Вот почему новогреческие историки смотрят с меньшей ненавистью на турецкие времена, чем на эпоху латинян. Между тем как последние, близкие им по происхождению, религии и образованию, действовали разлагающим образом на внутреннюю жизнь их общества и церкви, эллинов со стороны азиатов постигла лишь обычная печальная участь бессильных народов -- ничего, кроме заурядного рабства. Если бы османы, подобно арабам в Испании, оставили в Греции памятники своеобразного восточного просвещения, они обогатили бы историю Греции еще одной привлекательной картиной культурного уклада, и турецкая эпоха нашла бы сочувствующих ей историков, как нашли таковых мавры в современной Испании. Но этот грубый, неспособный к высшему развитию народ не оставил в Элладе иных воспоминаний, кроме памяти о его жестоком гнете, и самый мягкий приговор о турках, как владыках Греции, во всяком случае, должен быть лишь отрицательным и весьма умеренным; я предложил бы перефразировать для этого суждение Кассиодора о деятельности готов в Италии.
Одной заслуги перед Афинами нельзя отрицать за турками, как и за франками: они пощадили памятники древности. Значительнейшие перемены, совершенные ими, ограничиваются переделкой Парфенона в мечеть и постройкой бастионов, жертвой которых пал в 1687 году храм Нике. Кроме того, в 1778 году воевода Хазеке обнес город стенами, для чего потребовалось снести некоторые античные сооружения, как портал водопровода Адриана и мост через Илисс. До этого времени в Афинах не было городских стен; путешественники Велер и Саон о них не упоминают.
Впечатление, произведенное афинскими памятниками еще на Могамета II, служило им защитой; правда, он ценил в них не остатки эллинской культуры, а просто красивые здания. Хотя такое понимание трудно предположить в его преемниках, никогда не посещавших славного города и едва ли помнивших о его существовании, но были другие обстоятельства, хранившие афинские древности. Турки-османы в Афинах в качестве народа вполне варварского не имели к истории Греции никаких отношений и были лишены всякого понимания памятников высшего расцвета человеческого гения; но красота сохранившихся храмов и развалин внушала им все-таки уважение. Ни немногочисленные магометане, проживавшие в Афинах, ни часто сменявшиеся наместники не имели нужды возводить здесь большие постройки и, стало быть, разрушать древние сооружения. Они и не подумали об улучшении общественного строя. «Османы в Греции ничего не разрушили, ничего не восстановили, ничего не создали», -- заметил Ламар-тин. Это обстоятельство -- столь благоприятное для памятников афинских -- может быть объяснено главным образом вялостью турок, так сильно отличающей их от арабов. Линней, перечисляя признаки азиатского турка, или не заметил этой черты, или же считал ее составной частью меланхолического темперамента.
18 сентября 1834 года Афины были объявлены местопребыванием греческого правительства. Выбор мог одно время легко пасть на Навплию или Коринф, и предпочтение Афин вызывало порицания и даже насмешки над этим капризом антиквария. Но Афины стали столицей Греции так же не случайно, как и Рим был сделан резиденцией первого короля воссоединенной Италии. Священное имя Афин сделало необходимым этот выбор, хотя мир античного эллинизма отжил свой век. Этого требовали от нового поколения исторические воспоминания, руины, древняя твердыня богов -- Акрополь. Можно сказать: Афина-Паллада сделала свой город столицей новой Греции. Он мог возродиться к новой исторической жизни лишь потому, что был еще цел ее Парфенон, потому что здесь пережили многовековое забвение другие свидетели великого прошлого, памятники, которых в Афинах было больше, чем в каком-либо другом греческом городе. Последний великий филэллин, новый Адриан, Людвиг Баварский, понял голос ангела-хранителя Афин, и в этом его великая заслуга.
Шесть столетий пролетело с тех пор, как в Афины торжественно въехал первый франкский герцог; 1 января 1835 года совершился въезд первого немецкого государя, носившего то же имя Оттона Не завоевателем являлся он, но первым королем, избранником эллинов. Город он нашел в развалинах. Никогда, ни во времена Синезия, ни при Михаиле Акоминате, ни даже в 1690 году он не был в таком жалком состоянии. Бедное население его -- возвратившиеся из изгнания граждане и другие греки -- ютилось в глиняных хижинах среди развалин церквей, домов, улиц и античных руин
Воскресение греческого народа из его исторической могилы было зрелищем беспримерным в жизни человечества. Эллины, подобно внезапно воскресшим эфесцам, тоже никак не могли освоиться с переменившейся культурой. В этом новом существовании руководителем и наставником Греции был Запад.
Принимая во внимание безграничное истощение Греции, должно признать, что процесс ее приобщения к благам цивилизации совершился поразительно быстро. Это особенно относится к Афинам, -- в наши дни наряду с Римом старейшей и в то же время младшей, если считать от ее возрождения, столице. Прошло лишь 53 года со въезда короля Оттона, и Афины теперь -- чего не было со времен римского владычества -- представляют собой город с населением в 100 ООО человек, самый большой и красивый в Греции; если не Софоклу и Пиндару, то всякому византийцу он показался бы счастливым и многолюдным. Со своими широкими площадями, улицами и дворцами из пентелийского мрамора он протянулся вплоть до подножия Ликабетта через Илисс и Ке-фисс, а порт его, Пирей, сделался сам оживленным городом.
Азиатское варварство сменилось европейскими законами, нравами и наукой, вновь перенесенными на родную почву образованности. В афинских музеях, как и в римских, скопляются драгоценные остатки античного искусства. Греческие ученые изучают родную старину, и в общедоступных учебных заведениях, учрежденных за счет государства или на пожертвования одушевленных патриотизмом частных лиц, есть место всякой отрасли науки. Запад щедро вознаградил эллинов и Афины за все, чем он обязан античной Греции. В европейских университетах были современные греки посвящены в таинства новой науки и подготовились к своей задаче: извлечь родину из мрака варварства и способствовать ее духовному развитию и подъему.
Пала стена между эллинами и франками; они стали союзниками и друзьями страны, которую завоевали в Средние века их воинственные предки. Афины стали международным центром археологического изучения греческого мира, подобно тому, как Рим является центром изучения мира латинского. Еще в XVIII веке и даже вплоть до освобождения Греции исследователи лишь с трудом получали разрешение на кратковременное пребывание в городе и Акрополе; теперь иностранные правительства имеют в Афинах археологические институты. Французы ревностно трудятся здесь в духе своих великих научных традиций; такие же учреждения основаны здесь немцами, а в 1882 году даже американцами.
Влияние немецкого народа, одаренного чутким пониманием идеального мира древности, на современную Грецию началось всего полвека тому назад, так как явилось следствием призвания Оттона Баварского на греческий трон.
Немцам обязана нынешняя Греция своим первым гражданским законодательством, а Афины своим университетом. Если немцы -- не считая Мартина Крузиуса -- позже приняли участие в изучении Эллады и Афин, чем французы, итальянцы и англичане, то их работы в этой области все-таки составляют уже целую библиотеку. Вследствие национальной реакции греки устранили было немецкий элемент из своего государственного строя, но, по странному стечению обстоятельств, их второй король принадлежит также германскому народу и вышел из той страны варягов, герои-мореплаватели которой некогда увековечили свое пребывание в Афинах рунической надписью на пирейском льве. Слава счастливого города могла бы принадлежать Афинам хотя бы уж потому, что город этот, несмотря на многовековой упадок и рабство, остался сокровищницей для науки. Но Афинам выпала на долю более почетная роль и более важная задача, чем быть музеем Греции. Это теперь политическая, национальная и духовная столица всех эллинов, которые впервые за всю свою долгую историю соединились в одно королевство. Хотя пределы их государства по немилости европейских держав очень ограничены, оно может считаться большим в сравнении с государствами Древней Греции. Афинское правительство владеет почти всей европейской Элладой. Несколько лет тому назад в границы национального греческого государства включены Фессалия, часть Эпира и Ионические острова. Дальнейшее расширение границ может быть лишь вопросом времени.
Таким образом в состав нынешней Эллады вошли в значительной степени прежние греческие колонии Венеции. Бессмертная республика венецианцев, некогда сломившая государство ромей-ское и вписавшая свое имя на каждую страницу средневековой истории греков, сошла со сцены всемирной истории. Выполнив свою последнюю великую задачу, преградив путь поступательному движению османов, она покончила свое существование. Два других итальянских государства, также глубоко вовлеченные некогда в судьбы Греции, Неаполь и Сицилия, вошли в состав своего общего отечества, став его провинциями. Новые державы, в продолжение Средних веков не принимавшие никакого или принимавшие ничтожное участие в отношениях Запада к Востоку, выступили в течение последних столетий на первый план. Россия, надвигаясь с севера, овладела некоторыми областями и теперь почти охватила весь Понт Эвксинский. Англия сделалась морской державой невиданной доселе силы. В Средиземном море ей принадлежат Мальта и Кипр, бывшее королевство Лузиньянов; она наложила руку на Египет, где Суэцкий канал, последнее и важнейшее создание франков на Востоке, открывает Босфору и Геллеспонту морской путь в Индию. Австрия унаследовала юго-западные славянские области Иллирии; к Кроации, Славонии и Далмации она присоединила еще Боснию.
Происходящее на наших глазах возрождение балканских и при-дунайских народов, беспокойные национальные государства которых могут -- с точки зрения их происхождения -- быть названы историческим осадком великого переселения славянских народов, относится к числу важнейших явлений нашего времени. Турецкая монархия лишилась вследствие этого процесса значительной части своих европейских владений и доведена до такого же истощения, в каком была Византия при последних Палеологах. Народная вала-хо-славянская стена, которую султанам XIV и XV столетий удалось пробить при гигантских усилиях, вновь воздвиглась на наших глазах. Румыны, болгары и сербы, некогда столь страшные греческому государству, сбросив с себя иго турецкого верховенства, пытаются сплотиться в самостоятельные государства, тесно связанные с интересами и образованием Западной Европы. Теперь они не только отделяют нижнедунайские страны от Турции, но образуют также для всего греко-иллирийского континента и даже для самого Константинополя хранительную преграду, защищающую их от поползновений России. Они представляют собой равным образом вал, ставящий на севере пределы возможному расширению Греции. Тот факт, что византийцам не удалось эллинизировать балканских и при дунайских славян, а равно Фракию и Македонию, до сих пор продолжает отражаться на развитии национального государства греков, определяя его отношения к Константинополю.
Со времени возникновения государства Ромейского Греция стала византийской провинцией. Лишь франки отделили ее от Византии. Затем при Палеологах она воссоединилась с Константинополем, исключая собственно Элладу, где франкский город Афины и некоторые другие земли вплоть до турецкого завоевания оставались вне всякой связи с Византией. Турки восстановили эту связь. Наконец, освобождение Греции вновь разрушило эту старинную государственную связь эллинов с босфорской столицей.
Является вопрос, будет ли это отделение вечно, или, другими словами, возможно ли восстановление византийской монархии при помощи греков. Вопрос этот может глубоко интересовать теоретиков, но он лежит вне области исторических фактов; мы останавливаемся на нем лишь потому, что он может служить нам для уяснения современного значения Афин в новом процессе истории эллинов.
Как современный Рим, став столицей итальянцев, указывает на преобладание национальных принципов над великими космополитическими идеями, так и город Афины сделался душой всей страны эллинов. Судьбы города пришли к этому естественному исходу, тогда как жребий Константинополя еще не решен. В византийскую эпоху и даже во время владычества султанов пульс великой греческой семьи бился главным образом в столице Константина. Теперь он чувствуется в Афинах, исконной и законной сокровищнице греческой культуры. Мы надеемся, что город Паллады и муз надолго еще сохранит за собой эту роль и по мере развития Эллады будет приобретать все большее значение.
Но ему грозит новая опасность со стороны Византии -- города, который никак не дает заключить себя в национальные рамки. Вновь восходящую на горизонте истории звезду Афин легко может опять затмить Константинополь, если по удалении османов с берегов Босфора на Айя-Софии вновь засияет греческий крест, и Византия станет средоточием нового культурного эллинского государства, которое с магнетической силой привлечет к себе все жизненные силы Греции.
В наши дни нет более волнующего всех вопроса, чем вопрос о будущности Константинополя, таинственнейшего и важнейшего из всех современных городов на земле, от непреложных судеб которого зависит не только участь Афин и Греции, но, быть может, и будущая политическая карта двух частей света.
Страницы: 1, 2, 3, 4
