Для полноты картины следует добавить, что единственным установленным на сегодня фактом отступления от требований Наказа от 9 декабря 1717 г. явилось вынесение следственной канцелярией генерал-прокуратуры двух приговоров в отношении второстепенных фигурантов многоэпизодного «дела фискалов»- 13 сентября 1722 г. названная канцелярия осудила фискала И.Т. Обухова за содействие в незаконном освобождении из-под стражи дезертира к наказанию батогами, а 28 ноября 1722 г. - осудила подьячих И.Р. и С.И. Лихаревых за неуказные сборы с жителей Переяславль-Залесского уезда к наказанию кнутом, конфискации имущества и к пожизненному запрещению состоять на государственной службе. Указанные приговоры были приведены в исполнение без направления на утверждение императору. Однако, несмотря на приведенный факт, можно со всей определенностью утверждать, что Наказ от 9 декабря 1717 г. оказался воплощен в жизнь. А это, в свою очередь, означало, что вычленение стадии предварительного расследования в отечественном уголовном судопроизводстве произошло в ходе проведения судебной реформы 1717-1723 гг. не только de jure, но и de facto.
В полной мере реализовался на практике и высокий формально-иерархический статус «майорских» следственных канцелярий. Так, согласно протокольной записи, на заседании Сената 17 октября 1722 г. обсудив поступившее обращение Святейшего Синода с жалобой на действия следственной канцелярии И.И. Дмитриева-Мамонова, сенаторы распорядились «ответствовать, что понеже оные [«майорские»] канцелярии Сенату не подчинены, того ради им, Правительствующему Сенату, о том рассуждения никакого определить не надлежит», Даже высший государственный орган, и тот подтвердил отсутствие у него власти над «майорскими» следственными канцеляриями!
Общее количество дел, расследовавшихся «майорскими» канцеляриями, подсчитать с точностью вряд ли возможно - из-за вышеупомянутой гибели основной части их делопроизводства в кремлевском пожаре 1737 г. Несомненно, лишь, что количество таковых дел исчислялось многими десятками. Кроме того, имеет смысл упомянуть, что под следствием «майорских» канцелярий оказалось 12 из 30 российских губернаторов первой четверти XV111 в., а также 11 из 23 сенаторов того времени. Что касается следственной канцелярии генерал-прокуратуры и ее преемницы - Розыскной конторы Вышнего суда, то в их производстве находилось около десяти дел.
Расследованные «майорскими» следственными канцеляриями дела поступали затем на судебное рассмотрение либо в Сенат, либо в военные суды, либо в особое военно-судебное присутствие, состоявшее из глав и асессоров самих этих канцелярий. Следственная канцелярия генерал-прокуратуры ни одного дела передать в суд не успела из-за кратковременности существования. Розыскная контора Вышнего суда направляла расследованные дела, естественно, в Вышний суд.
Насколько эффективной была деятельность «майорских» канцелярий как органов расследования, определить с уверенностью затруднительно. Вместе с тем, нельзя не обратить внимание, что на означенную эффективность, безусловно, негативно влияли два обстоятельства: во-первых, сохранение почти всеми руководителями и всеми асессорами «майорских» канцелярий параллельных служебных обязанностей (что не позволяло им всецело заниматься следственной работой), а во-вторых, нередкие реорганизации следственных канцелярий, сопровождавшиеся передачей дел от одного состава следователей другому (что также не могло улучшить качество расследования).
Например, определенный в декабре 1717 г. асессором в следственную канцелярию ведения И.И. Дмитриева-Мамонова гвардии поручик И.И. Бахметев продолжил занимать строевую должность в 1-й роте Семеновского полка. 1 января 1721 г. (в самый разгар работы следственной канцелярии И.И. Дмитриева-Мамонова) Иван Бахметев был произведен в капитаны и назначен командиром 4-й роты того же полка. Что до перемен в составе следователей, то, скажем, инициированное устюжскими фискалами еще в 1712 г. упоминавшееся дело устюжского комиссара С.М. Акишева расследовалось первоначально М.И. Волконским, а в 1716 - 1723 гг. еще восемью менявшими друг друга асессорами и «презусами». В итоге, несмотря на то, что еше 18 декабря 1718 г. Петр I указал ускорить расследование дела С.М. Акишева - с последующей передачей в особое военно-судебное присутствие, состоявшее из глав и асессоров «майорских» канцелярий, означенное дело так и не дошло до суда.
Завершая рассмотрение «майорских» следственных канцелярий, остается добавить, что их век оказался недолог. 9 декабря 1723 г. - ровно через пять лет после основания шести коллегиально устроенных следственных канцелярий - Петр I, находясь в Вышнем суде, собственноручно написал лаконичный указ о том, чтобы «те дела, который по канцеляриям маэорским, разослать, куды которое пристойно, а имянно, ежели есть важные в Сенат, доимочные в Ревизион-кантору…». Иными словами, согласно именному i указу от 9 декабря 1723 г., так и не завершившие производством многие дела «майорские» канцелярии подлежали упразднению.
Менее полутора месяцев спустя, 22 января 1724 г. (что j характерно, опять, будучи в Вышнем суде) император подписал повторный указ о ликвидации «майорских» канцелярий. В этом указе несколько подробнее регламентировался порядок отчетности о суммах, взысканных по делам, расследовавшимся канцеляриями. Так завершилась протянувшаяся с 1713 г, история «майорских» следственных канцелярий.
При всей непродолжительности функционирования «майорских» канцелярий, следственной канцелярии генерал-прокуратуры и Розыскной конторе Вышнего суда довелось просуществовать еще более короткие сроки. Возникновение следственной канцелярии генерал-прокуратуры было связано с тем, что в марте 1722 г. - поныне непроясненными путями-в руки Петра I попала исковая челобитная посадского человека из Ярославля И.И. Сутягина, содержавшая многочисленные обвинения против ярославского провинциал-фискала С.Ф. Попцова. Челобитная не осталась без внимания, и уже 20 марта 1722 г. кабинет-секретарь А.В. Макаров направил генерал-прокурору Сената П.И. Ягужинскому письмо, в котором передал указание императора, чтобы «по тому делу [С.Ф. Попцова] изследовали в Сенате или особливо в вашей канторе».
Тот факт, что высочайшее поручение осуществить досудебное разбирательство дела по обвинению руководителя территориального органа фискальской службы оказалось в марте 1722 г. адресовано генерал-прокуратуре, представляется вполне объяснимым. С одной стороны, в действовавшем на тот момент законе «Должность генерала-прокурора» редакции от 27 января 1722 г. ни слова не говорилось о следственных функциях генерал-прокуратуры (как ни слова о таковых полномочиях не будет сказано в изданной чуть позже редакции от 27 апреля 1722 г.). С другой же стороны, согласно ст. 4 закона от 27 января 1722 г. «Должность генерала-прокурора», фискальская служба ставилась под надзор генерал-прокуратуры (в обязанность генерал-прокурору вменялось, по выражению законодателя, «за фискалами смотреть»)- По всей очевидности, расширительно истолковав положения именно ст. 4 закона от 27 января 1722 г., Петр I и поручил досудебное рассмотрение дела ярославского провинциал-фискала незадолго до того учрежденной генерал-прокуратуре.
Не вдаваясь в детали расследования дела С.Ф. Попцова (переросшего затем в масштабное «дело фискалов»), необходимо отметить, что в связи с возрастанием объема работы по этому делу очень скоро встал вопрос о создании в генерал-прокуратуре временного структурного подразделения, которое специализировалось бы на следственной деятельности. Таковым образом, как уже упоминалось, в июле 1722 г. была организована следственная канцелярия генерал-прокуратуры, которую возглавили лично генерал-прокурор П.И. Ягужинский и прокурор Военной коллегии Е.И. Пашков (в недавнем прошлом - асессор следственной канцелярии И.И. Дмитриева-Мамонова). В официальном обиходе новое структурное подразделение генерал-прокуратуры стало именоваться длинно: «Канцелярия генерала-лейтенанта и генерала-прокурора Павла Ивановича Ягушинского да лейб-гвардии капитана Егора Ивановича Пашкова^.
На протяжении второй половины] 722 г. следственная; канцелярия генерал-прокуратуры продолжала заниматься «делом фискалов», объем работы по которому начал резко увеличиваться после того, как 31 августа 1722 г. решивший \ деятельно раскаяться С.Ф. Попцов подал обширную, в 70 (!) \ пунктов повинную. 9 ноября 1722 г. весьма содержательную; повинную подал и глава фискальской службы А.Я. Нестеров.] (обвинение которому было предъявлено как раз на основании повинной Саввы Попцова). В итоге, к январю 1723 г. деятельность следственной канцелярии генерал-прокуратуры достигла такого размаха, что Петр I оказался перед очевидным выбором: либо внести поправки в законодательство, окончательно наделив гене рал-прокуратуру следственными полномочиями (что, однако, противоречило взглядам первого российского императора на прокуратуру как на орган надзора), либо передать еще не завершенное «дело фискалов» и выделенные из него в особое производство дела в иной следственный орган (что грозило замедлить, а то и дезорганизовать соответствующие расследования).
В конце концов, император принял компромиссное решение. Как было сказано выше, в феврале 1723 г. следственная канцелярия генерал-прокуратуры была преобразована в Розыскную контору Вышнего суда. От следственной канцелярии генерал-прокуратуры Розыскная контора унаследовала и находившиеся в производстве дела, и канцелярских служащих (во главе с канцеляристом И.Н. Венюковым), и руководителя - прокурора Е.И. Пашкова. Стоит повторить также, что в делопроизводстве середины 1720-х гг. Розыскная контора нередко обозначалась «в связке» с предшественницей: «Канцелярия генерала-лейтенанта и генерала-прокурора, что ныне Вышняго суда кантора Розыскная».
Именно Розыскная контора Вышнего суда подвела к концу расследование как многоэпизодного «дела фискалов», так и выделенного из него вышеотмеченного дела по обвинению судьи Московского надворного суда М.В. Желябужского в подлоге завещания. В октябре 1723 г. названные дела - с подготовленными Розыскной конторой обвинительными заключениями - были направлены в Вышний суд, который в январе 1724 г. приговорил семерых подсудимых к различным мерам наказания. Из дел, которые Розыскная контора не успела довести до суда, необходимо назвать упоминавшееся дело дьяков Преображенского приказа Я.В. Былинского и В.Н. Нестерова, которое контора расследовала в 1723-1724 гг. Ликвидация Розыскной конторы произошла, по всей вероятности, в 1726 г. в связи с упразднением Вышнего суда.
Завершая рассмотрение органов предварительного расследования, появившихся в ходе судебной реформы Петра I, остается сказать несколько слов о придании следственных полномочий Камер-коллегии и камерирским конторам. Что касается Камер-коллегии, то единственным актом о наделении ее таковыми полномочиями, изданным в первой четверти XVIII в., явился сенатский указ от 30 апреля 1722 г. Согласно названному указу (принятому в ответ на доношение Главного магистрата), Камер-коллегии предоставлялось право «чинить следование» по делам о хищении казны, совершенном с участием должностных лиц городского самоуправления. При этом, в какой судебный орган надлежало передавать расследованные Камер-коллегией дела, в указе от 30 апреля 1722 г. не оговаривалось (скорее всего, здесь, по умолчанию нормо-творца, подразумевались магистратские суды).
Страницы: 1, 2, 3
