Падение значения Торгсина для внутреннего потребления, рост его нерентабельности заставляли правительство реорганизовывать и переориентировать его торговлю. В постановлении СНК СССР, появившемся в мае 1934 г., говорилось о прекращении всех операций в магазинах Торгсина с 1 января 1936 г. Это было затем подтверждено постановлением 14 октября 1935 г. Оставались только портовая торговля, а также торговля за счет валютных переводов из-за границы и за наличную иностранную валюту. Таким образом, шла переориентация на иностранного клиента и внешние источники поступления валюты. В связи с этим уменьшались торговая сеть Торгсина, численность его аппарата. Магазины Торгсина отныне стали недоступны большинству советских граждан. С ликвидацией Торгсина хождение иностранной валюты на территории СССР законодательно прекращалось.
В условиях голодающей страны отношение к Торгсину, а точнее к тем, кто мог свободно пользоваться его прелестями, было чаще всего отрицательным. Это составляло дополнительный источник социального напряжения в обществе. Михаил Булгаков в «Мастере и Маргарите» блестяще описал сцену такого недовольства. В ней «приличнейший тихий старичок, одетый бедно, но чистенько, старичок, покупавший три миндальных пирожных в кондитерском отделении» Торгсина, поддавшись на провокацию Коровьева и Бегемота, дал выход своему протесту против существовавшей социальной несправедливости. Он сорвал с щегольски одетого «сиреневого клиента», как думали, иностранца, шляпу и подносом ударил его по плешивой голове. Тот сел в кадку с керченской сельдью, выбив из нее фонтан селедочного рассола. Поводом к проявлению недовольства гражданина были слова Коровьева о том, что иностранец, неизвестно откуда и зачем приехавший, распухший от лососины и весь набитый валютой, может позволить себе, что угодно», а нашему-то, нашему» откуда же ему взять валюту! Горько! Иностранец, правда, оказался мнимым, так как «на чистом русском языке, без признаков какого-либо акцента» стал звать милицию. Как свидетельствует Булгаков», вся эта глупейшая, бестактная и, вероятно, политически вредная вещь», судя по глазам столпившихся, вызывала сочувствие во многих людях.
Литература дает немало свидетельств того, как семейные реликвии, отнесенные в магазины Торгсина, спасали людей. Анатолий Жигулин, потомок поэта-декабриста Владимира. Раевского, в автобиографической повести «Черные камни» вспоминает, как в голодные дни были снесены в Торгсин золотые ордена деда вместе с золотыми нательными крестами и перстнями. Другой русский писатель Виктор Астафьев в «Последнем поклоне» пишет о страшном 1933 г., когда в «заведении под загадочным названием «Торгсин», которое произносилось в селе с почтительностью и даже трепетом» в обмен на золотые серьги были получены «пуд муки, бутылка конопляного масла и горсть сладких маковух».
Сказанное свидетельствует о том, что основное значение Торгсина во внутренней торговле СССР первой половины 30-х гг. состояло не только и не столько в том, что он позволял аккумулировать в руках государства ценности и валюту . Главное заключалось в том, что в условиях принудительного и плохого иерархического снабжения Торгсин давал возможность приобретать жизненно необходимые товары. Торгсин, как и коммерческая торговля, позволил плохо обеспечиваемой части населения худо-бедно пережить за счет старых семейных накоплений голодные годы. Поэтому не случайно с падением значения Торгсина для снабжения советских граждан он был упразднен вслед за ликвидацией карточного снабжения.
Колхозный рынок
В 1932-1934 гг. сталинское руководство начинает активно стимулировать развитие колхозного рынка, хотя и до этого времени формально он не был запрещен. Постановлениями СНК СССР, ЦИК СССР, ЦК ВКП. колхозникам и единоличникам предоставлялась возможность беспрепятственной продажи излишков сельскохозяйственной продукции, оставшейся после выполнения обязательных поставок по ценам, складывающимся на рынке. При этом отменялись как республиканские, так и местные налоги и сборы с этой торговли. Для развертывания базарной торговли были несколько снижены размеры обязательных поставок. Доходы колхозов и колхозников от базарной торговли освобождались от обложения сельскохозяйственным налогом. Однако сроки торговли регламентировались. Продажу хлеба колхозники и единоличники могли начать только в апреле после окончания хлебозаготовок и должны были прекратить с июля, так как с первых же дней обмолота начинались поставки зерна государству.
Развитие колхозного рынка было одной из реформ, которые правительство начало проводить зимой - летом 1932 г. Некоторые исследователи называют этот период «неонэпом». Сущность проводимых реформ - корректировка выбранного экономического курса, приведшего к глубокому кризису экономики. Принимаемые меры представляли определенный отход от концепции бестоварной безрыночной экономики, упования на администрирование и диктат. Сама жизнь заставляла государство» вспомнить» об экономических рычагах управления.
Рынок предлагал потребителю продукты, которые практически отсутствовали в карточном снабжении: мясо, молоко, масло, яйца, овощи. Цены рынка были существенно выше пайковых. В Москве средняя цена мяса в государственной и кооперативной торговле в 1932 году была 2 руб., на рынке - 10-11 руб.; литр молока у государства стоил 60 коп., на рынке - более 2 руб.; черный хлеб по карточкам - 14 коп., на рынке - около 2 руб.; 1 кг картофеля - соответственно 18 коп. и 1 руб.; десяток яиц - 5 и 13 руб.; масло - 9 руб. и 26 руб.
Еще более рыночные цены подскочили в голодном 1933 г. По данным бюджетов фабрично-заводских рабочих Москвы, белый хлеб на рынке стоил около 5 руб., в государственной и кооперативной торговле - в среднем 59 коп.; 1 кг картофеля - соответственно 2 руб. и 22 коп:; мясо на рынке продавалось по 13 руб., а в госторговле и кооперации - в среднем по 3-4 руб.; рыба - соответственно 7 и около 3 руб.; литр молока стоил около 3 руб. на рынке и 87 коп. в государственной и кооперативной торговле.
Одновременно с ослаблением голода и нормализацией продовольственной обстановки в стране, а также с развитием открытых форм государственной торговли цены рынка снижались. За первую половину 1934 г. они упали почти на 50%; а за первую половину 1935 г. снизились еще на 23%. Однако разница государственных и рыночных цен сохранилась.
Меры по развитию колхозного рынка не были случайностью или актом филантропии правительства. Сама жизнь принуждала к этому. В первую очередь необходимо было стимулировать развитие сельскохозяйственного производства. Низкие цены госзаготовок создавали слабые материальные стимулы к труду. Существенно не меняя системы оплаты сельскохозяйственных заготовок, но разрешая продажу продукции, оставшейся после выполнения обязательных поставок, государство стимулировало рост объемов производимой продукции. Цены колхозного рынка в условиях дефицита продовольствия были высоки, и это являлось своего рода компенсацией крестьянству низких закупочных цен на сельскохозяйственную продукцию и высоких цен на промышленные товары. Высокие цены рынка должны были создать стимулы к расширению сельскохозяйственного производства, которое велось на внерыночной основе. Таков характерный парадокс социалистического хозяйствования.
Поскольку система централизованного снабжения лишь частично обеспечивала крестьянина как промышленными товарами, так и продовольствием, рыночная торговля и средства от нее были главным источником самообеспечения крестьянства. Таким образом, колхозная торговля «закрывала бреши» в карточной системе: она предоставляла продукты, практически не распределяемые по карточкам, и обеспечивала те категории населения, о которых не заботилось государство. Кроме того, рыночная торговля в определенной степени гасила избыточный покупательский спрос городского населения, доходы которого опережали рост товарооборота.
Стимулируя рыночную торговлю, государство следило за ее развитием, не позволяя возрастать слишком быстро. При низких объемах сельского товарооборота быстрый рост доходов от рыночной торговли привел бы к резкому несоответствию спроса и предложения на селе. Контролировать развитие рыночной торговли можно было путем финансового и административного регулирования размеров подсобного участка колхозников, увеличивая размеры заготовок, сбивая цены колхозного рынка.
Хотя покупательный фонд села несколько вырос в первой половине 30-х гг., он оставался мал. Главная причина - низкая оплата сельскохозяйственных заготовок. При этом объемы сельского товарооборота были значительно выше доходов крестьянства от продажи государству сельскохозяйственной продукции. Из таблицы ясно видно, что недостающие средства крестьянство получало от рыночной торговли. С учетом оборотов рыночной торговли покупательский спрос сельского населения был несколько выше предложения товаров на селе. Избыток платежеспособного спроса удовлетворялся в определенной мере покупкой товаров в коммерческой торговле в городе либо оставался нереализованным.
В то же самое время относительно высокая оплата труда промышленных рабочих в городе создавала покупательский спрос, превышавший предложение товаров в государственной и кооперативной торговле. Отсюда понятны относительно высокие темпы наращивания городского товарооборота, а также развития коммерческой торговли и Торгсина. Избыточный платежеспособный спрос городского населения удовлетворялся отчасти и рыночной колхозной торговлей, что также заставляло государство стимулировать ее развитие.
Таким образом, рыночные оазисы, существовавшие в первой половине 30-х гг. наряду с пайковым снабжением, были жизненно необходимы. Более того, они были неизбежным порождением и дополнением карточного иерархического распределения, которое в условиях товарного дефицита, перераспределяя ресурсы в пользу одних социальных слоев, обделяло другие. Коммерческая торговля, Торгсин, колхозный рынок предоставляли продукты, не распределяемые по карточкам; снабжали категории населения, которые плохо или вообще не обеспечивались пайками; гасили избыточный покупательский спрос; а также давали дополнительные финансовые средства для государства. Эти формы товарооборота покрывали изъяны карточной системы, приводили интересы различных слоев общества к определенному равновесию и обеспечивали дополнительные преимущества для государства. Не случайно подобные «дополнения» всегда сопровождают пайковую систему и дефицит, исчезая вместе с ними либо изменяя свои функции. Так, во второй половине 30-х гг. в СССР вместе с карточной системой были ликвидированы коммерческая торговля и Торгсин. Колхозный рынок сохранился и в предвоенные годы продолжал выполнять те же функции, что и в первой половине 30-х гг., так как и в условиях открытой торговли сохранялись и продовольственный дефицит, и избыточный покупательский спрос города, и необходимость в стимулах к сельскому труду.
Страницы: 1, 2
