Елена Глинская узурпировала власть, которой Василий III наделил семибоярщину. Без ее согласия не могли быть проведены последующие реформы. Но в самом ли деле можно считать ее мудрой правительницей, какой изображали ее царские летописи? Ответить на этот вопрос невозможно из-за отсутствия фактов. Бояре ненавидели Глинскую за ее пренебрежение к старине и втихомолку поносили ее как злую чародейку.
В последний год жизни Елена много болела и часто ездила на богомолье в монастыри. Смерть молодой женщины была, как видно, естественной, бояре восприняли смерть Елены Глинской как праздник.
1.2 Детство Ивана IV
Иван IV потерял отца в три года, а в семь с половиной лет и вовсе остался круглым сиротой. Его четырехлетний брат Юрий не мог делить с ним детских забав - ребенок был глухонемым от рождения. Достигнув зрелого возраста, Иван не раз с горечью вспоминал свое сиротское детство. Чернила его обращались в желчь, когда он описывал обиды, причиненные ему - бедному заброшенному сироте - боярами. Описания царя были столь впечатляющи, что их обаянию поддались многие историки. На основании царских писем В.О. Ключевский создал знаменитый психологический портрет Ивана-ребенка. «В душу сироты, - писал он, рано и глубоко врезалось чувство брошенности и одиночества. Безобразные сцены боярского своеволия и насилий, среди которых рос Иван, превратили его робость в нервную пугливость. Ребенок пережил страшное нервное потрясение, когда бояре Шуйские однажды на рассвете вломились в его спальню, разбудили и испугали его. С годами в Иване развились подозрительность и глубокое недоверие к людям». Скрынников, Р. Иван Грозный и его время: учебное пособие / Р. Скрынников. - М.: Наука, 1995. - с.15-16
Насколько достоверен образ Ивана, созданный рукой талантливого художника? Чтобы ответить на этот вопрос, надо вспомнить, что Иван рос окруженный материнской лаской до семи лет, и именно в эти годы сформировались основы его характера. Опекуны, пока были живы, не вмешивали ребенка в свои распри, за исключением того случая, когда приверженцы Шуйских арестовали в присутствии Ивана своих противников, а заодно митрополита Иоасафа. Враждебный Шуйским летописец замечает, что в то время в Москве произошел мятеж и «государя в страховании учиниша». Царь Иван велел сделать к тексту летописи дополнения, которые значительно уточнили картину переворота. При аресте митрополита бояре «с шумом» приходили к государю в постельные хоромы. Мальчика разбудили «не по времени» - за три часа до света - и петь «у крестов» заставили. Ребенок, как видно, даже и не подозревал о том, что на его глазах произошел переворот. В письме к Курбскому царь даже не вспомнил о своем мнимом «страховании» ни разу, а о низложении митрополита упомянул мимоходом и с полным равнодушием: «да и митрополита Иоасафа с великим безчестием с митрополии согнаша». Как видно, царь попросту забыл сцену, будто бы испугавшую его на всю жизнь. Можно с уверенностью думать, что непосредственные ребяческие впечатления, по крайней мере лет до 12, не давали Ивану никаких серьезных оснований для обвинения бояр в непочтительном к нему отношении. Кобрин, В.Б. Иван Грозный /В.Б. Кобрин - М.: Московский рабочий, 1989. - с.34
Поздние сетования Грозного производят странное впечатление. Кажется, что Иван пишет с чужих слов, а не на основании ярких воспоминаний детства. Царь многословно бранит бояр за то, что они расхитили «лукавым умышлением» родительское достояние - казну. Больше всех достается Шуйским. «У князя Ивана Шуйского, - злословит Грозный, - была единственная шуба, и та на ветхих куницах,- то всем людям ведомо; как же мог он обзавестись златыми и серебряными сосудами; чем сосуды ковать, лучше бы Шуйскому шубу переменить, а сосуды куют, когда есть лишние деньги». Соловьев, С.М. Чтения и рассказы по истории России / С.М. Соловьев. - М.: Правда, 1989. - с.67
Можно допустить, что при великокняжеском дворе были люди, толковавшие о шубах и утвари Шуйских. Но что мог знать обо всем этом десятилетний князь-сирота, находившийся под опекой Шуйских? Забота о сохранности родительского имущества пришла к нему, конечно же, в более зрелом возрасте. О покраже казны он узнал со слов «доброхотов» много лет спустя.
Иван на всю жизнь сохранил недоброе чувство к опекунам. В своих письмах он не скрывал раздражения против них. «Припомню одно, - писал Иван, - как, бывало, мы играем в детские игры, а князь Иван Шуйский сидит на лавке, опершись локтем о постель покойного отца и положив ноги на стул, а на нас и не смотрит». Среди словесной шелухи мелькнуло, наконец, живое воспоминание детства. Но как превратно оно истолковано! Воскресив в памяти фигуру немощного старика, сошедшего вскоре в могилу, Иван начинает бранить опекуна за то, что тот сидел, не «преклонялся» перед государем - ни как родитель, ни как властелин, ни как слуга перед своим господином. «Кто же может перенести такую гордыню?» -- этим вопросом завершает Грозный свой рассказ о правлении Шуйских. Бывший друг царя Курбский, ознакомившись с письмом, не мог удержаться от иронии. Он высмеял неловкую попытку скомпрометировать бывших опекунов и попытался растолковать Ивану, сколь неприлично писать «о постелях, о телогреях» (шубах) и включать в свою эпистолию «иные бесчисленные яко бы неистовых баб басни». Виппер, Р.Ю. Иван Грозный / Р.Ю. Виппер. - М., 1944.- с.56
Иван горько жаловался не только на обиды, но и на «неволю» своего детства. «Во всем воли несть,- сетовал он,- но вся не по своей воли и не по времени юности». Но можно ли винить в том лукавых и прегордых бояр? В чинных великокняжеских покоях испокон веку витал дух Домостроя, а это значит, что жизнь во дворце была подчинена раз и навсегда установленному порядку. Мальчика короновали в три года, и с тех пор он должен был часами высиживать на долгих церемониях, послушно исполнять утомительные, бессмысленные в его глазах ритуалы, ради которых его отрывали от увлекательных детских забав. Так было при жизни матери, так продолжалось при опекунах. По словам Курбского, бояре не посвящали Ивана в свои дела, но зорко следили за его привязанностями и спешили удалить из дворца возможных фаворитов. Со смертью последних опекунов система воспитания детей неизбежно должна была измениться. Патриархальная строгость уступила место попустительству. Как говорил Курбский, наставники «хваляще (Ивана), на свое горшее отрока учаще». В отроческие годы попустительство наносило воспитанию Ивана больший ущерб, чем мнимая грубость бояр.
Иван быстро развивался физически и в 13 лет выглядел сущим верзилой. Посольский приказ официально объявил за рубежом, что великий государь «в мужеский возраст входит, а ростом совершенного человека (!) уже есть, а з божьего волею помышляет ужо брачный закон приняти». Дьяки довольно точно описали внешние приметы рослого юноши, но они напрасно приписывали ему степенные помыслы о женитьбе.
Подросток очень мало напоминал прежнего мальчика росшего в «неволе», в строгости. Освободившись от опеки и авторитета старейших бояр, великий князь предался диким потехам и играм, которых его лишали в детстве. Окружающих поражали буйство и неистовый нрав Ивана. Лет в 12 он забирался на островерхие терема и спихивал «с стремнин высоких» кошек и собак, «тварь бессловесную». В 14 лет он «начал человеков ураняти». Кровавые, забавы тешили «великого государя». Мальчишка отчаянно безобразничал. С ватагой сверстников, детьми знатнейших бояр, он разъезжал по улицам и площадям города, топтал конями народ, бил и грабил простонародье, «скачюще и бегающе всюду неблагочинно». Сахаров, А.Н., Буганов В.И. История России с древнейших времен до конца 17 века. / А.Н. Сахаров. - М.: Просвещение, 2005. - с.253
С кончиною опекунов и приближением совершеннолетия великого князя бояре все чаще стали впутывать мальчика в свои распри. Иван живо помнил, как в его присутствии произошла потасовка в думе, когда Андрей Шуйский и его приверженцы бросились с кулаками на боярина Воронцова, стали бить его «по ланитам», оборвали на нем платье, «вынесли из избы да убить хотели» и «бояр в хребет толкали». Через полгода после инцидента в доме один из «ласкателей» подучил великого князя казнить Андрея Шуйского. Псари набросились на боярина возле дворца у Курятных ворот, убитый лежал наг в воротах два часа. Прошли долгие годы, прежде чем Иван добился послушания от бояр, пока же он сам стал орудием в руках придворных. Они «начата подущати его и мстити им свои недружбы, един против другого». Скрынников, Р. Иван Грозный и его время: учебное пособие / Р. Скрынников. - М.: Наука, 1995. - с.16
Примерно в одно время с кончиной последнего из опекунов умер «дядька» и воспитатель великого князя конюший Иван Иванович Челяднин. Старый уклад жизни в великокняжеской семье окончательно рухнул. Теперь Иван избавился от всякой опеки и стал жить в полном «самовольстве». «Ласкающие пестуны», стараясь завоевать расположение мальчика, не слишком принуждали его к учению. Даже просто наказать его за безобразия или заставить вовремя поесть они попросту не могли.
2 ПРАВЛЕНИЕ ИВАНА ГРОЗНОГО
2.1 Начало самостоятельного правления Ивана IV
Василий III велел боярам «беречь» сына до 15 лет, после чего должно было начаться его самостоятельное правление. 15 лет - пора совершеннолетия в жизни людей XVI столетия. В этом возрасте дворянские дети поступали на военную службу, а дети знати получали низшие придворные должности. Василий III возлагал надежды на то, что опекуны приобщат наследника к делам управления. Но в 15 лет Иван IV оказался малоподготовленным к исполнению функций правителя обширной и могущественной державы, а окружали его случайные люди. Неудивительно, что свое совершеннолетие Иван IV ознаменовал лишь опалами да казнями. Едва отпраздновав день рождения, великий князь велел отрезать язык Афанасию Бутурлину за какие-то невежливые слова. Через месяц объявил опалу сразу пятерым знатнейшим боярам. Тихомиров, М.Н. Российское государство в XV - XVII вв. / М.Н. Тихомиров. - М.: Наука, 1973. - с.49
Начало самостоятельного правления Ивана IV стало актом большого политического значения для Русского государства. Н.М. Карамзин вот как описывает это событие - «в 1546 году шестнадцатилетний Иван вдруг заговорил с ними о том, что он задумал жениться, но прежде женитьбы он хочет исполнить древний обряд предков, венчаться на царство. Иоанн велел митрополиту и боярам готовиться к сему великому торжеству, как бы утверждающему печатию веры святый союз между государем и народом. Между тем знатные сановники, окольничие, дьяки объезжали Россию, чтобы видеть всех девиц благородных и представить лучших невест государю…».
Ивана короновали 16 января 1547 года. После торжественного богослужения в Успенском соборе в Кремле митрополит Макарий возложил на его голову шапку Мономаха - символ царской власти. Официальные летописи изображали дело так, будто 16-летний юноша по собственному почину решил короноваться шапкой Мономаха и принять царский титул. Митрополит и бояре, узнав о намерении государя, заплакали от радости, и все было решено. В действительности же инициатива коронации принадлежала не Ивану, а тем людям, которые правили его именем. Ко времени коронации наибольшим влиянием при дворе пользовались бабка великого князя Анна и его дядя Михаил Васильевич Глинский. Затеяв коронацию, родня царя добилась для себя крупных выгод. Бабка царя Анна с детьми получила обширные земельные владения на правах удельного княжества. Князь Михаил был объявлен ко дню коронации конюшим, а его брат князь Юрий стал боярином. Альшиц, Д.Н. Начало самодержавия в России: государство Ивана Грозного. - Л.: Наука, 1988. -с.47-48
Страницы: 1, 2, 3, 4
