Самозванцы - (реферат) - рефераты, скачать рефераты, бесплатно рефераты

Рефераты. Самозванцы - (реферат)

p>Для признания в народе какого-либо претендента на царский трон в качестве “благочестивого”, а значит, “истинного” государя требовалось, ко всему прочему, чтобы он жаловал и одаривал своих сторонников, чтобы его сопровождала свита из знати (настоящей или созданной самим самозванцем). Например, “царевич Петр”, один из предводителей крестьянской войны начала XVII века, по происхождению казак, создал при себе“думу” из бояр и дворян и “неизменно ставил во главе армии или отдельных отрядов титулованных лиц”. Пугачева также сопровождала свита из “генералов” и “графов”. Кроме того, самозванец, чтобы не порождать кривотолков, должен был избегать панибратства с простыми людьми, соблюдать определенную дистанцию в отношениях с ними. Ввиду этого женитьба Пугачева — “Петра III” на простой казачке вызвала сомнения в том, что он император, даже у его жены. История крестьянской войны 1773—1775 годов позволяет добавить еще один штрих к фольклорному портрету “благочестивого” (сиречь “истинного”) царя. Среди причин, породивших у сподвижников Пугачева сомнения в его императорском происхождении, была и его неграмотность. “Настоящий”государь должен был подписывать свои указы собственноручно, а Пугачев этого не делал. И хотя он предупредил своего секретаря А. Дубровского, что тот будет сразу же повешен, если проговорится, тайну сохранить оказалось невозможно. В результате “слухи о том, что Пугачев не знает грамоты, ибо не подписывает сам своих указов, и потому является самозванцем, послужили основанием к организации заговора, завершившегося несколькими неделями спустя арестом Пугачева и выдачей его властям”. Таким образом, далеко не всякий, кто стремился помочь народу, кто играл роль “справедливого”(и только) царя, мог получить массовую поддержку. В 1608 году по приказу Лжедмитрия II донские казаки казнили двух“царевичей”, с которыми сами же пришли к Москве. Если бы для казаков главным было то, насколько государь “свой”, то, очевидно, они бы предпочли собственных “царевичей” более чуждому для них “царевичу Дмитрию”. Но все вышло наоборот. Из этого следует, что царистские представления народа не могли быть объектом сознательного манипулирования. И совершенно естественно выглядит поведение тех донских казаков, которые на время оказывались в рядах пугачевцев, поверив, что он действительно“Петр III”. Однако ничтоже сумняшеся они покидали восставших, как только убеждались, что ими руководит самозванец. И так они поступали несмотря на то, что Пугачев щедро одаривал донских казаков, склонившихся под его знамена, и назначал их на командные посты. Кстати, подавляющее большинство донских казаков к призывам Пугачева осталось равнодушным. И это во многом объясняется тем, что “среди донских казаков, особенно низовых, все больше распространялся слух о том, что вождем восстания является их земляк Емельян Пугачев”. “Наивный монархизм”был не базой, а препятствием для сознательной поддержки заведомого и явного самозванца. Даже ближайшее окружение самозваного претендента на престол должно было пребывать в уверенности, что служит “истинному”, “настоящему” государю. Самозванец должен был выдвинуть такую программу, которая бы указывала не просто путь к вольной и сытой жизни, но и строго определенные методы достижения цели— уже намеченные народным сознанием. Отмеченные выше особенности впрямую относятся и к самозваным пророкам и мессиям. Оба типа самозванчества (царистской и религиозной окраски) по сути своей—явления одного порядка. Родство их видится уже в том, что человек, принявший имя какого-либо пророка или самого Христа, теряет свободу жизненного выбора. Он обречен играть свою роль так, как это предписано массовым сознанием, делать то, что от него ожидают. Претензии такого лица на получение им свыше каких-либо полномочий могли быть признаны окружающими только в том случае, если его облик и поведение соответствовали агиографическим канонам, нормам “жития святых”. Вспомним, например, двух “расколоучителей” — монаха Капитона и протопопа Аввакума. Оба они считали себя посланниками “вышняго Бога”, и оба сумели убедить в этом большое число людей. Капитон истязал себя постами (ел только сухой хлеб, и то раз в 2—3 дня), носил тяжелые вериги (каменные плиты в три пуда) и даже спал в подвешенном состоянии, зацепившись веригами за крюк в потолке. В общем, жил так, как жили до него многие подвижники, причисленные впоследствии к лику святых. Протопоп Аввакум избрал другой путь — он стал “страдальцем за веру”. Он был уверен, что именно в борьбе против “никонианства”, требующей душевной стойкости, заключается его миссия “пророка” и “Христова' посланника”. Саму свою жизнь он считал “делом Божьим”, наградой за исполнение которого будет причисление к сонму праведников. По правде говоря, Аввакум был достоин такой награды. Еще будучи попом в нижегородском селе Лопатицы, он за обличения местных “начальников” неоднократно оказывался жестоко избитым. Доставалось ему и от прихожан, недовольных строгостью своего пастыря. Став протопопом в Юрьевце Поволжском, Аввакум через два месяца был вынужден покинуть город. Толпа мужиков и баб, которых Аввакум, “унимал отблудни”, вооружившись “батогами” и “рычагами”, избила его до полусмерти и хотела вообще убить, но вмешался воевода и спас блюстителя нравственности.

Выступив против реформ патриарха Никона, Аввакум навлек на себя еще большие испытания. В 1653 году он вместе с семьей был сослан в Сибирь, где жестоко притеснялся воеводой А. Пашковым. Десять лет Аввакум терпел издевательства, побои, голод и холод, пока в 1664 году не был возвращен в Москву. Вскоре, однако, его опять сослали вместе с женой и детьми в городок Мезень (на одноименной реке, впадающей в Белое море). В 1666 году Аввакум с двумя старшими сыновьями предстал перед церковным собором, после чего отправился на вечную ссылку в Пустозерск, где его ждала “земляная тюрьма”и новые лишения. Пятнадцатилетнее заключение не сломило мятежного протопопа, и в апреле 1682 года“за великие на царский дом хулы” он был сожжен. Аввакум обладал большой силой внушения и самовнушения. По его собственным словам, он был способен творить чудеса. Он изгонял бесов, излечивал больных, не раз и не два избегал, казалось бы, неминуемой гибели. Неудивительно, что духовный авторитет Аввакума был исключительно высок не только в кругу старообрядцев, но и среди многих “никониан”. Итак, аскетизм, стойкость в испытаниях и способность творить чудеса — вот главные критерии, с помощью которых народ определял, кто имеет право зваться пророком, а кто не имеет. Но были, разумеется, и другие способы выяснить это. Весьма любопытно в этой связи рассмотреть учение и практику “хлыстовщины”. Секта “хлыстов” получила такое название от ее наблюдателей и врагов, сами же сектанты называли себя “людьми Божиими”. Вероятно, название секты является искажением слова “христы”, поскольку ее члены считали своих руководителей Мессиями, воплощениями Христа. Как самостоятельное направление “христовщина”оформилась в конце XVII века благодаря деятельности Данилы Филиппова. Предание гласит, что он был беглым солдатом из крестьян Юрьевского уезда и однажды с ним случилось чудо— в его “пречистую плоть” вселился Бог Саваоф. По убеждению “христововеров”, другого бога, кроме Данилы-Саваофа, нет, но вот его сын, Христос, воплощается постоянно и может вселиться в любого из последователей Данилы. Чтобы это произошло, нужно очистить плоть аскетическими подвигами.

Первым “Христом”оказался Иван Суслов, оброчный крестьянин Муромского уезда. Одно время он жил в селе Павлово-Перевоз под Нижним Новгородом, где возглавлял“корабль”(хлыстовскую общину). В начале XVIII века он обосновался в Москве, занимаясь торговлей и устраивая в своем доме “радения” (коллективные моления “христов”). Если верить легендам, Суслов был распят на Красной площади, но воскрес и явился своим последователям, затем его распяли вторично, он опять воскрес и вознесся на небо. Повсюду И. Суслова сопровождали 12“апостолов” и “Богородица”. Очевидно, такая свита была обязательной для хлыстовских “мессий”, поскольку 12 “апостолов” и “Богоматерь” составляли окружение и “Христа”, появившегося на Дону в 1725 году. Им был некий Агафон, казак по происхождению. Таким образом, пышной свите, которая была атрибутом лжецарей, находится аналогия в истории религиозного самозванчества. “Истинного” пророка или Мессию должны были окружать ученики и соратники. Без этого условия ему, очевидно, трудно было рассчитывать на массовую поддержку. Популярность же была нужна для подтверждения “законности” его притязаний на сакральный статус. Логично предположить, что для самозваных пророков и Мессий был актуальным и другой способ достижения популярности—привлечение на свою сторону авторитетных и уважаемых людей с высоким социальным статусом. В поисках доказательств обратимся к истории скопчества, которое выделилось в 70-х годах XVIII века из секты “христововеров”. Первым проповедником оскопления был беглый помещичий крестьянин Андрей Блохин. Из дома он ушел в 14 лет, а в 20-летнем возрасте стал членом секты“людей Божиих”. Продолжая бродить и нищенствовать, он в 1770 году попал в деревню Богдановку Орловского уезда, где исполнил ранее выношенную идею оскопления. На этот шаг его подвигло стремление в полной мере соблюсти требования аскетизма, обязательные для каждого, кто хочет стать святым или пророком. Между тем он не мог сдержать себя от влечения к женщине даже самым жестоким бичеванием. Совершив задуманное, Блохин стал проповедовать оскопление (или, говоря его же языком, “убеление”) среди “хлыстов” Богдановки и соседних деревень. За короткое время ему удалось “убелить” около 60 человек. Успех предприятия во многом объясняется тем, что Блохина поддержали зажиточные крестьяне, купцы и руководители хлыстовских “кораблей” окрестных мест. Кроме того, идея оскопления оказалась по душе наставникам и “пророкам” из купеческих “кораблей” города Орла и пришлась по сердцу хлыстовской “Богородице” Акули-не Ивановне, которая впоследствии стала одной из богинь скопческого пантеона. Уж коли речь зашла о скопчестве, нельзя не остановиться на личности Кондратия Селиванова. Для скопцов он был не просто Мессия, но“Бог над Богами, царь над царями и пророк над пророками”. Своей славой и авторитетом Селиванов был обязан в первую очередь богатым купцам, с которыми он сошелся во время сибирской ссылки, куда был отправлен в 1774 году. Купцы не только создали скопческие“корабли”, где господствовал культ нового “Мессии”, но и устроили ему побег из ссылки. После этого, в 90-х годах XVIII века, К. Селиванов принял имя императора Петра III. В этом ему оказали большую услугу петербургские скопцы. Им удалось обратить в свою веру некоего Кобелева — бывшего лакея Петра III. Кобелев стал подтверждать, что Селиванов — действительно свергнутый император и что он его сразу узнал, как только увидел. Наконец, прославлению двуликого “Мессии” (одновременно “Христа” и “Петра III”) помогла небезызвестная “Богородица”Акулина Ивановна. Она признала Селиванова своим сыном, рожденным от святого духа, и после этого стала зваться“императрицей Елизаветой Петровной”. Кстати, другая скопческая “Богородица” — Анна Софоновна — почиталась и как “великая княгиня Анна Федоровна”, незадачливая супруга цесаревича Константина Павловича. Как видим, стать “настоящим”пророком или Мессией и получить в новом качестве массовое признание было столь же непросто, как стать“истинным” претендентом на царский трон. Причем для самозванцев обоих типов “правила игры” были во многом одинаковы. Между двумя ветвями самозванчества нет четкой грани—в России встречались, так сказать, двуликие самозванцы. Глубинная основа обоих типов самозванчества одна и та же — сакрализация царской власти, представление о Богоизбранности, мистической предназначенности “настоящего” царя.

    2. ИСТОРИЧЕСКИЕ ПОРТРЕТЫ:
    2. 1 Емельян Иванович Пугачев
    1740 (1742)-1775

Первое, что бросается в глаза при знакомстве с литературой о Крестьянской войне 1773—1775 гг. , это противоречивость образа ее предводителя. И дело не только в пристрастности мемуаристов и исследователей. Дореволюционная дворянская историография представляла его злодеем и извергом, опираясь на многочисленные факты, и была права. Революционно-демократическая, а впоследствии советская историография рисовала светлый образ защитника угнетенных и обиженных, на основании других, столь же многочисленных фактов. Термин “классовая позиция” сейчас не моден, дадим другое, более точное определение — “сословная позиция”, очень близкое к первому. Дворянство и регулярная армия яростно боролись с казачеством, составлявшим ядро пугачевского войска, и примкнувшими к нему крестьянами, горнозаводскими рабочими и“инородцами”(башкирами, казахами, калмыками, татарами и др. ). На этой гражданской войне использовались любые средства, сопротивлявшихся уничтожали любыми способами. Но это не все, проблема не исчерпывается социальной позицией автора. Еще А. С. Пушкин, затративший много усилий и времени для сбора материала о восстании, создал двух Пугачевых: Пугачева“Капитанской дочки” и Пугачева “Истории Пугачева”. Да и последний не выглядит законченным злодеем. Скорее перед нами политик, действующий сообразно обстоятельствам и обращающий внимание не на нравственность, а на создание идеального образа в глазах подданных. В этом он очень похож на свою “венценосную супругу” Екатерину II. Как та копировала французское просвещение, создавая “золотой век” своего царствования, так Пугачев копировал государственное устройство Российской империи, создавая Военную коллегию и другие учреждения, даже называя своих соратников именами приближенных императрицы. Получалась карикатура, чего сам ее создатель не понимал. Отсюда и ложь, и двоедушие. Признавшись своим будущим сподвижникам-казакам в своем истинном происхождении, Пугачев всенародно провозглашает себя императором Петром III. Исповедуя “никонианское” православие, не скрывает свои симпатии к старообрядцам, причисляя себя к адептам их веры. Смелый в бою, но поразительно трусливый и бессильный в отношениях со своим окружением, от которого полностью зависит и которому готов принести в жертву и фаворита, и любимую наложницу. Беспощаден к дворянам, но готов принять любого перебежчика из этого сословия под свои знамена.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7