Попытка Нея оттеснить Тверское ополчение и выйти к Димитрову не увенчалась успехом. Четырехтысячный отряд французов был отброшен от Димитрова. Неудачной была также попытка французов укрепиться в Воскресенске: они также были отброшены к Москве.
Рязанское ополчение было сосредоточено в районе Дединова к началу сентября. Его задачей было охранять линию по реке Оке. Ополчение прикрывало подступы к городам Алексину, Касимову и Егорьевску. Противник на этом направлении делал лишь слабые попытки проникнуть за рубеж реки Оки, которые легко отражались ополченцами.
Дорогу на Ярославль прикрывало Ярославское ополчение, расположившееся у города Переяславля-Залесского. Но оно сформировалось сравнительно поздно и до начала октября почти не вело боевых действий. Более активно действовало на Владимирской дороге Владимирское ополчение, насчитывавшее 13 969 ратников. Сосредочиваясь в городе Покрове, оно взаимодействовало с войсковыми партизанами Ефремова и кре-стьянскими отрядами Курина.
Наполеон, рассчитывая на длительное пребывание в Москве, принял решение создать вокруг Москвы несколько крупных баз снабжения. Одна из таких баз должна была находиться в городе Богородске, куда по этому случаю было направлено до 15 тыс. французских войск. Они успели захватить город до того, как было закончено формирование Владимирского ополчения. Выход французского отряда к Богородску, на правый фланг армии Кутузова, создавал для нее определенную угрозу. В связи с этим Кутузов направил к Богородску отряд казаков численностью около одной тысячи и 15 тыс. ратников Владимирского ополчения. Эти силы блокировали французов, не дав им возможности проводить фуражировки, а затем 1(13) октября штурмом взяли Богородск. Французы были вынуждены отойти к Москве.
Активно действовало также Тульское ополчение. В начале сентября оно по приказу Кутузова выступило к границам своей губернии, приняв на себя охрану кордона от Каширы до Алексина протяженностью в 200 км. Начальник Тульского ополчения Н. И. Богданов 5 (17) сентября просил Кутузова присоединить к Тульской военной силе одну артиллерийскую бригаду, находящуюся в Коломне, чтобы он мог «в нужном случае отразить неприятеля и воспретить ему переход через Оку-реку». 15 (27) сентября он снова просил Кутузова прикомандировать для этой цели к Тульскому ополчению две конные артиллерийские роты.
Тульское ополчение в большой мере способствовало тому, что русская армия получила спокойный отдых в Тарутинском лагере. Оно не позволяло отрядам противника появляться в районе сосредоточения русских войск и, кроме того, оградило население от грабежей и убийств со стороны французских мародеров.
Кроме ополчения в губернии были образованы охранительные конные отряды (900--1000 человек), развившие энергичную деятельность. Много французских отрядов было истреблено или пленено во время их попыток выйти к Тульским оружейным заводам.
Еще интереснее действия Калужского ополчения. 11 тыс. калужан, сосредоточенных сначала в Калуге и Малоярославце, были вынуждены вступить в борьбу уже в августе 1812 г. Кутузов поставил перед Калужским ополчением задачу прикрыть Ельню, Рославль, Юхнов и Жиздру. В боях за эти пункты ополченцы нанесли противнику большой урон: он потерял здесь до четырех тысяч убитыми и более двух тысяч пленными.
Французское командование во время пребывания «большой армии» в Москве пыталось расширить контролируемый ею район, примыкавший к операционной линии, идущей на запад. Для этого оно направило к Боровску, Ельне, Рославлю крупные силы, которые должны были взаимодействовать с отрядами Домбровского, получившего задачу открыть сообщение с корпусом Шварценберга. Выполняя эту задачу, французы стали действовать в направлении на Пинск, Бобруйск, Брянск.
Это создавало угрозу выхода французов на Украину, что дало бы им возможность получить столь необходимое для «большой армии» продовольствие. Такая опасность уже имела место в августе. Тогда генерал Эртель выделил для охраны северных границ Украины несколько батальонов. Но когда к началу сентября было закончено формирование казачьего и зеленого ополчений на Украине, то им и была поручена оборона ее границ. Семидесятитысячное украинское ополчение должно было, во-первых, оказывать содействие армии Тормасова и прикрывать ее тыл, во-вторых содействовать корпусу Эртеля и, в-третьих, создать линию обороны по северной границе Украины, не допустив вторжения противника.
К середине сентября Полтавское, Черниговское и Киевское ополчения заняли назначенные им рубежи. Конные полки влились в Главную армию, а также в корпус Эртеля и армию Сакена (бывшую Тормасова).
Тонкий кордон позволял, конечно, только вести наблюдение за противником. Его слабость обнаружилась сразу же, как только в конце сентября противник стал оказывать давление на него, чтобы войти в пределы Украины. Это давление шло по двум направлениям: отряд Домбровского пытался отрезать Эртеля от Украины и выйти через Рогачев, Чечерск к Чернигову, войска корпуса Виктора начали действовать в Брянском направлении через Ельню -- Рославль. В связи с этим оборона Рогачева, Чечерска и Рославля приобрела особое значение. Для Н. В. Гудовича создалось довольно тяжелое положение после того, как французы овладели Рогачевом и Рославлем. Нужно было принять срочные меры к обороне Брянска и Киева. К Киеву были подтянуты почти все Киевское и часть Черни-говского ополчения. Они укрепляли город и готовили его к возможной осаде. К Брянску на помощь черниговцам Кутузов направил отряд из состава Калужского ополчения, подкрепив его регулярными частями. Кроме того, восемь полков Полтавского ополчения были сосредоточены к границам Черниговской губернии. В результате Черниговское и Калужское ополчения, действуя совместно с отрядами регулярных войск, составлявших гарнизоны занятых теперь французами пунктов, освободили Чечерск и Рославль. Положение облегчилось также в связи с тем, что корпус Домбровского отошел к Могилеву.
Таким образом, в результате действий войсковых и крестьянских отрядов, а также ратников ополчений противник был лишен возможности расширить контролируемую им зону и создавать дополнительные базы для снабжения главных сил. Ему не удалось укрепиться ни в Богородске, ни в Димитрове, ни в Воскресенске. Была сорвана его попытка получить дополнительную коммуникацию, которая связала бы главные силы с корпусами Шварценберга и Ренье. Не удалось также противнику захватить Брянск и выйти к Киеву.
Везде перед ним непреодолимой преградой стоял вооруженный народ, полный решимости до последней капли крови защищать родную землю, проявлявший стойкость и мужество в обороне, и беззаветную храбрость в наступлении. [1, с. 486-492]
2.3 Денис Давыдов и Орловский край
Интерес к неповторимой судьбе Дениса Васильевича Давыдова растет с каждым годом, особенно после его 200-летнего юбилея (1984 год). Случилось так, что этот юбилей фактически не был отмечен в крае, где находилось его единственное родовое имение, что ныне относится к Краснозоренскому району Орловской области.
В том, что налицо было явное невнимание к памяти легендарного героя Отечественной войны 1812 года, есть своя печальная, не лестная для нас, орловцев, закономерность. Слишком поздно мы узнали о том, что с богатой литературными традициями Орловской областью теснейшим образом связано имя Давыдова. Почти полтора века в Денисовке жили часто и подолгу дед, отец, он сам, его сын и внук, правнуки. Но об этом, к удивлению, не было широко известно даже в дореволюционные годы.
В 1889 году, когда ливенская Денисовка принадлежала уже внуку Дениса Давыдова, исполнилось полвека, как перестало биться сердце пламенного патриота. В газете «Орловский вестник» была помещена статья «Литературное тризны в 1889 году», написанная краеведом Я. Горожанским. Наряду с другими круглыми юбилеями автор обратил внимание на 50-летие со дня смерти государственного деятеля М. М. Сперанского, поэта и журналиста А. Ф. Воейкова и Д. В. Давыдова.
Приведем небольшую заметку о поэте и партизане. Она не только, как говорится, документ эпохи, она для нас интересна тем, какой суммой знаний обладало орловское общество о своих выдающихся предшественниках.
«В том же 1839 г., - говорится в заметке, - умер поэт и известный партизан в войну 1812 г. Денис Васильевич Давыдов. Конечно, он поэт второстепенный и не оставил видных следов в литературе, но его гусарские песни, отличающиеся легкостью, бойкостью, незамысловатостью содержания, а иногда и сатирическим характером, очень нравились современникам, а некоторые и в настоящее время не забыты. Он, кроме того, написал несколько сочинений в прозе, из которых «Записки о польской войне 1831 г.» (в последний раз издана в «Русской старине», 1872) не потеряли еще своего интереса и в настоящее время. Вспомнить жизнь этого человека не мешало бы и потому, что в связи с нею можно было бы коснуться тех интересных событий, в которых Давыдов являлся участником и видным деятелем». [2, с.108]
Конечно, некоторые утверждения автора не выдерживают критики. Говорить о том, что Давыдов «не оставил следов в литературе» нельзя хотя бы потому, что это противоречит пушкинским словам, обращенным к певцу-герою:
Носил я старого Парнаса
Из моды вышедший мундир:
Но и по этой службе трудной,
И тут, о мой наездник чудный,
Ты мой отец и командир.
А главный памятник своему героическому времени Давыдов создал как раз своими «Военными записками», куда советские издатели не решились включить его мемуары о польской кампании 1831 года.
В заметке полуторавековой давности нет даже намека на то, что Денис Васильевич биографически связан с Орловским краем.
И только приближающийся столетний юбилей Отечественной войны заставил орловцев вспомнить о своих земляках, судьба которых была опалена «грозой двенадцатого года». В 1910 году Министерство внутренних дел затребовало от губернаторов сведения об оставшихся ветеранах и очевидцах Отечественной войны 1812 года, а также о потомках умерших ветеранов». В сентябре 1910 года ливенский исправник в рапорте на имя орловского губернатора представил сведения о проживавших в уезде потомках участников Отечественной войны. Вторым в списке значатся потомки «Дениса Васильевича Давыдова, партизана, давно умершего». Это его внук Денис Вадимович Давыдов, его жена Елизавета Витольдовна и их дети - Кира девяти, София пяти и Лев трех лет. Обратим внимание, что их единственный сын - это правнук поэта и партизана Л. Д. Давыдов, участник Великой Отечественной войны.
В третьей графе списка против его фамилии помечено: «Имеет имение в Ливенском уезде в Россошенской волости при деревне Денисовке». [2, с.107-109]
После революции произошла путаница с хозяевами Денисовки. Стали утверждать, что никакого отношения к Д.В. Давыдову Денисовка не имеет. Однако в 1965 году в «Орловской правде» появилась статья краеведа В. В. Шапочки «Давыдовы жили в Денисовке». В ней со ссылкой на архивные документы убедительно доказывалось, что деревня Давыдово (прежнее название - Денисовка) тогдашнего Новодеревеньковского района принадлежала прославленному партизану, а потом и его внуку. [2, с.113]
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6
