались уступить руководящую роль в революционном движении различным непролетарским элементам. На страницах своей газеты они заявили, что будут рады, если русская революция обогатится священником, генералом или видным чиновником в качестве вожака. В гапоновской прокламации меньшевики не видели ничего вредного и опасного. В канун шествия к Зимнему дворцу они, по признанию одного из своих лидеров–Сомова, занимались преимущественно “интервьюированием Гапона”. Такое постыдное поведение меньшевиков вполне вытекло из их оппуртонистической линии отрицания руководящей роли пролетариата в революционной борьбе.
Царское правительство готовилось к расправе с рабочими Петербурга, как к настоящему сражению на войне. Еще 7 января на совещание у градоначальника был выработан план совместных действий войск и полиции. В столицу были вызваны дополнительные воинские части из Пскова, Ревеля, Царского Села, Петергофа. В рабочие районы двинулись пехота, кавалерия, казаки–в общей сложности не менее 40 тысяч штыков и сабель. Задуманным расстрелом безоружных рабочих на улицах и площадях Петербурга царь назначил командовать 8 генералов.
Чудовищная бойня готовилась в глубокой тайне. Пособники палачей внушали рабочим, что царь милостиво примет и выслушает всех верноподданных. По городу ходили слухи о том, что для представителей рабочих в парадных залах Зимнего дворца будет накрыт стол с угощением.
На прямые вопросы более сознательных пролетариев: не встретит ли царь народ пулями, Гапон отвечал, что шествие разрешено властями. Он требовал, чтобы люди шли к дворцу “с голыми руками”, оставив дома даже перочинные ножи. Единственными, кто не верил в миролюбие царя, были большевики. В канун событий они обратились к солдатам с листовкой, в которой предупреждали, что царь прикажет стрелять в народ. Большевики призывали солдат: “Отказывайтесь стрелять и бить ваших братьев, не слушайте офицеров, переходите на нашу сторону”. Предотвратить кровопролитие пытались, и представители передовой части русской интеллигенции во главе с Максимом Горьким. Вечером 8 января депутация писателей и ученых добивалась встречи с министром внутренних дел Святополк-Мирским. Но министр отказался выслушать пришедших. Ни к чему не привела и встреча с председателем Комитета министров Витте.
Правительство цинично отвергало всякие попытки помешать готовящейся расправе. Оно твердо решило осуществить свой злодейский план–расстрелять безоружных людей, покончить со стачками, потопить в крови нараставшую народную революцию. Наступило 9 января.
Утром с заводских окраин к Зимнему дворцу направились колонны рабочих. На улицы вышло свыше 140 тысяч человек. Рядом с рабочими шли их дети и жены. Люди оделись по-праздничному. Шествие напоминало крестный ход. Повсюду колыхались тяжелые хоругви, блестели образа, виднелись царские портреты в золоченых рамках. Шли торжественно, пели “Спаси, господи, люди твоя…” Первые выстрелы прогремели у Нарвских ворот.
Когда огромная толпа мирно настроенных людей, главным образом рабочих Путиловского завода, подходила к площади у Нарвских ворот, раздался звук сигнального рожка и тотчас же вслед за ним, один за другим, - пять ружейных залпов. Первый залп был направлен в живот, второй в ноги, чтобы добить лежачих.
Шедшие в первых рядах упали на мостовую. Повалился старик, в руках которого был царский портрет. Портрет подхватил другой старик, шедший рядом; следующий залп сразил и его. Упал мальчик лет десяти, державший фонарь с лампадой. Десятки смертельно раненых взрослых и детей, женщин и мужчин бились в предсмертных муках на снегу, по которому растекались темные пятна крови. Ужас охватил толпу. Люди бросились в разные стороны, толкая и опрокидывая друг друга, прыгая через трупы.
Вслед бегущим летели пули. Они настигали даже тех, кто успел укрыться в воротах и за заборами домов.
Стройное церковное пение, несколько минут назад звучавшее в морозном воздухе, сменилось стонами, воплями боли и отчаяния. Лица людей, которые недавно светились умилением, теперь исказились страданием, ненавистью. За что стреляли? .. По какому закону? Вот тебе и царская милость! Около ста бездыханных тел осталось на опустевшей площади.
На Шлиссельбургском тракте (ныне проспект Обуховской обороны) многотысячную толпу рабочих Невской заставы встретили сотни казаков с обнаженными шашками. Они теснили людей, сбивали их с ног, топтали. Человеческая лавина снесла забор, отделявший тракт от Невы, и ринулась на лед.
Шашками и нагайками казаки рассеяли шествие. Все же нескольким стам рабочим окольными улицами удалось добраться до центра города.
К двум часам дня вокруг Дворцовой площади собрались огромные толпы народа. К дворцу никого не подпускали. Площадь была оцеплена кавалерией, а перед Александровской колонной, лицом к Адмиралтейству стояла пехота. Тысячи людей, прижатые к решетке Александровского сада, не уступали натиску солдат, которые пытались оттеснить толпу к Невскому проспекту. Многие забирались на деревья, на ограду сада. Слышались негодующие и насмешливые возгласы. На угрозы офицеров прибегнуть к оружию толпа отвечала криком, свистом, бранью. И вдруг в морозном воздухе троекратно прозвучал сигнал горниста. Вслед за ним грянули залпы. Стреляли в упор, на расстоянии 120– 130 шагов. По приказу командира Преображенского полка были “сняты” с деревьев сидевшие там ребятишки, беспечно наблюдавшие за тем, что происходило вокруг. Выстрелы гремели и в других местах Петербурга. Город превратился в поле сражения, на котором “храбрые” царские генералы по всем правилам военной стратегии действовали против “неприятеля”, шедшего с голыми руками. Залпы по демонстрантам были произведены также близ Троицкого моста, на Васильевском острове, на углу Невского проспекта и улицы Гоголя, на Казанской площади, у Городской думы, вблизи Гостиного двора.
Войска и полиция бесчинствовали по всему городу. Они вытаскивали прятавшихся под арками и в подъездах людей и поодиночке их избивали. На Садовой улице отряд казаков набросился с обнаженными шашками на конку
Кто кричал “убийцы”? – допытывался рассвирепевший офицер. – Признавайтесь, не то всех вас зарубим! С верхних сидений спустились двое рабочих. Казаки окружили их и начали полосовать шашками.
Такие же дикие расправы происходили на Петербургской стороне. На Васильевском острове озверевшие казаки ловили проходивших по улице рабочих арканами и волочили их за лошадьми, пущенными вскачь.
В этот день в покойницкие и больницы города было доставлено 1216 убитых и около 5 тысяч раненых.
День 9 января, вошедший в историю под названием “Кровавого воскресенья”, явился поворотным пунктом в истории всего русского рабочего движения. В этот день на улицах столицы навсегда была убита вера в царя. Широчайшие слои пролетариата пробудились к борьбе против самодержавия. Литература В. Л. Кафторин “Первый шаг к катастрофе. 9 января 1905” Лениздат 1992 г.
Л. Кузнецова “Стачечная борьба петербургского пролетариата в 1905 году”. Ленинградское газетно-журнальное и книжное издательство. 1955 г.
Страницы: 1, 2
