2
22
Российский Государственный Университет Им. И. Канта
Исторический Факультет
Контрольная работа
Проверила:
Научный руководитель
Доц. ист.н. Клемешева
Написала:
Студентка ист.фак-а
IV курса з/о
Кузьмина С. А.
Калининград
2008
Содержание
1. Составьте биографическую справку и кратко охарактеризуйте дипломатскую деятельность О.Кромвеля
2. Дайте развернутый ответ на вопрос: Причины и проявления англо-французского соперничества в 1700-1763 гг.
3. Прокомментируйте дипломатический документ: циркулярная депеша А.М. Горчакова 19 (31) октября 1870 г.
Список использованной литературы
1. Составьте биографическую справку и кратко охарактеризуйте дипломатскую деятельность О. Кромвеля
Оливер Кромвель родился 25 апреля 1599 г. в Гентингдоне -- центре одноименного графства, в унылом провинциальном городке с населением в 1000--1200 человек, монотонная жизнь которого оживлялась только событиями на рыночной площади и большими недельными ярмарками. Это был типичный уголок Сельской Англии, где хозяйственные заботы земельных держателей и арендаторов, земледельцев и скотоводов, ремесленников и лавочников, равно как и их благочестие и нравственность, все еще прямо или косвенно контролировались местными джентльменами -- лендлордами и клиром.
Род Кромвелей укоренился в качестве представителей местной элиты со времени Реформации и последовавших за нею закрытия монастырей и конфискаций их имуществ в пользу короны. Прадед Оливера, Ричард Уильяме, предпочел родовому имени фамилию своего дяди Томаса Кромвеля, могущественного временщика при короле Генрихе VIII, прозванного «молотом монахов», и небескорыстно. В качестве его агента, проводившего монастырскую диссолюцию в названном графстве, Ричард при этом и себя не забывал. В его руках оказались три аббатства, два приорства и владения женского монастыря в Хинчинбруке -- всего недвижимости с годовой стоимостью (доходом) в 2500 ф. ст. Неудивительно, что он удостоился руки и сердца дочери лорда-мэра Лондона. Сын Ричарда, сэр Генри, прозванный Золотым рыцарем, построил на руинах монастыря Хинчинбрука роскошный дворец. Впрочем, его сын, сэр Оливер, сумел в короткое время пустить по ветру фамильное состояние (столь льстивший его тщеславию один только прием короля Якова I обошелся ему во много сот фунтов стерлингов). Как и следовало ожидать, он вскоре должен был продать Хинчинбрук.
Отец героя нашего повествования Роберт был младшим сыном в семье сэра Генри и, как предписывало действующее право, получил в наследство только малую долю отцовских владений. Его годовой доход составлял около 300 ф. ст., что для джентльмена с известным положением в графстве (о чем свидетельствуют занимавшиеся им в разное время должности мирового судьи, бейлифа города Гентингдона) было совсем немного. Этими обстоятельствами были, вероятно, обусловлены две черты в характере Оливера Кромвеля: во-первых, непреклонная приверженность Реформации, которой род его был обязан своим благополучием, и ненависть к католикам-папистам, этому благополучию угрожавшим; во-вторых, убеждение в своей «бедности», далекое от истинного положения вещей в годы его юности и совсем уже карикатурное в годы его зрелости.
Подобные исходы человеческих начинаний Кромвель, вслед за своим школьным учителем, неоднократно назовет в будущем «знаком провидения», и, в частности, только ему он будет приписывать успехи дела парламента, и прежде всего свои собственные -- военные и политические. В целом нет сомнения, что теология и провиденциальная концепция истории Бирда явились походным багажом, взятым Кромвелем в далекую дорогу жизни, духовным снаряжением, служившим ему, и словесным щитом и мечом во всех столкновениях в лагере парламента с теми, кто оказывался на его пути, по которому, в чем он был убежден, небо призвало следовать «своих верных» и «избранных», т. е. прежде всего его самого. В 1616 году Кромвель стал студентом наиболее пуританского среди колледжей Кембриджа -- Сидней-Сассекс-колледжа, в котором проучился только год. Из преподававшихся в нем предметов его больше других привлекали математика и история. Однако, по сохранившимся свидетельствам, он за книгами сидел не очень прилежно, а с неизмеримо большим увлечением занимался верховой ездой, плаванием, охотой, стрельбой из лука и фехтованием. Одним словом, Оливер, по всей видимости, был гораздо чаще предметом зависти своих сверстников в «порте, чем в науке заслуживал похвалу наставников.
Весть о смерти отца летом 1617 г. вынудила Оливера оставить университет и вернуться домой, чтобы помочь матери вести хозяйство, ведь он был единственным мужчиной в семье, состоявшей из семи женщин. Из университета Кромвель вынес сохранившееся на всю жизнь преклонение перед светскими науками, и в частности особый интерес к истории.
Единственным событием в эти долгие годы ожидания им «призыва судьбы» -- событием, проливающим свет на скрывавшиеся в нем потенции общественного служения, а главное -- на его отношение к растущим абсолютистским притязаниям Карла I Стюарта и действиям властей на местах,-- было его участие в конфликте горожан Гентингдона с правящей кликой в общинном совете. Щедро оплаченная ею Новая городская хартия, полученная от Карла I, отменяла ежегодные выборы членов совета и тем самым расширяла возможности для проявления произвола олигархии на одном полюсе и в то же время заглушала голоса протеста, раздававшиеся на таких собраниях,-- на другом. Помимо этого Новая хартия сделала еще более бесконтрольным распоряжение упомянутой олигархией общинными землями города. Во главе возмущенных этими нововведениями горожан Гентингдона оказался в 1630 г. Оливер Кромвель, публично обрушившийся на поддерживаемый короной и местной знатью общинный совет. За свои «позорные и непристойные» речи он был вызван в Лондон и предстал перед лордом-хранителем печати История Европы. От средневековья к Новому времен. - М.: Наука, 1993.
Для понимания того, на чьей стороне был готов оказаться Кромвель в нараставшем конфликте нового дворянства, типичным представителем которого он являлся, с режимом Стюартов, важны, разумеется, не исход этого дела, не «повинное» слово Кромвеля, произнесенное в палате лорда- хранителя, а его позиция не только в волнениях, разыгравшихся на улицах родного города, но и в конфликтах общенационального характера.
Итак, если в плане имущественном Кромвель принадлежал теперь к верхней прослойке среднего провинциального джентри, то мировоззренчески он олицетворял радикальное течение пуританизма в плане религиозном и приверженца оппозиции абсолютизму -- в плане политическом.
Учительный духовный кризис остался позади. Переполнявшее его теперь ощущение «просветления», «возрождения к новой жизни» выражало лишь полностью созревшее в нем убеждение в том, что отныне «дело» парламента слилось для него с «делом божьим», которому противостоят «нечестивые» советники и слуги короля.
Сказать, что Кромвель в определении сути этого противостояния каждый раз оказывался лишь представителем нового дворянства -- класса, к которому он принадлежал по рождению, по положению, по мироощущению, было бы только трюизмом. Если бы слова и поступки Кромвеля диктовались только этой заданностью, то можно с уверенностью предположить, что наш герой никогда не стал бы историческим Кромвелем. Последнее же случилось именно в силу того, что он конфессионально был гораздо последовательнее и радикальнее ординарного пуританина, а политически мыслил гораздо шире ординарного лендлорда, т. е. во имя интересов тех и других он был способен моментами подниматься на высоту интересов общенародных, общенациональных.
Однако прежде чем для него открылась дорога на высоты подобной политики, он проявил эту свою способность в конфликте, хотя на первый взгляд и сугубо местном, но более чем характерном. Так, когда компания осушителей болот лишила жителей в прилегающей к его владениям округе общинных прав, которыми они пользовались искони, Кромвель затеял против нее судебную тяжбу. Как уже было отмечено выше, больше всего при этом страдали малоземельные и безземельные слои сельского населения, для которых эти права служили важным подспорьем их деревенского существования.
Конфликт этот так и не был разрешен вплоть до начала революции. Отметим только эту особенность Кромвеля -- политика, способного во имя интересов своего сословия открыто встать на сторону тех, чьи социальные чаяния и действия в иной политической ситуации вряд ли завоевали бы его симпатии и были им поддержаны.
Нет поэтому ничего удивительного в том, что, когда король Карла I распорядился в 1640 г. созвать парламент, известный в истории под названием «Короткий» (он заседал всего три недели), Кромвель оказался одним из двух членов палаты общин, представлявших в ней Кембридж. Это же повторилось осенью того же года в результате выборов в новый парламент, которому суждено было стать Долгим (он просуществовал вплоть до 1652 г.).
В этот момент открылась новая и поистине удивительная страница в биографии Кромвеля, как, впрочем, и в истории Англии в целом. Но прежде чем мы окунемся в ее содержание, бросим беглый взгляд на ту, с которой мы расстаемся. Человек, обладавший мясистым и обветренным лицом сельского жителя, резким и скрипучим голосом, кипучей энергией и не всегда сдерживаемым темпераментом, Оливер Кромвель принадлежал к дворянскому роду, восходившему не бог весть как далеко в прошлое. Как и множество подобных ему фамилий, составлявших так называемое новое дворянство, он был обязан своим возвышением Реформации и связанной с нею монастырской диссолюции. Принадлежность к младшей ветви этого рода и обусловленный этим обстоятельством скромный достаток Кромвеля до поры до времени компенсировались питавшим его честолюбие богатством и влиянием старшей ветви. Однако после разорения его богатого дяди -- старого Оливера и даже после получения им неожиданного наследства ему грозила полная историческая безвестность провинциального джентльмена, если бы его религиозные и политические убеждения, с одной стороны, и события, развернувшиеся в Лондоне после созыва Долгого парламента,-- с другой, не открыли бы выхода его столь долго остававшимся скрытыми талантам полководца и политика, поразившим вскоре Европу. Их открыла Великая революция Нефедов С. А. Всемирная история: Учебник. - М., 1990.
Теперь рассмотрим дипломатическую деятельность О. Кромвеля. Роспуск «охвостья» Долгого парламента в 1653 г. и переход власти в руки Кромвеля в 1654 г. сделали последнего диктатором. Отныне вся власть и руководство внешней политикой сосредоточены были в его руках. Фактически же Кромвель стал диктором значительно раньше. Сам он был джентльменом средней руки который понял с первых дней революции, что настало время действовать во имя будущего, не считаясь с обычаями прошлого и не занимаясь парламентскими дебатами на тему о правах парламента и прерогативах короны. Один из скульпторов изобразил спокойную и решительную фигуру Кромвеля со шпагой в одной руке и молитвенником в другой, -- оружием, при помощи которого он разрешал, или, лучше сказать, разрубал самые сложные вопросы своего бурного времени. Насмешники из числа парламентариев говорили о нем после разгона «охвостья», что Кромвель -- претендент на непосредственные сношения со святым духом, и что он выдает свои распоряжения за повеления самого бога. В этой насмешке была известная доля истины. Убежденный в своей миссии, Кромвель облекал требования своего класса в проповедь, подкрепленную ссылками на библию и бога. Действовал он с быстротой и решительностью, свойственной классу, который прочно захватил власть и не желает ни с кем ею делиться. Лондонский купец Морель, состоявший в переписке с кардиналом Мазарини, писал ему: «Мы возлагаем большую надежду на десять, чем на двести (т. е. на Кромвеля и его непосредственных помощников, а не на парламент). Больше тайны -- больше быстроты, меньше слов -- больше дела, и четыре года не пройдут попрежнему в ораторских упражнениях».
Страницы: 1, 2, 3
