Тацит (“Германия”, 30, 31) восхваляет хаттов за их совершенно исключительные военные таланты и рассказывает, что среди них имеется много воинов, которые в течение всей своей жизни не имели ни дома, ни пашни, но живут одной лишь войной. Это описание нам кажется сомнительным, поскольку оно слишком выдвигает хаттов из среды прочих германцев. Ведь ни один исторический факт не говорит нам о том, что одно германское племя смогло когда-либо достигнуть значительно большего, чем остальные племена. Правда, они часто побеждали друг друга, так что некогда столь сильные херуски, как нам об этом сообщает Тацит, к его времени сильно ослабели. Но все же из этого мы не должны делать вывод о специфическом различии в военном искусстве, существовавшем среди германских племен, — о таком различии, которое было, например, в V в. между спартанцами и прочими эллинами. Каждый германец в каждом германском племени был прежде всего воином. Это является основным фактом, который перевешивает все остальные. Но, конечно, мы спокойно можем поверить тому, что среди всех германских племен на основе этого всеобщего воинства отдельные воины становились особенно прославленными храбрецами, бродяжничали по округам в качестве искателей приключений, разбойников и паразитов, не обзаводились семьями, не обрабатывали полей и лишь на время возвращались в свой род, а когда дело доходило до драки или сражения, всегда охотно становились в первую шеренгу клина и даже иногда поступали на военную службу к римлянам. Но все же, называя таких дикарей профессиональными воинами, не следует всех остальных германцев тем самым превращать в мирных крестьян. Здесь имеется лишь различие в степени, так как все германцы были воинами. ФРАМА
Оружие германцев описано в речи Германика (Тацит, “Анналы”, II, 14) и в 6-й главе “Германии” Тацита. Но оба эти описания взаимно противоречат друг другу и потому требуют пояснений. Слова Германика “обожженные с одного конца или короткие дротики” дают очень неясное представление, и если мы даже действительно примем, что часть германцев на самом деле была вооружена деревянными “дротиками” с обожженными в огне остриями, то все же слова “или” и “короткие” не дадут ни пояснения, ни противопоставления. [40] В 6-й главе “Германии” говорится: “Там не имеется в избытке даже железа, что ясно видно из формы их оружия. Они редко пользуются мечами или длинными копьями. Копья, или, по их собственному выражению, фрамы, они снабжают железными остриями, узкими и короткими, но настолько острыми и столь удобными для употребления, что они сражаются тем же самым оружием и вблизи и издали, в зависимости от обстоятельств”. “Копье с узким и коротким железным острием” есть не что иное, как древнее копье гоплитов, о котором также можно сказать, что им можно сражаться вблизи и с равным успехом его можно метать издали. Но очень неудачно в этом описании противопоставление “длинных копий” недостатку железа. Ведь большая или меньшая длина или толщина древка копья не имеет никакого отношения к его наконечнику. Очень короткие метательные копья могут быть снабжены очень длинными железными наконечниками, — как, например, римские дротики, — а очень длинные копья могут иметь очень короткие наконечники. По этой причине Фукс (Jos. Fuchs, “Hist. Vierteljahrschr. ”, 1902, 4, H. , S. 529) пытается перевести “lanceis“ — “наконечниками копий”. Правда, такой перевод исправляет нелогичность данного текста, но все же способ выражения здесь остается странным; к тому же в таком случае выпадают из текста длинные копья, существование которых вообще хорошо засвидетельствовано. Далее, поразительным является тот хвалебный тон, с которым Тацит описывает такое простое оружие, как копье гоплита, которое было для римлян самой обычной вещью, и описывает его как нечто совершенно необычайное, причем не только здесь, но и во многих других местах называет германскую фраму со священным трепетом “кровавой и победоносной фрамой”11. Поэтому пришли к совсем другому толкованию этого места. Раскопки обнаружили относящийся к глубокой древности своеобразный инструмент, которому археологи дали искусственно придуманное название “кельт”12. Кельты, сделанные из камня, бронзы и железа, имеют форму узкого топора, который приделывался к ручке не поперек, а вдоль. Таким образом, можно было кельт так насадить на ручку или на палку, что получалось копье, которое вместо острия имело лезвие. В этом оружии хотели видеть германскую фраму, и еще Йенс в своей “Истории развития древнего наступательного оружия” (Jaehns, “Entwickelungsgeschichte der alten Trutzwaffen”) высказал такое предположение и его подробно обосновал. Его главным доказательством является то, что такое толкование соответствующим образом поясняет применение кельта, столь часто встречающегося и столь непонятного; далее, то, что оно согласовывает находки и историческое свидетельство, и, наконец то, что оно оправдывает ударение, с которым Тацит говорит о фраме, как о совсем своеобразном оружии. Фрама — копье — кельт было, таким образом, оружием народа, бедного железом, который придает своему оружию такую форму, чтобы оно по возможности могло служить всяким целям и чтобы им можно было пользоваться не только как оружием, но и как инструментом. Его преимуществом являлось то, что им можно было не только толкать или ударять, но в случае нужды и метать его. Вполне естественно, что при метании и толчке копье гораздо эффективнее, так как широкое лезвие не так легко и не так глубоко проникает, как заостренное острие, но тот человек, который в своем распоряжении, помимо копья, не имеет меча, — а его как раз и недоставало большинству германцев, — тот человек, конечно будет пытаться приспособить копье для удара, а острый край кельта как раз и дает возможность это сделать. Йенс подкрепляет свою точку зрения указанием на то, что в других местах были найдены копья с широким лезвием, а также указанием, что это дает возможность установить связь с каменным веком. Острое боевое оружие невозможно было изготовить из камня, так как камень раздробился бы при ударе о предохранительное вооружение неприятеля. Заостренное каменное оружие годилось лишь для охоты. Следовательно, древнейшей формой каменного боевого копья было копье с широким лезвием, и эта испытанная форма еще долго сохранялась не только в [41] течение бронзового, но и в течение железного века. Наконец, мы находим, что в одной глоссе IX в. фрама (framea) объясняется, как “плуг” (“Ploh” — Pflug), что указывает на инструмент с широким лезвием, а не с острием. В этой аргументации есть что-то подкупающее, но она все же, без всякого сомнения, неправильна. Найденные действительно в очень большом количестве кельты, вовсе не относятся к римско-германской эпохе, а являются значительно более древними. Поэтому вовсе не требуется устанавливать какое-либо соответствие между этими находками и свидетельствами римских писателей. Хотя, действительно, было найдено несколько кельтов, насаженных на копьевидные древка, чему Йенс придает особенно существенное значение, все же кельты могли насаживаться и на кривые бруски, что давало возможность пользоваться ими как мотыгами или топорами. Оружие с широким лезвием настолько менее приспособлено для толчка, чем оружие с острием, что совершенно невозможно, чтобы оно было предназначено для этой цели. К тому же край кельта слишком туп для того, чтобы им можно было пользоваться для нанесения ударов. Если бы кельт предназначался для ударов, то в таком случае, по крайней мере, на одной его стороне сделали бы соответствующее для этого лезвие. Наконец, что касается Тацита, то он в своих словах “копья с коротким и узким железным острием” пропустил бы важнейшую особенность культа — лезвие вместо острия. Если, действительно, в других местах встречаются, как то утверждает Йенс, копья и стрелы, снабженные вместо острия широким лезвием, то они ведь могли служить другим целям и никак не могут опровергнуть явную непригодность кельта для производства толчка. А “сакс шириной в руку” (Jaens, “Die Klinge von Siegfrieds Pfeil”, S. 174) может быть и иначе объяснен. Толкование слова “плуг” (“Ploh”) ничего не доказывает, так как древнейшее орудие, служившее для вспахивания, было во всяком случае острым, а не широким. Ср. для остальных свидетельств источников и параллельных мест рецензию Мюлленхофа на V. Lindenschmidt, Handbuch der deutschen Altertumskunde: Anzeig. f. d. Altertum”, Bd. 7, neugedr. i. d. Deutsch. Altertumskunde, Bd. 4 (Die Gennania), S. 621. “Zeitschrift fu>r Ethnologic”, Bd. 2, 1870, S. 347. Таким образом, остается непоколебленным, что фрама в основном была не чем иным, как древнегреческим копьем гоплита длиною в 6—8 футов. Тацит подчеркивает как раз “короткий” железный наконечник, сравнивая его с римским дротиком. Существенной ошибкой в его описании является упоминание длинного копья. Если его выпустить, то цепь мыслей — “германцы имеют мало железа, потому они сражаются не мечами и дротиками, но копьями, которыми можно одинаково пользоваться как в бою на близком расстоянии, так и на далеком” — будет вполне естественной для римского писателя. Далее, в этой фразе Тацита очень неудачна также и логическая связь: “Это оружие столь остро и удобно, что им можно пользоваться как в бою на близком, так и на далеком расстоянии”. Обе половины этой фразы должны были бы быть соединены не союзом “что”, а простым союзом “и”. Наконец вводит в заблуждение тон всего описания, который изображает фраму как нечто совсем особенное, в то время как она была самым простым, повседневным и широко распространенным оружием. Но все это нас не так будет поражать, если мы здесь учтем вообще хорошо известную особенность исторического стиля Тацита, которая заключается в том, что он обращает внимание не столько на самый предмет изложения, сколько на то впечатление, которое он может или должен произвести на читателя. Поэтому он стремится придать своим антитезам особенную прелесть тем, что не совсем точно заостряет друг против друга их острия. К третьему изданию. Шуберт-Золдерн (“Zeitschr. fu>r histor. Waffenkunde”, Bd. 3. S. 338, 1905) снова выступил в защиту теории Иенса, основываясь на аргументах, заслуживающих внимания. В особенности он подчеркивает то обстоятельство, что острие — каменное, бронзовое или железное — легко обламывалось; при недостатке железа, который испытывали германцы, это должно было вести к тому, что они острию предпочитали лезвие. Слово “celtis” он считает позднелатинским и переводит словом “резец”. Литература
Текст приводится по изданию: Г. Дельбрюк "История военного искусства в рамках политической истории" т. II "Наука" "Ювента" СПб, 1994 Перевод с немецкого и примечания проф. В. И. Авдиева. Публикуется по изданию: Дельбрюк Г. "История военного искусства в рамках политической истории". в 7-ми тт. М. , Гос. воен. изд-во, 1936-1939
Страницы: 1, 2