Приведу несколько примеров встречающихся у Солженицына в "Архипелаге Гулаге". На прокладке Пандоровского тракта чекист Гашидзе, приказывая закладывать в скале взрывчатку, посылал туда заключенных и смотрел в бинокль как они взрываются. "Рассказывают, что в декабре 1928 года заключенных, за не выполнение плана, оставили ночевать в лесу на снегу, и 150 человек замерзло насмерть. Это обычный соловецкий прием, тут не усомнишься. Труднее поверить другому рассказу: что на Кемь-Ухтинском тракте в феврале 1929 года роту заключенных около 100 человек за невыполнение нормы загнали на костер, и они сгорели заживо!!!" Соловецкий лагерь - это место со специально продуманной системой принудительных работ, получившей, начиная с 1929 года, ужасающее развитие. До 1925 года заключенные, как правило, были заняты малопродуктивной работой для внутрилагерных нужд. Лагерь Соловки, реорганизованный под аббревиатурой УСЛОН (Управление Соловецкими Лагерями Особого Назначения), шагнул на континент и прежде всего на побережье Белого моря. В 1926-1927 годах появились лагеря в устье Печоры, в Коми и в других точках этого негостеприимного, но богатого лесами побережья. Заключенные выполняли точно расписанный план по заготовке леса, по его рубке и распиловке. Рост планов производства леса по стране потребовал увеличения числа заключенных. Это обстоятельство привело в 1929 году к полной реформе содержания заключенных: в лагеря стали отправлять и тех, кто был приговорен к трем годам тюремного заключения. Подобные меры способствовали чудовищному развитию системы исправительных лагерей. Экспериментальная лаборатория принудительных работ, "специальные лагеря" Соловецкого архипелага стали отправной точкой появления и приведения в действие другой большой континентальной системы - архипелага ГУЛАГ. Более 40.000 заключенных этого лагеря строили дорогу Кемь-Ухта, и они же давали большую часть лесопродукции, вывозимой из порта Архангельск. В группе северных лагерей насчитывалось 4.000 заключенных, принимавших участие в строительстве трехсоткилометровой железной дороги между Усть-Сысольском и Пинегой и дороги длиной в 290 километров между Усть-Сысольском и Ухтой. Администрация ГПУ разделяла заключенных на три категории:
Первая состояла из политических, то есть исключительно из членов бывших партии меньшевиков, эсеров, анархистов; эти заключенные поначалу добились от Дзержинского привилегий, которые тот сам имел при царском режиме: около десяти лет он провел в тюрьмах и ссылках, где к политическим относились сравнительно мягко, они получали лучшее питание, называемое "политическим рационом", имели право на некоторые личные вещи, могли получать газеты и журналы. На поселении им позволялось жить коммуной, и они освобождались от принудительных работ. Все эти привилегии были уничтожены в конце 20-х годов.
Вторая категория заключенных, самая многочисленная, состояла из контрреволюционеров, членов политических партий несоциалистических или анархистского направлений, представителей духовенства, бывших офицеров царской армии, бывших чиновников, казаков, участников Кронштадтского и Тамбовского восстаний, а также других лиц, арестованных по 58 статье Уголовного кодекса.
В третью категорию заключенных входили осужденные ГПУ уголовники (бандиты и фальшивомонетчики), а также бывшие чекисты, осужденные за различные преступления или проступки по должности. Контрреволюционеры, обязанные проживать совместно с уголовниками, устанавливавшими свои законы, подвергались самому чудовищному произволу внутри лагеря, голодали, мерзли зимой, летом их сжирала мошка (одна из летних пыток заключалась в том, что пленника нагишом привязывали к дереву в лесу и оставляли его на съедение мошке, весьма злой и многочисленной на этих северных, усеянных озерами, островах).
За полтора года, приблизительно с конца 1928 года и до лета 1930 года заключенных вместо сорока тысяч стало сто сорок тысяч. Успехи по использованию бесплатной рабочей силы вдохновили власть на новые, еще более грандиозные проекты. В июне 1930 года правительство решило построить канал, связывающий Белое море с Балтийским длиной в 240 километров, проложив большую его часть в скальном грунте. Без технических средств и каких бы то ни было машин этот проект потребовал 120.000 заключенных с мотыгами, лопатами и тачками. Но летом 1930 года, когда раскулачивание было в полном разгаре, рабочая сила заключенных перестала быть дефицитным товаром. К концу 1930 года реальная масса раскулаченных была свыше 700.000 человек и более 1.800.000 - к концу 1931 года.
Высланные крестьяне неделями содержались в местах, для проживания не предназначенных - казармах, административных зданиях, вокзалах. Редкие поезда добирались до места, сохранив всех пассажиров. Неизвестно, сколько человек из 1.803.392, официально сосланных по графе "раскулачивание" в 1930-1931 годах, погибло от голода и холода первых месяцев "новой жизни". Между февралем 1930 года и декабрем 1931 года было депортировано чуть более 1.800.000 человек. Когда 1 января 1932 года власти осуществили первую попытку регистрации заключенных, то их оказалось 1.317.02221. Иными словами, потери составили полмиллиона, то есть около 30% от общего числа. Смертность была очень велика. Из трехсот тысяч депортированных на Урал только 8% были в апреле способны выйти на работу по рубке леса и производить другие общественно-необходимые работы, остальные "здоровые взрослые" строили жилье для самих себя и пытались что-то предпринять, чтобы выжить". Их жизнь подчинялась строгим правилам. Привязанные к месту жительства, переселенцы распределялись администрацией на государственные предприятия.
Начиная с 1932 года предпринимается переселение рабочей силы из спецпоселений в климатически трудных районах поближе к большим стройкам, шахтам и промышленным предприятиям. На некоторых участках часть бывших спецпоселенцев, работавших на предприятиях или стройках рядом со свободными тружениками, жили в бараках рядом с местом приложения их труда. На шахтах Кузбасса в конце 1933 года около 4100 спецпоселенцев составляло 47% от всех шахтеров. В Магнитогорске 42462 депортированных было зарегистрировано в сентябре 1932 года, что составляло две трети местного населения. Постепенно репрессированные сливались с местным населением.
В отличие от голода 1921-1922 годов, признаваемого советской властью, во время которого правительство обращалось за помощью к другим государствам, голод 1932-1933 годов отрицался советским режимом, более того, он скрывался.
Нельзя понять голода 1932-1933 годов вне контекста новых "экономических отношений" между государством и крестьянством, ставших следствием насильственной коллективизации деревни. Каждой осенью кампания по коллективизации превращалась в настоящее испытание отношений между государством и крестьянством, которое всеми средствами старалось утаить часть своего урожая. Чем более плодородным был регион, тем большей сдачи сельхозпродукции от него ждали. В 1930 году государство забрало 30% колхозной продукции на Украине, 38% в богатых районах Кубани и Северного Кавказа, 33% в Казахстане. В 1931 году при получении еще более низкого, чем в предыдущем году, урожая эти проценты поднялись соответственно до 41,5%, 47% и 39,5%. Такое изъятие сельскохозяйственной продукции у крестьянства расстраивало производственный цикл. Например, при НЭПе крестьяне продавали только 15-20% своей продукции, оставляя 12-15% всего собранного зерна на семена, 25-30% на корм скоту, а остальное для собственных нужд. Крестьяне, которые пытались сохранить хотя бы часть своего урожая, и местные власти неизбежно вступали в конфликт.
Кампания по заготовкам 1932 года разворачивалась постепенно. Как только начиналась новая жатва, колхозники стали стараться спрятать, "своровать" ночами хотя бы малую часть своего урожая.
В арсенал репрессий попал и знаменитый закон от 7 августа 1932 года, устанавливающий осуждение на 10 лет лагерей или смертную казнь за "кражу и расхищение колхозной собственности". Этот закон народ прозвал законом "колосков", так как согласно этому закону могли быть наказаны и те, кто собирали на колхозных полях оставшиеся после уборки колоски ржи или пшеницы. Закон позволил осудить в период с августа 1932 по декабрь 1933 года более 125.000 человек, из которых 5.400 было приговорено к смертной казни.
Но, несмотря на принятые меры, зерно никак не собиралось в нужных количествах. В середине октября 1932 года общий план главных зерновых районов страны был выполнен только на 15-20%. Тогда правительство идет на жесткие карательные меры по отношению к провинившимся колхозам и станицам. В резолюции 1933 года указанно: "В связи с постыдным провалом плана заготовки зерновых, заставить местные парторганизации сломить саботаж, организованный кулацкими контрреволюционными элементами, подавить сопротивление сельских коммунистов и председателей колхозов, возглавляющих этот саботаж. В случае, если саботаж будет продолжаться, население подвергнуть массовой депортации". В течение только одного месяца "борьбы против саботажа" - ноября 1932 года - 5.000 сельских коммунистов, обвиненных в "преступном сочувствии" "подрыву" кампании хлебозаготовок были арестованы. В декабре началась массовая депортация не только отдельных кулаков, но и целых деревень, казацких станиц, уже подвергавшихся в 1920 году подобным карательным мерам. Число спецпоселений стало быстро расти. Если в 1932 году по данным администрации ГУЛАГа прибыло 71236 поселенцев, то в 1933 году был зарегистрирован приток в 261.091 спецпоселенцев. Эффективность репрессивных мер все продолжала падать. Тюрьмы были переполнены. На 100 тюремных мест приходилось 149 человек.
Могли ли эти репрессивные меры помочь государству в войне против крестьянства? Ответ "нет" очевиден. Таким образом, чтобы победить врага, остается лишь одно решение: оставить его голодным.
Первые сообщения о возможной критической ситуации в снабжении продуктами зимой 1932-1933 годов пришли в Москву летом 1932 года.По словам Молотова : "существует реальная угроза голода в районах, где всегда снимали превосходный урожай".
Но уже не в силах остановить пошедший процесс Политбюро направляет местным властям циркуляр, предписывающий немедленное лишение колхозов, не выполняющих свой план заготовок, "всего зерна, включая семенные запасы!". Вынужденные под угрозой пыток сдавать все свои скудные запасы, не имея ни средств, ни возможностей покупать, что бы то ни было, миллионы крестьян из самых богатых в Советском Союзе сельскохозяйственных регионов остались голодными, не имея при этом никакой возможности выехать куда-нибудь в город.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6
