Немцы получили возможность перебрасывать свои части через территорию Финляндии в Северную Норвегию, в результате чего нахождение германских войск в Финляндии при начале “войны продолжения” явилось фактом, который непосредственно привел к развертыванию боевых действий. Исследовался вопрос: имел ли Маннергейм разрешение президента на первое устное согласие, данное немецкому командованию. Главным же был вопрос: запрашивал ли Маннергейм вечером 18 августа 1940 г. у премьер-министра Рюти благословения на транзитное перемещение немцев в Норвегию? То есть–отвечало ли политическое руководство Финляндии с самого начала за такое решение? Когда дело обсуждалось в 1945 г. , Рюти и Маннергейм вспоминали события по-разному. Маннергейм утверждал, что обращение к политическому руководству было. Рюти этого не помнит. Трагично, что два руководителя давали взаимоисключающие показания. - 17
Позже выяснилось, что согласие на транзит в августе 1940 было настолько само собой разумеющимся, что формальные детали не закончились. Было известно, что память Маннергейма ослабла, и поэтому многие больше верили Рюти. Кроме того, казалось несправедливым, что ответственные государственные мужи обвинялись в грехах, о которых они не могли ничего рассказать. Можно было предполагать, что показание Рюти было бы меньшим, если бы часть ответственности перешла к Маннергейму. Тогда опасались, что главным обвиняемым попытались бы вынести смертный приговор.
“Стороны”, участвовавшие в процессе, – как обвиняемые, так и политическое руководство послевоенной Финляндии –считали на самом деле, что моменты, касающиеся Маннергейма, надо обходить. Исходя из интересов Финляндии было бы лучше, чтобы глава государства не оказался на скамье подсудимых. Считалось, что сохранение единого духа финнов в серьезный момент подписания перемирия–это во многом заслуга Маннергейма. Сотрудничество было и далее совершенно необходимым: перед страной стояли обстоятельства по мирному договору, в частности, выплата репараций, и одновременно Финляндия стремилась не допустить оккупационных войск на свою территорию. Маннергейм стал символом выживания народа.
Руководимая Советским Союзом Контрольная комиссия вмешивалась в некоторых случаях через посредников в ход судебного процесса. При желании она могла бы привлечь к суду и Маннергейма, причем он мог бы быть и осужден. Почему же была проявлена сдержанность? Нельзя, видимо, думать, что Сталин стремился к сохранению единства Финляндии. С другой стороны, известно, что советский Союз не хотел создавать образ великомучеников. Приговор Маннергейму мог бы поднять дух протеста в Финляндии, о чем говорят некоторые моменты: например, обнаружение после войны в Финляндии секретных складов с оружием. По разным источникам известно, однако, что Сталин во время войны и после нее с уважением относился к финляндским солдатам и прежде всего к Маннергейму. По рассказам шведского дипломата Эрика Бухсмана, в Стокгольм пришло из Москвы еще до заключения перемирия сообщение о том, что Маннергейм не будет преследоваться после окончания войны. Документальных подтверждений этому нет. Но в СССР хранятся воспоминания, по которым Сталин вычеркнул Маннергейма из списка, в котором были фамилии руководителей вражеских государств. В мемуарах говорится также о том, что председатель Контрольной комиссии секретарь Ленинградской парторганизации Жданов сообщал в Петрозаводск партийному секретарю Куприянову мнение Сталина о том, что Маннергейма не надо привлекать к суду. Может быть, Сталин не забыл, что финские войска не продолжали движения на Ленинград, хотя возможность такая была. Может быть, Сталин не хотел отказаться от обещания, которое он давал Маннергейму. Известно много различных версий. Может быть, с самого начала было стремление принизить порог заключения мира? Ведь был же Маннергейм, наряду с Рюти и Таннером, объектом критики советской пропагандистской машины. Ясно только, что Сталин не хотел привлечения Маннергейма к суду. Причины же неизвестны.
После суда существовали две главные версии относительно договора о транзитном перемещении немецких войск.
На прояснение этого вопроса больше не влияло то, что было высказано под давлением судебного процесса о виновниках войны. Историки имеют возможность изучить источники от 1940 г. , которые освещают этот вопрос. Описание немецкой стороной участия Рюти трактуется однозначно. Подполковник Вельтеис рассказал, что он провел в Германии переговоры с Маннергеймом и Рюти, в частности о перевозках воинских частей по территории Финляндии.
Компаньоном Вальтекса был в Хельсинки майор в отставке Мартти В. Теря, который вел ежедневные дисковые записи о том, где бывал и о чем говорил подполковник. Дневник майора в отставке подтверждает полностью воспоминания Маннергейма. Существует по крайней мере две записи от октября 1940 г. о транзите, по которым Рюти относил согласие правительства по этому вопросу к лету 1940 г. Рюти объяснял некоему английскому финансисту, что договор о транзите был обсужден в совершенно секретных условиях с участием представителей, направленных самим Рюти, а также Герингом и Риббентропом. Представителем Риббентропа был доктор Людвиг Вайссауэр, побывавший у Тюти в июле, а представителем Геринга– Вельтеис. Таким образом, Маннергейм оказался прав в этом деле. Формальная ответственность лежала на гражданском руководстве. - 18
Совсем другое дело, что Маннергейм мог бы, конечно, направить, опираясь на свой авторитет, политику Финляндии в судьбоносные годы по совсем другому руслу и что он нес большую моральную ответственность за тогдашние решения. И опять же совсем другое дело–вопрос о его вине в подготовке и разжигании войны. Суд отвечал прежде всего политическим устремлениям тех лет. - 19 - 7
Отвергнув весной 1939 г. предложения Германии и СССР о заключении, соответственно, пакта о ненападении и договора о военной помощи руководство Финляндии сделало ставку на политику нейтралитета, надеясь в будущем на тесное сотрудничество в военной области с северными странами, в первую очередь с Швецией. В октябре 1939 г. на конференции глав государств Северной Европы выяснилось, что ни одно из них не согласно взять на себя обязательства о военной помощи Финляндии в случае войны с СССР. Перед лицом военной опасности Финляндия осталась один на один со своим мощным восточным соседом. Ожидали ли финны войну?
Известный своим пессимизмом маршал Маннергейм, который с 10 октября возглавил оборонительные силы Финляндии, 27 ноября 1939 г. направил президенту К. Калино докладную записку о состоянии вооруженных сил страны. В ней был подведен итог продолжительному противостоянию парламента и военных по проблеме финансирования армии. Скупившиеся в расходах на оборону законодатели могли теперь собственными глазами увидеть итоги своей работы. Из скромного количества в большинстве своем устаревших самолетов только половина могла подняться в воздух, практически отсутствовали танковые войска, крайне мало было средств ПВО и противотанковой обороны, не решена проблема производства боеприпасов. Из 15 дивизий три были без вооружения, одна–без артиллерии. Маннергейм приходил к логическому заключению о невозможности вести успешную войну. 6 ноября 1939 г. он высказал мнение, что шансы на успешный исход войны появятся не раньше чем через год интенсивной подготовки. Однако большинством военных и политиков в Финляндии ситуация осени 1939 г. отнюдь не расценивалась как безнадежная; они усматривали в ней такие обстоятельства, которые позволили бы не только избежать войны, но и в случае ее начала иметь шансы на успех. Принимая во внимание соотношение сил (население Финляндии составляло в то время около 3, 5 млн. чел. , армия на 27 декабря 1939 года– 336730 чел. , а вместе с военизированными организациями –около 500 тысяч; СССР, соответственно, 183 млн. и около 300 дивизий) подобный оптимизм даже сейчас, когда известен исход дела, кажется чрезмерным. Что же лежало в основании таких радужных расчетов?
Рассмотрим последовательно составные части системы доказательств, которые приводили аналитиков к мысли о возможности избежать войны, сохранив нейтралитет. Весной 1939 г. для ведения переговоров о закупке вооружений и военных материалов в США отбыл полковник Пааво Талвело. 12 июня полковник выступил перед высокопоставленными государственными деятелями США с докладом, в котором положение Финляндии оценил так: СССР и Германия не имели бы никаких выгод, вторгнувшись в Финляндию, поскольку страна не обладает такими ценными стратегическими ресурсами и естественными богатствами, которых не было бы у потенциальных агрессоров. Мощная береговая оборона делала бы шансы Германии на успешную десантную операцию весьма небольшими.
В свою очередь СССР, напав на Финляндию, приобрел бы тем самым еще одного противника без получения соответствующих экономических и политических выход. Укрепив с помощью Швеции единственное слабое место в своей обороне–Аландские острова, Финляндия способна была сохранять нейтралитет при условии достаточных поставок из-за рубежа, в том числи и из США, вооружений и военных материалов, заключал полковник Алвела.
Со своей оценкой ситуации выступил 31 августа 1939 г. Генеральный штаб финляндской армии. В документе, констатировалось, что “Россия намеревается быть сильной в тот момент, когда другие страны будут истощены войной, чтобы в итоге ей достались плоды победы”. Так как советско-германские переговоры показали, что СССР рассматривает Финляндию и Прибалтику как “направление своей экспансии, что происходит из его уязвимого стратегического положения на Балтике”, то до начала большой европейской войны к нему следует относиться осторожно. СССР может “по примеру немцев предпринять неожиданный марш”.
Захватить всю Финляндию СССР попытается только в “чрезвычайно благоприятных условиях, например, во время затяжной войны между крупными государствами, в которой Россия не приняла бы участия”. Генштаб учитывал и возможность развития событий по другому сценарию. СССР мог попытаться захватить некоторые особо важные для него территории Финляндии: острова в Финском заливе (для размещения растущего военно-морского флота) Карельский перешеек и часть северного Приладожья. - 20
При “благоприятных” для СССР условиях он постарался бы овладеть всей юго-осточной Финляндией. Впрочем, это не означало, что война неизбежна. Во-первых, дислокация вооруженных сил СССР в Европе показывала, что до последнего времени финский вопрос считался руководством страны второстепенным. СССР занятый борьбой за влияние на Балканах в условиях, когда оставалась нерешенной проблема Бессарабии, не сможет перебросить значительные силы на другое направление. Кроме того недоверие к Германии не позволит ослабить груп-пировку, размещенную в Западной Белоруссии и Западной Украине. Аналитики разведотдела приходили к естественному выводу: “поскольку в настоящее время между великими державами возникло равновесие сил, маловероятно, что СССР начнет наступление на каком-нибудь направлении, ибо он не может заранее знать, с кем ему в итоге придется сражаться.
СССР остережется вступать в войну, продолжительность которой нельзя заранее оценить”. Процитированный выше документ, составленный за 5 дней до начала войны, был разослан руководителям государства и лег бальзамом на душу тех политиков, кто не мог поверить в неотвратимость развития событий по худшему сценарию. К концу ноября усилилось давление на военных со стороны политиков-оптимистов, было предложено провести частичную демобилизацию армии для облегчения экономической ситуации. Еще 3 ноября Генштаб предложил два варианта сокращения вооруженных сил: в первом случае под ружьем оставалось бы 144940 чел. из 262870, во втором– 59000.
Мобилизацию было предложено провести в ответ на аналогичное мероприятие, зафиксированное разведкой финляндской армии, которое было проведено в Ленинградском военном округе в начале сентября. 11 октября маршал Маннергейм направил письмо министру обороны Ю. Ниукканену, в котором предлагалось “учитывая современную обстановку и особо обращая внимание на преимущества, которые имеют уже отмобилизованные войска русских, движущиеся в направлении к границе с Финляндией.... безотлагательно приступить к мобилизации”. Помимо неверный аналитических выкладок о дальнейшем развитии ситуации, военные в Финляндии крупно просчитались еще в одном: они неправильно оценили возможности концентрации войск противника на Карельском перешейке и к северу от Ладоги. Получивший в большинстве своем хорошую подготовку в иностранных военных академиях командный состав Финляндской армии предполагал, что их противник будет действовать в соответствии с канонами военной науки.
Итак, военные в Финляндии грубо ошибались, как в отношении времени начала боевых действий, так и в отношении количества военных сил СССР, готовившихся к войне (29 марта 1940 г. , через две недели после окончания “зимней войны”, политотдел ставки Финляндии подвел итоги. В боях участвовало 46 дивизий РККА из 10 военных округов). Иностранное бюро ставки армии Финляндии. 4 ноября 1939 г. весьма оптимистично оценивало шансы вступления Швеции в войну против СССР. Поскольку и правые, и левые политические партии Швеции решительно настроены в пользу Финляндии, то, несмотря на оппозицию политического центра, “с началом войны между Финляндией и СССР настроения в пользу Финляндии настолько усилятся, что последствия этого могут оказаться решающими”.
Помимо перечисленных обстоятельств уверенность в том, что в 1939 г. войны удастся избежать, зиждилась на пессимистичных оценках состояния экономики, устойчивости политического режима и боеспособности армии большого восточного соседа. Своего рода итоговую оценку состояния красной Армии сделало 28 октября 1939 г. Статистическое бюро Генштаба армии Финляндии, подготовившее “Замечания о боевом состоянии красной Армии”. “Красная Армия в настоящее время не является и в ближайшее время не станет эффективным средством ведения войны”. Поэтому, “принимая во внимание внутриполитическую ситуацию в СССР, советское правительство не начнет войну, хотя бы и против численно слабевшей армии”. Учитывая все вышеперечисленные обстоятельства, а также высоко оценивая боевую подготовку своей армии, ее несомненное превосходство в ведении войны зимой, военные и политики Финляндии видели в своей стране достаточно серьезную силу, которая могла либо избежать войны, либо затянуть ее ход, получив помощь от северных стран или принудив руководство СССР к миру для приемлемых Финляндии условиях. В системе документов в пользу развития событий по этому сценарию был один просчет: в Москве к Финляндии, как к достойному противнику, не относились. - 21 - 8
Война с Финляндией выявила много серьезных недостатков и в боевой подготовке войск, и в их оснащении, особенно автоматическим оружием, минометами, крупнокалиберной артиллерией. Спешно назначенные на высшие командные должности командиры среднего звена, взамен репрессированных в 1937-1938 г. г. руководящих кадров Красной Армии, продемонстрировали низкие навыки управления войсками и организации боевых действий.
Советский Союз одержал победу, однако Финляндии удалось отстоять свою независимость. Москва восстановила отношения с правительством в Хельсинки. Для “оставшегося без работы” правительства О. Куусинена была создана новая советская республика - Карело-Финс-кая ССР. В мае прекратила существование Финская народная армия. Что касается Карело-Финской ССР, то ее формально упразднили только в 1956 г. - 22 СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ.
Александров П. “Расколотый щит”. Линия Маннергейма и ее прорыв. Родина. ( Исторический журнал). 1995 г. № 12.
2. Грибакин А. и Кирсанов Н. “Советско-финская война. Хроника событий”. История Финляндии? Отечественная история. ( Исторический журнал ). 1993 г. № 3. Стр. 95-101.
3. Маннинен О. ( профессор ). “Маршал Маннергейм и причины войны. ” Север. (истори-ческий журнал ). 1992 г. № 11-12. Стр. 135-137.
4. Маннинен О. “Выстрелы были “. Родина. ( Исторический журнал ). 1995 г. № 12. 5. Неизвестные страницы “Зимней войны “. ( Военно-исторический журнал. ) 1991 г. № 9
6. Цели советского руководства в войне с Финляндии “. Кентавр. ( Историко-политоло-гический журнал ). 1994 г. № 2. Стр. 48-53. 7. Килин Ю. “Оптимизм”. На что надеялись финны в 1939 г. ? Родина. ( Исторический журнал ). 1995 г. № 12.
Мельтюхов. М. И. ( научный сотрудник ВНИИДАД). “Народный фронт” для Финлян дии? Отечественная история. ( Исторический журнал ). 1993 г. № 3. Стр. 95-101.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6
