Главная: Рефераты

Рефераты. Эволюция советского терроризма

ема эсеровского терроризма неизменно присутствовала и в последующих исследованиях К.В. Гусева. Автор для обозначения ПСР использовал дефиницию "кадеты с бомбой". Политические последствия терроризма, по его мнению, были крайне ничтожны. Сама по себе террористическая тактика оценивалась как проявление эсеровского индивидуализма, а индивидуализм - как следствие увлечения терактами. Деструктирующее значение терроризма для самой ПСР усматривалась К.В. Гусевым в автономизации Боевой организации. Под сомнение ставилась даже революционная сущность эсеровского терроризма. Для обозначения террористического направления борьбы применялся специальный термин "революционаризм".

Монография К.В. Гусева и Х.А. Ерицяна "От соглашательства к контрреволюции (Очерки истории политического банкротства и гибели партии социалистов-революционеров)" (1968) явилась первым трудом, в котором история образования эсеров рассматривалась на всем ее протяжении. Изучению истории начального террористического периода ПСР отводилась одна глава, тогда как периоду "банкротства" - шесть глав монографии. Тактика эсеров характеризовалась как авантюристическая. Социалисты-революционеры обвинялись в двух, казалось бы, противоположных грехах: с одной стороны, в авантюризме, с другой - в реформистской умеренности. Диалектический метод исследования, декларируемый в советской историографии, позволял эти противоположности представить как две стороны одного явления. Определенное расширение фактического материала по эсеровскому терроризму наблюдается в следующей книге К.В. Гусева "Партия эсеров: от мелкобуржуазного революционаризма к контрреволюции" (1975).

Утверждение некоторых исследователей, что новый период в истории изучения истории социалистов-революционеров, а соответственно ассоциировавшейся с ними темы революционного терроризма начался с публикации в 1963 г. труда К.В. Гусева "Крах партии левых эсеров" (а по изучению начального периода ПСР - с издания в 1968 г. монографии В. Гусева и Х.А. Ерицяна "От соглашательства к контрреволюции"), не совсем точно. Ряд публикаций был издан до указанной даты. Другое дело, что во всех этих работах история ПСР изучалась не как самостоятельная тема, в чем первенство К.В. Гусева бесспорно, а через призму борьбы большевиков и ленинской критики эсеровской террористической тактики.

Общей отличительной особенностью трудов нового периода являлся отказ от однозначной трактовки эсеров как контрреволюционеров и разделение истории ПСР на два этапа - демократический и контрреволюционный. Причем, активная террористическая деятельность эсеров связывалась с демократической эпохой. Но критиковать, даже больше установленной нормы, было более идеологически безопасно, чем превзойти планку хвалебных отзывов, что грозило автору быть заподозренным в симпатиях к чуждой компартии системе взглядов. Данным обстоятельством был обусловлен тот факт, что большинство работ по истории эсеров посвящалось второму периоду, определяемому как "крах" или "банкротство" политики социалистов-революционеров. Тема же терроризма оказывалась на периферии исследовательских разработок.

На ортодоксальных позициях советской историографии в интерпретации индивидуального политического террора стоял Б.В. Леванов. По его мнению, терроризм поглотил всю остальную деятельность ПСР. Увлечение террористическими приемами ввиду необходимой для осуществления терактов конспирации создало почву для провокации. Разоблачение Е.Ф. Азефа, утверждал Б.В. Леванов, окончательно дискредитировало террористическую тактику, устранив героический ореол террористов, сохранявшийся со времен "Народной воли" в представлениях определенной части революционно настроенной интеллигенции.

Особенно плодотворным в изучении истории ПСР, включая опыт ведения ей террористической борьбы, был 1968 г. Таким же он оказался и в западной историографии. Подобную творческую активность можно объяснить актуализацией тематики партийной борьбы в Росси начала XX в. в связи с 50-летием Октябрьской революции. В 1968 г. по связанным с историей ПСР вопросам были защищены кандидатские диссертации 3.3 Мифтахова, В.Г. Хороса, Б.В. Леванова (диссертации Хороса и Леванова переизданы в виде книг соответственно в 1972 и 1974 гг.). В исследовании Мифтахова доказывалось преобладание демократических и прогрессивных черт у социалистов-революционеров в годы формирования партии, а соответственно активной террористической деятельности. В заслугу В.Г. Хоросу можно поставить тот факт, что в качестве основного источника исследования он рассматривал произведения теоретиков эсеровского движения, а не их критиков из большевистского лагеря. Обычно история социалистов-революционеров преподносилась в хронологическом отрыве от развития общественного движения XIX века. Исследование В.Г. Хороса представляет собой один из редких случаев рассмотрения эсеровского движения через призму истории народничества. Автор ввел в научный оборот ставший впоследствии хрестоматийным термин "неонародничество". Если прежде в советской историографии эсеры преподносились как наследники либерального народничества, то В.Г. Хорос писал о возрождении радикально-демократических идей в эсеровской среде: "Если в начале 90-х годов субъективистские теории народников выступали преимущественно своей консервативной, оппортунистической стороной, то теперь идеология народничества постепенно обретает радикально-демократический характер".

В отличие от работы В.Г. Хороса, в монографии Б.В. Леванова количество ссылок на произведения В.И. Ленина и документы эсеровского происхождения относятся как 3: 1, а со ссылками на архив - как 15:

1. Кроме того, цитировался И.В. Сталин, что, по-видимому, отражало неосталинские тенденции в политическом развитии страны. Как уже отмечалось, в хрущевское время И.В. Сталин рассматривался не как критик мелкобуржуазной идеологии, а как политическая фигура, оказавшаяся отчасти подверженная ее влиянию. Сопоставление исследований В.Г. Хороса и Б.В. Леванова, проведенных в одно время, свидетельствуют против упрощенной трактовки о полном единообразии мнений советских авторов. Другое дело, что спектр различий был ограничен едиными идеологическими предписаниями. Б.В. Леванов усилил негативные оценки ПСР периода ее формирования, а о прогрессивных и демократических чертах эсеровской идеологии, в отличие от других исследователей, речи не вел. Смысл деятельности эсеров в первой революции он видел в помехах революционной борьбе большевиков. Основной вред, по его мнению, приносила террористическая деятельность эсеров, сбивавшая народные массы с революционного пути борьбы. "Решению задач революции, - писал Б.В. Леванов, - мешали мелкобуржуазные партии и группы, которые своей идеологией и практической политикой дезорганизовывали революционные силы, отрывали крестьянство от участия в борьбе пролетариата с самодержавием, одурманивали крестьян внесением в их сознание идей мелкобуржуазного социализма. В связи с этим разоблачение мелкобуржуазного мировоззрения, псевдосоциалистической теории и авантюристической тактики мелкобуржуазных партий накануне и в ходе революции 1905-1907 гг. стало одной из главных задач большевистской партии. Большевизм окреп и закалился в неуклонной борьбе на два фронта - как против оппортунизма в рядах социал-демократии, так и против мелкобуржуазной революционности. Наиболее концентрированное выражение мелкобуржуазная антимарксистская теория и волюнтаристская политика получили в деятельности партии социалистов-революционеров (эсеров)". Ленинские определения эсеров, применяемые автором, больше походили на политическую брань, чем на научный анализ: "Авантюризм и маниловщина, громкие фразы и пустозвонство, истерия и кликушество, хвастливость и взвинченность, безыдейность и беспринципность, расплывчатость и неустойчивость, крикуны, герои революционного визга". В 1978 г. Б.В. Леванов выпустил новую книгу "Из истории борьбы большевистской партии против эсеров в 1903-1917 гг. ", расширив хронологические рамки исследования, но систему оценок начального террористического периода истории ПСР оставив без изменений.

Другой исследователь В.Н. Гинев обратился к изучению начального террористического периода истории ПСР после анализа событий 1917 г. Говоря об актуальности исследования истории социалистов-революционеров, он ссылался на постановление Берлинской конференции коммунистических и рабочих партий Европы 1976 г., что "компартии "считают необходимым диалог и сотрудничество между коммунистами и всеми другими демократическими и миролюбивыми силами. В этом плане они исходят из того, что их всех объединяет, и выступают за устранение недоверия и укоренившихся предубеждений, которые могут воспрепятствовать их сотрудничеству". В.Н. Гинев призывал при изучении истории ПСР руководствоваться ленинским предписанием "выделять из неонароднической псевдосоциалистической шелухи реальное, здоровое демократическое зерно, отделять "плевелы от пшеницы"".

Хотя тактика индивидуального террора входила в арсенал средств различных политических партий России начала XX века, еще в дореволюционные годы сложился стереотип оценок ПСР как главной террористической организации. В советской историографической традиции данные оценки были закреплены в качестве догмы. Некоторые исследователи говорили об индивидуальном терроре не только как о главной, а как о единственной форме борьбы ПСР.В.М. Мухин писал: "Т. к. эсеры не могли рассчитывать на активную поддержку со стороны народа, то им ничего не оставалось как сосредоточить все свои помыслы на самих себе. Единственным возможным средством борьбы для них являлся террор". Историков не смущало, что в программных документах эсеров и в статьях эсеровских теоретиков индивидуальный террор был определен в качестве вспомогательного средства. Так, В.М. Чернов заявлял: "Мы - за применение в целом ряде случаев террористических средств. Но для нас террористические средства не есть какая-то самодовлеющая система борьбы, которая одною собственной внутренней силой неминуемо должна сломить сопротивление врага и привести его к капитуляции... Для нас террористические акты могут быть лишь частью этой борьбы, частью, неразрывно связанной с другими частями... (и) должны быть переплетены в одну целостную систему со всеми прочими способами партизанского и массового, стихийного и целесообразного напора на правительство. Террор - лишь одни из родов оружия... только один из технических приемов борьбы, который лишь во взаимодействии с другими приемами может проявить все то действие, на которое мы рассчитываем". В программной статье, помещенной в "Революционной России", эсеры уверяли: "Мы первые будем протестовать против всякого однобокого, исключительного терроризма. Отнюдь не заменять, а лишь дополнить и усилить хотим мы массовую борьбу смелыми ударами боевого авангарда... ". Данное противоречие советские историки разрешали указанием на несоответствие эсеровской фразеологии и реальных дел. Комментируя вышеприведенную выдержку из "Революционной России", Б.В. Леванов писал: "Старясь модернизировать народническую тактику террора, теоретики партии эсеров не скупились на выдачу "гарантий" против ограниченности терроризма. Они утверждали, что террор якобы выдвинут только в "дополнение", а не "в замену", "вместе", а не "вместо" работы в массах. Но это были лишь слова. На деле же главное внимание эсеров было сосредоточено на организации террористических актов, тогда как прочие методы политической деятельности объявлялись "мелкой работой", не заслуживающей внимания "истинного" революционера".

Хотя представление о приоритете террористического направления в работе ПСР было преобладающим в советской исторической науке, но все-таки не всеобщим. Еще в 1968 г.3.3 Мифтахов посвятил свою кандидатскую диссертацию доказательству иной точки зрения. В автореферате, подытоживая предпринятое исследование, он писал: "Нами предпринята попытка доказать необоснованность утверждения некоторых историков о том, что все силы и средства ПСР были направлены исключительно только на подготовку и совершение террористических актов и что вся деятельность этой политической партии сводилась лишь к одиночным политическим убийствам. Мы предприняли попытку обосновать мысль, что политическим террором занималась не вся партия, а только определенная ее часть, другая часть членов эсеровской парии вела пропагандистскую агитационную работу".А.Л. Афанасьев полагал, что в период революции 1905 - 1907 гг. террор перестал быть для эсеров ведущим средством борьбы, отойдя на второй план перед агитационно-пропагандистской работой. Правда, он аргументировал свое мнение в основном ссылками на то обстоятельство, что В.И. Ленин не высказывался об эсерах как исключительно о террористах.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6
2012 © Все права защищены
При использовании материалов активная ссылка на источник обязательна.