Пожар Москвы резко повлиял па настроение русских войск. Народом овладела потребность отмщения за сожженную и разграбленную столицу. Волна ненависти поднялась к иноземному врагу, принесшему России столько горя.
Пожар в Зимнем дворце
В морозный вечер 17 декабря 1838 г. светский Петербург спешил па балетное представление «Восстание в Серале» с участием знаменитой итальянской танцовщицы Марии Тальони. К подъезду императорского театра, тускло освещенного масляными фонарями, тянулась вереница зимних экипажей, в которых восседала знать северной столицы: разодетые дамы, величественные сановники, блестящие офицеры, гладко выбритые щегольские чиновники, кои по строго заведенному порядку не смели отпускать ни бороды, ни усов. Сверкающие позолотой ложи, партер и ярусы были заполнены публикой более обычного. Ждали приезда Николая I. Он и императрица появились в центральной ложе около 8 часов. Зал встретил царскую чету почтительным вставанием и подобострастным шепотом восхищения. Но монарх оставался, как всегда, безучастным и холодным. Бледное лицо его с крупным подбородком и тщательно ухоженными усами было на три четверти повернуто к сцене. Монарх считал, что подданные должны лицезреть ею только в тезе римских кесарей.
Никто из присутствующих в театре не ожидал, что финал пышного представления окажется совершенно неожиданным, а события этой ночи взбудоражат весь Петербург.
Балет был в самом разгаре, когда к театру прискакал посланец из Зимнего дворца. Он сообщил дежурному флигель-адъютанту Лужину, что во дворце неладно, дым заполнил Фельдмаршальский зал, беда грозит царским покоям. Не смея верить случившемуся, Лужин приказал никому не сообщать о пожаре, а сам на флигель-адъютантской тройке полетел по заснеженным улицам к Зимнему.
В пути Лужин вспомнил некоторые странные обстоятельства этого дня. Сегодня вечером «а исходе седьмого часа, когда Николаи 1 был занят надеванием мундира для поездки в театр, к Лужину во флигель-адъютантскую пришел испуганный старый камердинер и сказал, что в его комнате пахнет гарью. Лужин тотчас пошел в камердинерскую и обнаружил там дым. Заглянув за печку, он увидел тонкую голубоватую струйку дыма, идущую из щели пола. Лужин немедленно послал человека за начальником дворцовой пожарной команды, а сам побежал на нижний этаж, чтобы посмотреть, нет ли там более опасных признаков. Внизу, под камердинерской, размещался архив, дверь которого оказалась запертой. Лужин приказал дверь выбить, что с радостью исполнили застоявшиеся на посту дюжие гвардейцы. В архиве пахло сыростью, пылью и мышами, а (признаков пожара не оказалось. Тогда флигель-адъютант опустился в подвал, где в одной из комнат дворцовые лейб-медики соорудили лабораторию для приготовления лекарств, которыми пользовались особы его императорского величества для исцеления недугов и болезней. Младшие медики с утра и до ночи толкли здесь различные вещества и коренья, приготовляя на раскаленной плите чудодейственные порошки и микстуры. Над плитой установили большой железный зонт, пробили отверстие в дымоход, куда вместе с дымом и копотью вытягивался дурной запах лекарств. Вместе с дымом и испарениями из комнаты уносилось и тепло, так что спавшие ночью в этой комнате служители Эскулапа немилосердно страдали от холода. Наконец они догадались дыру в дымоходе заткнуть рогожей. Она-то и провалилась а дымоход и вместе с сажей загорелась. Дымоход вычистили, отверстие заделали. Дым в комнатах рассеялся. Успокоенный флигель-адъютант поднялся наверх в дежурную комнату. Царя во дворце уже не было, он уехал в театр.
Тройка быстро несла Лужина к Зимнему дворцу. В эти минуты его больше 'всего беспокоила мысль о том, что о загорании он не сумел доложить государю ни во дворце, ни в театре.
Худшие опасения Лужина подтвердились, когда его взору открылись необычайное оживление и беготня дворцовой прислуги у подъездов Зимнего. Приказав кучеру ждать, Лужин выскочил из саней, тулей влетел в помещение дворца и закашлялся от едкого дыма. Откуда появился дым, никто не знал. Особенно много его было в Фельдмаршальском зале. Не оставалось никаких сомнений, что «пожар скоро достигнет обширнейшего развития». Не медля ни минуты, Лужин бросился на улицу, вскочил в ожидавшие его сани и снова помчался в театр.
Наконец, в Салтыковском подъезде Лужин наткнулся на оберполицмейстера генерала Кокошкина и брандмайора полковника Орловского. Мимо них то и дело проносились чиновники государственной канцелярии с кипами документов. Они спасали архив Государственного совета. Брандмайор просил разрешения Кокошкина перевести пожарные части на защиту Эрмитажа, в сторону которого ветер гнал огонь..
Проникнув с солдатами на крышу, Лужин убедился, как сложно выполнить отданный ему приказ. По обледенелому железному покрытию было трудно передвигаться. Солдаты скользили, падали. Второпях взяли с собой тупые топоры. Вскрывать крышу было нечем. Все же удалось отодрать несколько железных листов над концертным залом. Через пролом вырвались наружу дым и языки пламени. Оказалось, что чердак уже в огне и крыша вот-вот рухнет. Лужин вынужден был приказать солдатам сойти вниз. Теперь он не стремился появиться на глаза царю, понимая, что дворец обречен и противостоять огню невозможно. Видимо, прав был брандмайор, требовавший все силы сосредоточить на защите Эрмитажа.
На лестнице Лужин встретился со шталмейстером двора Мирбахом, который передал солдатам Павловского полка новый царский приказ -- приступить немедленно к выносу из комнат и залов всего, что можно еще спасти. Гремя сапогами, солдаты рассыпались но помещениям, хватая и вынося наружу все, что попадалось под руку.
Вскоре площадь главного штаба оказалась заваленной стульями, диванами, столами, картинами, скульптурами и даже иконами из дворцовой церкви. От Мирбаха Лужин узнал, что с того момента, как царь прибыл из театра, он лично распоряжается тушением пожара.
Дворцовые гренадеры так усердствовали, выполняя команду царя, что в течение нескольких минут все окна Фельдмаршальского зала лишились стекол. Образовавшийся сквозняк быстро погнал огонь к Петровскому и Гербовому залам, уничтожая все на своем пути. Теперь уже никакая сила не могла противостоять стихии. Яростно горели сухие вощеные паркеты, окрашенные масляной краской двери и наличники, золоченная по левкасу резьба дорогих светильников, гобелены, украшавшие стены, высохшие доски, балки, стропила перекрытий и чердака. Едкий дым заполнил помещения.
Присутствие духа сумели сохранить лишь служители дворцовой пожарной команды, укомплектованной солдатами-инвалидами. В Петровском зале можно было увидеть двух пожарных, которые, действуя ручной пожарной трубой, пытались потушить тлеющие бархатные обои, усыпанные золотыми орлами. Потолок зала уже горел, на храбрецов сыпались искры, а они продолжали заливать обои водой. Им приказано было немедленно прекратить свое бесполезное занятие. С сожалением пожарные служители покинули пылающий зал, унося, как драгоценность, свой «огнегасительный» инструмент.
Вместе с дворцовой пожарной командой в тушении пожара участвовали все 12 пожарных частей городской пожарной команды: Адмиралтейские 1, 2, 3 и 4, Нарвская, Московская, Каретная, Рождественская, Л и гей па я, Васильевская, Петербургская и Выборгская.
Население Петербурга было освобождено от обязательной повинности являться на тушение пожара 24 июня 1803 г., когда по указу сформировалась при полицейских частях профессиональная пожарная команда из солдат, неспособных к строевой службе, общей численностью 1602 человека. «Из указанного числа 1602 чинов полицейской стражи 786 предназначались для тушения пожаров и зажигания уличных фонарей, а остальные 816 человек -- для дежурства у будок.
По сигналу тревоги в Зимний дворец прибыло на конных ходах около 500 пожарных. Этого количества было совсем немного с учетом трудоемкости тушения пожаров. На вооружении пожарных частей находились в то время громоздкие и неудобные в обращении ручные насосы. Чтобы получить от такого насоса струю воды, требовались усилия не менее 50 человек. В заливной ящик насоса надо было непрерывно подливать воду, подвоз которой производился из прорубей на Неве специальными конно-бочечными ходами.
С самого начала пожара, как служители пожарной охраны дворца, так и городские пожарные части действовали разрозненно и их усилия по борьбе с огнем не приносили успеха. В самом дворце и на площади находилось более 20 тысяч солдат. Управлять такой армией в задымленных помещениях оказалось чрезвычайно сложно. К тому же офицеры и солдаты не обладали навыками тушения пожаров и не имели средств борьбы с огнем.
Обер-полицмейстер и брандмайор, видя, что потушить пожар в помещениях дворца не удастся, приняли решение о переводе всех пожарных частей города на защиту сокровищ Эрмитажа. На рубеже брандмауэра и переходов, соединяющих дворец с Эрмитажем, и был остановлен огонь.
После пожара были образованы две комиссии по определению причины его возникновения. Большинство членов комиссии пришли к выводу, что причиной пожара явилось неправильное устройство печного отопления. Во время кладки дымоход не был изолирован от деревянных конструкций. Загорание сажи в дымоходе привело к воспламенению деревянной балки и распространению огня по пустотам сгораемого перекрытия.
Большой театр в огне
Пожар Большого театра в Москве явился прологом театрально-зрелищных катастроф второй половины столетия. Большой московский театр, построенный на месте сгоревшего в 1805 г. Петровского театра Медокса, был открыт торжественным спектаклем 6 января 1825 г. Величественное здание театра сконструировано по проекту архитекторов Михайлова и Бове. В нем ставились первые русские оперы и балеты. Здесь звучала также музыка известных композиторов, выступали знаменитые дирижеры, музыканты, певцы и балерины. И этому шедевру суждено было погибнуть от пожара, который произошел 11 марта 1853 г.
Когда пожарные команды города прибыли к театру, огонь охватил все громадное его здание. Тогда пожарные Москвы не располагали ни достаточным количеством сил, ни техникой, чтобы противостоять пожару такого масштаба. Уже в те годы градостроительство намного опережало темпы развития технических средств борьбы с огнем. Имеющимися на вооружении пожарных частей заливными трубами можно было потушить пожар лишь в зданиях в один-два этажа, да и то если он не достиг больших размеров.
Было произведено самое строгое расследование «первопричины» пожара. Большинство свидетелей показали, что загорание возникло в чулане, устроенном с правой стороны сцепы, под лестницей, ведущей в женские уборные. В чулане хранились разные инструменты и вещи театральных плотников и столяров. В этом же чулане помощник машиниста сцепы Дмитрий Тимофеев прятал свою теплую одежду. Утром в день пожара, готовясь к концерту, он отворил дверь чулана, чтобы положить тулуп, и увидел в нем огонь. Закричав «Пожар! Пожар!», Тимофеев бросился на сцену. На его крик сбежалось несколько рабочих, но потушить огонь они не сумели.
Менее чем за 2 минуты пламя охватило легкогорючие декорации, загорелись верхние галереи. Все, кто находился в театре, с трудом вышли ил объятых огнем помещений. О тушении пожара никто не помышлял, настолько стремительно он распространился со сцепы па зрительный зал и другие помещения театра.
Пожар начался в чулане у лестницы с правой стороны сцены, причины но знает и ни на кого подозрения не имеет. Во время спектаклей для действия пожарными рукавами присылались солдаты пожарной команды, которые всегда стояли на рукавах и после спектакля оставались тут даже и на ночь, и по этому случаю, он, Талызин, не находил никакой надобности иметь особых для того людей. В свободное же от спектаклей время таковые команды не присылались».
В театре имелась достаточно надежная для того времени система противопожарной защиты: противопожарный занавес, внутренний противопожарный водопровод, дежурство пожарных. Но эта система, к сожалению, функционировала только во время спектаклей, а пожар начался утром, когда в театре находилось сравнительно мало людей.
Касаясь причин возникновения пожара, управляющий московскими императорскими театрами известный композитор А. Н. Верстовский в частном письме писал: «Печи топились в пять часов утра, и к восьми часам утра все трубы были закрыты и осмотрены. По закрытии труб печники ушли завтракать, почему и, наверное, полагать должно, что не печи причиной первого огня стали, тем более что, осматривая оные на месте пожара, и сколько возможно было видеть печи, трубы и боровы не треснули». Обращаясь к сохранившимся документам, видим, что, несмотря па самое строгое расследование, установить истинную причину пожара не удалось. Пожар был расценен как стихийное бедствие, «в коем виновных не оказалось, и дело предано забвению».
Убыток казне, причиненный пожаром, был исчислен в сумме 8 миллионов рублей. Вместе с прекрасным зданием театра сгорел драгоценный гардероб, в том числе богатейшая коллекция дорогих французских костюмов. О погибших во время пожара семи мастеровых мало кто вспоминал.
В течение более трех лет жители Москвы были лишены радости театральной жизни, ранее приносимых им артистами Большого театра. Только в 1856 г. в возрожденном архитектором А. А. Кавосом театре распахнулись двери, открыв перед зрителями ослепительное великолепие нового театрального шедевра.
Используемая литература
1) Савельев П.С. Пожары-катастрофы. - М.: Стройиздат, 1994.
2) Бородин Д.И. Двенадцатый год. Пожар Москвы. Спб., 1912.
3) Забелин И.Е. История города Москвы. М., 1905.
4) Троицкий Д.П. Двенадцатый год. М., 1911.
5) Гиляровский В.А. Москва и москвичи. М., 1981.
Страницы: 1, 2, 3, 4
