15 марта Тьер прибыл в Париж (а правительство, по одному из декретов, было перенесено в Версаль) и приказал овладеть артиллерией национальной гвардии, прикрывавшей Париж со стороны Монмартра. Сделать это быстро и незаметно не удалось из-за недостаточного количества лошадей. Занимавшийся этой операцией отряд регулярной армии вскоре был атакован гвардейцами. Не имевшие никакой охоты умирать за правительство солдаты перешли на сторону гвардейцев, для пущей убедительности собственноручно расстреляв своих командиров: генералов Леконта и Тома. В принципе, Национальная гвардия не участвовала в этих злодеяниях, но Тьер в панике бежал в Версаль, приказав там собрать все верные правительству войска и объявив Париж вне закона.

Париж стал фактически отдельным государством в государстве. Власть в этом государстве взял в свои руки Центральный комитет. Одним из первых декретов этого комитета было предложение всем французским округам и административным центрам организовывать собственные коммуны, не подчиняющиеся центру. 26 марта состоялся референдум, на котором большинство горожан высказалось за Коммуну (правда, не решительное большинство: 160 тысяч против 60, что составляет примерно 72,5%) [6]. На основании этого голосования было принято решение об образовании Совета коммуны, куда вошли 78 человек. Подавляющим большинством это были коммуналисты: 20 бланкистов, 19 представителей международной ассоциации, представители самых разных социалистических фракций. Несмотря на, казалось бы, цельный в идеологическом отношении состав совета, на деле он представлял собою образец жуткой анархии, где не могли решаться никакие вопросы о серьезной социальной политике. По воспоминаниям самих коммунаров, большинство членов совета представляли собой «агитаторы и горлопаны без знания истории и людей» [7]. Даже симпатичные в целом люди могли не пройти в совет из-за их партийной принадлежности, не поддерживавшейся большинством. Совет распался на три большие группы - коммунистов, прудонистов и якобистов - и, не имея общей платформы, так и не принял никаких сколь-нибудь значимых социальных законов. 19 апреля была издана «Декларация к французскому народу», где опять же нет ничего выходящего за рамки обычной бульварной агитации и пропаганды. «Декларацию» никак нельзя называть программным документом Парижской коммуны [8].

Впрочем, некоторые законопректы, разумеется, совет коммуны принимал. В основном они имели популистский характер. Так, были запрещены вычеты из заработной платы, был определен минимальный размер жалованья для лиц, находящихся в услужении. Было принято неоднозначное решение о приоритете при получении подрядов от города рабочих организаций перед частными предпринимателями. 16 апреля был издан Декрет, по которому производительным ассоциациям передавались все промышленные организации, покинутые владельцами. Кроме того, был принят целый ряд секуляризационных мер. Были попытки ввести республиканский календарь. Символом Парижской коммуны стал красный флаг [9].

Разумеется, версальское правительство Тьера совершенно не собиралось смотреть сквозь пальцы на происходившее в столице. Правительственные войска готовились к решительному наступлению. Причем для правительства быстрая победа над коммунарами была нужна и для возможности скорейшего заключения окончательного мира с Германией. Надо сказать, что задачу версальцам серьезно облегчили сами коммунары. Очевидно, они рассчитывали на массовое движение революционной идеи по стране, на быстрое образование во всех важнейших городах подобных коммун и легкое свержение версальского правительства. Ничем иным, на мой взгляд, нельзя объяснить халатность, с которой отнеслись к обороне Парижа коммунары. Достаточно сказать, что они так и не заняли основной форт Парижа, имевший славу неприступного Мон-Валерьян. Командующим войсками коммуны был назначен Люллье, ранее бывший морским офицером и, очевидно, не имевшим представления даже об основных аспектах стратегии сухопутной войны. Кроме того, сохранились указания не самый безупречный моральный облик главнокомандующего, всерьез злоупотреблявшего спиртным.

2 апреля состоялась первая незначительная стычка между версальцами и коммунарами. Сразу война приняла жесточайший, бескомпромиссный характер. 6 апреля Коммуна издает «декрет о заложниках», по которому любое лицо, заподозренное в сношениях с Версалем, становилось заложником парижского народа. Если становилось известно о расстреле коммунаров правительственными войсками (а расстрелы эти, особенно на начальном этапе войны, были нередки), то любые трое заложников (выбирались они по жребию) также расстреливались. Главнокомандующего Люллье вскоре заменили генералом Клюзере, также не сумевший проявить свои военные таланты. Комендантом Парижа был избран приехавший на помощь Коммуне поляк Домбровский, пожалуй, Самый способный участник Коммуны с военной точки зрения.

Незадолго до начала военных действий коммунарам удалось захватить форты Исли, Ванв, Монруж, Бисетр и Венсенн. Это означало то, что в руки Коммуны переходят все хранившиеся там военные запасы, а также около 400 пушек. Это было серьезное дополнение к уже имевшимся 1200-м артиллерийским орудиям. Кроме того, захвачена была аммуниция и значительное количество винтовок Шуазена. Все это вполне могло бы привести к победе Коммуны, если бы ей удалось оперативно привлечь под свои красные знамена народ парижских окрестностей и, в перспективе, поднять массовое антиправительственное движение во всей Франции (а поводов для недовольства правительством у французов хватало - вспомнить хотя бы вышеупомянутое требование выкупа векселей за два дня). Но коммунары не смогли консолидироваться даже для выработки программы Коммуны, которую они обсуждали 22 дня и издали уже тогда, когда Коммуна агонизировала. Париж был полностью осажден 130-тысячным войском генерала Мак-Магона. В техническом отношении (а именно в ведении фортификационных работ) Мак-Магон на голову превосходил малоактивного Клюзере, которого вскоре заменили на Росселя. Бывшего артиллерийского офицера. Но и это уже не могло спасти коммунаров. Главные форты Парижа один за одним переходили в руки версальцев. 21 мая они вступили в Париж. Началась тяжелейшая восьмидневная уличная война, где уже не могло сказаться превосходство версальцев в техническом отношении и в артиллерийских орудиях. Борьба постепенно превратилась в настоящую резню. Интересно, что ближе к концу этой кровавой недели боев коммунары приступили к исполнению приказа об уничтожении с помощью поджога каждого дома, который они вынуждены были покинуть.

28 мая весь Париж был в руках правительственных войск [10]. Начались массовые судебные процессы против участников Коммуны. Судили не только непосредственных участников коммунального движения, с оружием в руках противостоявших версальцам. судили также простых граждан, которые, по формулировке военных судов, «бездействием своим не мешали федералистам» (за идею создания федерации Коммун так называли в официальных донесениях коммунаров. Да и теперь название «федералисты» употребляется в западной историографии). Всего было осуждено около 13 000 человек. Половина из них была сослана, 21 человек (по официальным данным) был приговорен к расстрелу. На деле же всех, кого брали с оружием в руках, расстреливали без суда и следствия. Число таких расстрелянных генерал Мак-Магон определял в 15 000 человек, генерал Аппер - в 30-35 тысяч [11].

10 мая 1871 года во Франкфурте-на-Майне был заключен мирный договор, окончательно означавший завершение войны между Францией и Германией. По большому счету, Франкфуртский мир являлся более разработанной вариацией первоначального версальского договора от 26 февраля. Так, Франция уступала Германии Эльзас и Лотарингию, а местные жители получали право до 1 октября 1872 года переселиться во Францию. Франция согласилась уплатить огромную контрибуцию размером в 5 миллиардов франков, причем был разработан специальный порядок ее уплаты: 500 миллионов уже через месяц после ратификации мира, миллиард в 1871 году, 500 миллионов в 1872 году, остальные три миллиарда - не позднее 1874 года (причем с учетом набежавших к тому времени процентов). Отличием Франкфуртского мира от версальского прелиминарного договора являлось также решение оставить немецкий военный контингент на территории Франции до тех пор, пока «восстановление порядка во Франции не даст точную гарантию исполнения возложенных на Францию обязательств». Понятно, что под обязательствами германское руководство в первую очередь понимало выплату в срок контрибуций [12]

2. Взаимоотношения Германской империи и Франции в 1871-1874 гг.

Точным распорядком выплаты столь значительной контрибуции в столь короткий срок (обратим внимание, что на 1871 год - самый тяжелый для побежденной страны первый год после окончания разрушительной войны - в конечном итоге приходится аж полтора миллиарда франков!) Бисмарк наглядно продемонстрировал желание не дать Франции возможности подняться с колен. Обращало на себя внимание также явное стремление немецкого командования ни в коем случае не выводить полностью войска с территории Франции. В «Мыслях и воспоминаниях» Бисмарк будет объяснять подобные действия боязнью возрастания реваншистских настроений в среде французского истеблишмента. Тем не менее, ясно, что, если бы «Железный канцлер» так уж боялся будущей угрозы со стороны Франции, то едва ли стоило унижать Францию таким разгромом и последующим разграблением, которое происходило уже после войны в виде выплаты контрибуций. Кроме того, даже статья в Манифесте об объявлении Германской империи от 18 января 1871 года уже (хотя военные действия формально еще не были завершены) уже объявляет Францию самым главным источником потенциальной опасности для новообразованной Империи [13].

Таким образом, представляется необходимым взглянуть на ситуацию под несколько иным ракурсом: не было ли доведение Франции до состояния новой войны непосредственной целью правительства Бисмарка? Для лучшего понимания этого вопроса следует, пожалуй, обратить внимание на сложившуюся к 1871 году внешнеполитическую обстановку на европейском континенте. Итак, мы можем выделить пять великих держав - Великобританию, Германскую империю, Российскую империю, Австро-Венгрию и Францию, причем последние две находятся в состоянии восстановления сил, в той или иной мере подорванных поражениями в войнах с Германией (понятно, что Франции досталось больше, но в ней и объективных кризисных явлений по сравнению с Австро-Венгрией было на порядок меньше). Италию я пока не склонен рассматривать как великую державу, ибо она только-только завершила свое объединение, выцарапав у обескровленной Франции Рим, да и вообще с экономической и военной точки зрения пока не в состоянии конкурировать с вышеперечисленными державами (что, к примеру, доказывают легкие победы австрийцев, уже потрепанных немцами, над итальянской армией в 1866 году). Тем не менее, нельзя не учитывать Италию как потенциального союзника той или иной державы (а в данный момент, в свете удачного сотрудничества с Пруссией - союзника Германии). США пока не оказывают значительного влияния на континентальную политику.

Страницы: 1, 2, 3, 4