Организованный летом 1922 г. процесс Боевой организации Партии социалистов-революционеров был призван сыграть прежде всего пропагандистскую роль. Проводившийся в Колонном зале Дома Союзов в Москве в присутствии многочисленной публики, иностранных наблюдателей и защитников, широко освещавшийся в прессе, процесс был должен представить эсеров как безжалостных террористов. После этого легко прошел Чрезвычайный съезд рядовых членов ПСР, объявивший о самороспуске партии. Затем о своем самороспуске объявили грузинские и украинские меньшевики. В литературе последнего времени преданы огласке факты о роли РКП(б) и ОГПУ в подготовке и проведении этих съездов.
Таким образом, на многопартийности в 1922-1923 гг. был окончательно поставлен крест. Думается, с этого времени можно датировать завершение процесса формирования однопартийной системы, решающий шаг к которому был сделан в 1918 г.
Отстаивая свою монополию на власть, большевистское руководство отстаивало свою жизнь. А это не могло не исказить систему политических отношений, в которых не оказалось места традиционным средствам политического разрешения конфликта: компромиссу, блокам, уступкам. Конфронтация становилась единственным законом политики. И в убеждении неизбежности этого воспитывалось целое поколение политиков.
Политический плюрализм грозил в Советской России прорваться и другим путем - через фракционность в самой РКП(б).
Став единственной легальной партией в стране, она не могла не отразить, пусть и в опосредованной форме, многообразия интересов, еще более усилившегося с введением НЭПа. То, что фракции действительно служат основой формирования новых партий, свидетельствует опыт как начала, так и конца XX в. Но представляется, что руководство РКП(б) заботило больше не это, а угроза «передвижки власти» сначала к наиболее близкой к правящей группе фракции, а затем - к силам открытой реставрации. Именно опасением, что внутрипартийная борьба настолько ослабит руководящий узкий слой партии, что «решение будет уже зависеть не от него», и были продиктованы суровые меры против платформ, дискуссий, фракций и группировок, содержавшиеся в резолюциях X съезда РКП(б) «О единстве партии». На протяжении десятилетий не было в партии большевиков преступления страшней, чем фракционность.
Боязнь фракционности привела к деформации идейной жизни партии. Традиционные в среде большевиков дискуссии стали рассматриваться как подрыв идейного единства. Сначала в 1922 г. была свернута деятельность партийных дискуссионных клубов, где высокопоставленные члены партии имели смелость в своем кругу делиться сомнениями. Затем в 1927 г. открытие общепартийной дискуссии было обставлено сложными условиями: отсутствие в ЦК прочного большинства по важнейшим вопросам партийной политики, желание самого ЦК проверить ее правильность опросом членов партии или, если его потребуют несколько организаций губернского масштаба. Однако во всех этих случаях дискуссия могла начаться только по решению ЦК, что фактически означало прекращение каких бы то ни было дискуссий.
Прежняя борьба мнений к концу 20-х гг. сменилась внешним единомыслием. Единственным теоретиком стал генеральный секретарь, этапами идеологической жизни - его выступления. Это привело к тому, что партия, гордившаяся научной обоснованностью своей политики, стала называть теорией последнее указание руководителей, интеллектуальный уровень которых все более снижался. Марксизмом-ленинизмом стал называться набор догм и банальностей, который объединял с ним лишь орнамент в виде марксистских терминов. Так, Коммунистическая партия утратила еще один существенный атрибут партийности - собственную идеологию. Она не могла развиваться в условиях отсутствия дискуссий как в своей среде, так и с идейными противниками.
Напротив, ряд новых партий начала 90-х гг., (Демократическая, Республиканская, социал-демократы и др.) зародился в недрах дискуссионных партийных клубов, спонтанно возникших в КПСС в конце 80-х гг. Однако общий упадок уровня идейной жизни в стране коснулся и их. Одна из главных трудностей большинства современных российских партий: разработка ясной идеологической линии, которая была бы понятна народу и могла бы претендовать на его поддержку.
Однопартийность до предела упростила проблему политического руководства, сведя его к администрированию. Одновременно она предопределила деградацию партии, не знающей политических соперников. К ее услугам были репрессивный аппарат государства, средства массового воздействия на народ. Была создана всевластная всепроникающая вертикаль, работавшая в одностороннем режиме - от центра к массам, лишенная обратной связи. Поэтому процессы, проходящие внутри партии, приобрели самодовлеющее значение. Источником ее развития были присущие партии противоречия. На наш взгляд, они характерны для политической партии вообще, но протекали в нашей стране в специфической форме, обусловленной однопартийностью.
Первое противоречие - между личной свободой члена партии, его собственными убеждениями и деятельностью, и принадлежностью к партии, чья программа, нормативные акты и политические решения эту свободу ограничивают. Это противоречие имманентно любому общественному объединению, но особенно остро в политической партии, где от каждого требуется единство действий вместе с другими ее членами.
Родовой чертой большевизма было подчинение члена партии всем ее решениям. «После решения компетентных органов мы все, члены партии, действуем как один человек», -подчеркивал В. И. Ленин. Правда, он оговаривался, что этому должно предшествовать коллективное обсуждение, после чего решение принимается демократическим путем. Однако на практике это все более становилось формальным.
Железная дисциплина, которой большевики гордились, обеспечивала единство их действий в переломные моменты истории, в боевой обстановке. Однако это создало традицию приоритета принуждения перед сознательным подчинением. Большинство всегда оказывалось правым, а личность - изначально неправой перед коллективом.
Это предельно ясно выразил Л.Д.Троцкий в своем широко известном покаянии на XIII съезде РКП(б) в мае 1924 г.: «Товарищи, никто из нас не хочет и не может быть правым против своей партии. Партия в конечном счете всегда права, потому что партия есть единственный исторический инструмент, данный пролетариату для разрешения его основных задач... Я знаю, что быть правым против партии нельзя. Правым можно быть только с партией и через партию, ибо других путей для реализации правоты история не дала. У англичан есть историческая пословица: права или неправа, но это моя страна. С гораздо большим историческим правом мы можем сказать: права или неправа в отдельных частных конкретных вопросах, в отдельные моменты, но это моя партия». Столь откровенный конформизм дал возможность И.В.Сталину снисходительно возразить: «Партия нередко ошибается. Ильич учил нас учить партию руководству на ее собственных ошибках. Если бы у партии не было ошибок, то не на чем было бы учить партию». В действительности сам он придерживался тезиса о непогрешимости партии, отождествлявшейся с непогрешимостью ее руководства, а еще точнее - собственной непогрешимостью. В ошибках всегда были виноваты другие.
Уже в начале 20-х гг. сложилась система жесткой регламентации духовной, общественной и личной жизни коммуниста. Вся она была поставлена под надзор ячеек и контрольных комиссий. Созданная в сентябре 1920 г. в связи с постановкой вопроса о растущем разрыве между «верхами» и «низами» партии и требованием последних возродить партийное равенство, Центральная, а затем - и местные контрольные комиссии с самого начала превратилась в партийные суды со всеми их атрибутами: «партследователями», «партзаседателями» и «парттройками».
Особую роль в насаждении конформизма в партии сыграли генеральные чистки и частичные проверки личного состава партии. Прежде всего они ударили по партийной интеллигенции, которой в вину можно было поставить не только непролетарское происхождение, но и общественную активность, которая не вписывалась в предписанные сверху рамки. «Колебания в проведении генеральной линии партии», выступления в ходе еще проводившихся дискуссий, просто сомнения были достаточным основанием для исключения из партии. Против рабочих, официально считавшихся главной опорой и ядром партии, выдвигалось другое обвинение: «пассивность», под которой понималось неучастие в многочисленных собраниях, неумение выступать с одобрением спущенных сверху решений. Против крестьян выдвигалось обвинение в «хозяйственном обрастании» и «связях с классовочуждыми элементами», т.е. как раз в том, что естественно вытекало из нэпа. Чистки и проверки держали все категории партийных «низов» в постоянном напряжении, угрожая исключением из политической жизни, а с начала 30-х гг. - репрессиями.
Но и «верхи» отнюдь не пользовались свободой. Против них выдвигалось обвинение во фракционности. При этом, как оказалось, главная опасность единству партийных рядов исходила не от фракций, обладавших платформами и групповой дисциплиной, до известной степени налагавших ограничения на их сторонников, а от беспринципных блоков, на которые таким мастером был Сталин. Сначала эта была «тройка» Зиновьева-Каменева-Сталина против Троцкого, потом блок Сталина с Бухариным против троцкистско-зиновьевского блока и, наконец, долго подбиравшееся Сталиным большинство в ЦК против Бухарина и его «правого уклона». Определенные резолюцией X съезда РКП(б) «О единстве партии» признаки фракционности к ним не относились. Но потом начались расправы и с членами большинства, главным обвинением против которых была связь с фракционерами, действительная или мнимая. Достаточно было когда-либо работать с одним из осужденных. Даже личное участие в репрессиях не рассматривалось как доказательство лояльности к сталинскому руководству, напротив, оно позволяло свалить вину за них с организаторов на исполнителей.
Таким образом, на протяжении 20-30-х гг. сформировался механизм искусственного отбора конформистов и карьеристов. Последние, продвигаясь по служебной лестнице, соревновались в исполнительности. Интеллект, знания, популярность служили скорее препятствием, чем подспорьем для продвижения, ибо угрожали начальству, все менее этими качествами обладавшего. Наибольшие шансы на выдвижение получала посредственность. (Троцкий как-то назвал Сталина «гением посредственности»). Оказавшись наверху, посредственный руководитель держался силами репрессивного аппарата. Сменить его с помощью демократической процедуры выборов было невозможно.
Однако отказаться от внутрипартийной демократии, хотя бы на словах, сталинскому руководству было нельзя: слишком сильна была демократическая традиция, да и открытый отказ от демократии разрушил бы пропагандистский образ «самого демократического общества». Зато ему удалось свести выборность и сменяемость к чистой формальности: на каждых выборах, начиная с райкома и поднимаясь выше, число кандидатов в точности соответствовало наличию мест в выборном органе, а секретарей партийных комитетов заранее подбирал вышестоящий орган. В моменты кризисов и эта выборность сменялась кооптацией по рекомендации сверху. Так было в период гражданской войны, в начале нэпа и в середине 30- х гг.
Накопление посредственностей в руководстве в конце концов привело к новому качеству: неспособности руководителей ни самим адекватно оценивать ситуацию, ни прислушиваться к компетентному мнению со стороны. Именно этим, на наш взгляд, объясняются многие очевидные ошибки 20-30-х гг. и более позднего времени.
Ввиду отсутствия обратных связей в партии ее члены никакого воздействия на политику не оказывали. Они становились заложниками антидемократических внутрипартийных отношений. Тем более, были отстранены от принятия решений и контроля за их реализацией беспартийные.
Второе противоречие политической партии - между стремлением к устойчивости и необходимостью обновления в связи с изменениями в обществе.
Это прежде всего проявилось в идеологии, о чем уже говорилось выше. Результатом застылости идеологии был растущий разрыв между официальной точкой зрения и действительностью: настойчивые указания на кулацкую угрозу противоречили факту о его незначительном удельном весе как в экономике страны, так и в численности сельского населения, ликвидации антагонистических классов противоречил тезис об обострении классовой борьбы по мере продвижения к социализму, растущей социальной дифференциации и росту межнациональных противоречий - тезис о решении национального вопроса, достижении социальной однородности советского общества и возникновении новой исторической общности - советский народ.
В экономической области стремление сохранить верность старым догмам приводила к неоднократным хозяйственным и политическим кризисам. Во внутренней политике растущему многообразию и укреплению экономической базы и власти на местах противоречил традиционный централизм. Это привело к разрастанию исполнительного аппарата и росту бюрократизма с одной стороны, и усилению местного сепаратизма - с другой. Во внешней политике изначальный классовый подход превалировал над здоровым прагматизмом. Зацикленность на старой политике была особенно опасна в переломные моменты: установления новой власти, перехода к гражданской войне, ее окончания, в середине 20-х гг., на грани 20 и 30- х гг. и т. д.
Результатом настойчивого стремления к стабильности стали инерционность мышления и руководителей, и руководимых, непонимание новых тенденций и процессов и в конце концов -утрата способности руководить развитием общества.
Третье противоречие - между целостностью объединения и его связью с обществом, часть которого оно составляет. В партии оно находит разрешение в определении членства, правилах приема, открытости внутрипартийной жизни перед беспартийными, методах партийного руководства и взаимоотношениях с массовыми общественными организациями. Здесь также все больше дело сводилось к административному методу решения встававших перед партией проблем: регулированию приема в партию сверху, установлению квот по приему выходцев из разных социальных категорий, командованию беспартийными организациями, партийным указаниям писателям, журналистам, художникам, музыкантам, артистам. При отсутствии обратной связи это в дальнейшем привело к коллапсу КПСС и утрате ее способности воздействовать на общество, коль скоро привычные административные методы давления стали давать сбой.
Таковы главные противоречия однопартийной системы, свойственные как самой партии, так и советскому обществу в целом. Накапливаемые и не разрешаемые, они проявлялись в многочисленных кризисах 20 и 30-х гг., но сдерживались обручами административного воздействия власти. Опыт однопартийной системы в нашей стране доказал тупиковость развития общества в условиях монополии на власть. Только политические методы в обстановке свободного соревнования доктрин, стратегических и тактических установок, соперничества лидеров на виду у избирателей могли помочь партии набрать и сохранить силу, развиваться как свободному содружеству людей, объединяемых единством убеждений и действий.
Страницы: 1, 2
