«Пристойность-непристойность» выступает в качестве основного критерия «возможности-невозможности» существования данного явления. А отсюда возникает иная классификация клиентов. Их типология осуществляется не по принципам милостей духовных и телесных, а по возможности или невозможности быть участником совместной жизнедеятельности в обществе. На основе таких подходов начинают формироваться критерии типологии личности нуждающегося, когда его рассматривают с позиций и явлений социальной нормы и социальной патологии.

Таким образом, в государственной парадигме помощи начинают доминировать понятия и смыслы иного порядка. Теологические подходы к личности клиента подменяются социетальными, а индивидуальная судьба рассматривается не в контексте вечности, а в контексте зримых нужд и проблем общества, его жизнедеятельности, норм и ценностей. Все это выдвигает определенные принципы идентификации социально необходимого поведения, связанного с нормой общественных отношений, которые сопряжены с оценкой жизненного сценария личности. На основе данных подходов строится познавательная модель помощи нуждающимся в этот период. Однако познавательная и практическая модель помощи не ограничивается только «вспомоществованием», материальным обеспечением нуждающихся, оно затрагивает и такие сферы общественной жизни и научной практики, как образование, медицина, деятельность по профилактике социальных патологий. [4]

Первые годы своего единоличного правления Петр I посвятил поиску путей реформирования России. После Полтавской битвы он сразу же приступил к реформам внутренней жизни страны.

Так какие же модели социальной помощи возникли благодаря реформам Петра I? Помощь имела различные стратегии и поддержку: от материальных до изменения сценариев жизни самих нуждающихся. Условно общественное призрение I четверти XVIII в. можно классифицировать на 3 направления:

- социально-философское;

- социально-административное или реформистское;

- социально-медицинское.

Социально-философское направление подготовило теоретическое обоснование и предоставило проекты общественного призрения.

Социально-административное или реформистское направление указами, инструкциями обязало государственные органы управления сформировать:

- призрение детей, вдов, служащих;

- попечение и опеку несовершеннолетних;

- богадельни для людей, потерявших трудоспособность;

- смирительные дома, работные дома (для прядильщиц), странноприемницы;

- губернские органы защиты и помощи нуждающихся (комитеты);

- профилактика нищенства;

- школы для детей.

Социально-медицинское направление:

- госпитали и «другие, где болезни лечат»;

- лазареты;

- дома для душевнобольных.

Законодательная ответственность, организация и финансирование возлагались на святейший синод, магистраты, губернии, монастыри, городских помещиков в своих селениях.

Таким образом, мы с уверенностью можем сказать, что в I четверти XVIII в. реформами Петра I в области общественного призрения, было положено начало не только для развития последующих этапов благотворительности, но и формирование социальных технологий, таких как: социальные адаптация, реабилитация, коррекция, экспертиза, прогнозирование, посредничество, консультирование, обеспечение, опека и попечительство.

Перспективная модель социальной политики подводилась под аксиому:

во-первых, имела в своей основе оригинальную концепцию, учитывающую возможные изменения социальной ситуации;

во-вторых, в нее закладывались механизмы, реагирующие, улавливающие такие изменения;

в-третьих, она была обязана предусматривать эффективно и четко работающий административный аппарат, способный принимать «сигналы» и преобразовывать их в соответствующие решения, программы и проекты.

Однако многие реформы Петра I проводились варварскими методами и до предела обострили конфликт между государством и обществом. Демократизация политической жизни не была осуществлена. Русский абсолютизм укрепил крепостную зависимость.

«Много ошибок помрачают славу преобразователя России, но ему остается честь пробуждения ее к силе и к сознанию силы…». [3]

3. Особенности социального призрения отдельных категорий населения

3.1 Развитие государственной системы помощи детям

Первые специальные государственные учреждения для детей-сирот были открыты в XVIII веке. Так, в 1706 году Новгородский митрополит Иов построил за собственный счет при Холмово-Успенском монастыре воспитательный дом для «незаконнорожденных и всяких подкидных младенцев». Царь с сочувствием отнесся к этому учреждению и отдал ему доходы с нескольких вотчин.

В 1715 году он повелел в городах организовать госпитали для незаконнорожденных. По указу Петра I туда следовало приносить незаконнорожденных детей и подкладывать их в специальные окна, чтобы не было видно лица приносящего. Такой способ подкидывания детей, при котором женщина-мать оставалась неизвестной, практиковался и в Европе. Устраивались «сиропитательницы» или «гошпитали» возле церковных оград. В Москве они делались каменными, в других городах деревянными. Содержались госпитали частично за счет городских доходов, а также пожертвований частных лиц и церкви. Каждый такой госпиталь вверялся надзирательнице, в обязанность которой входили уход и надзор за воспитанием призреваемых детей.

Как только призреваемые дети вырастут, их надо было пристроить, мальчиков в услужение какого-нибудь мастеру, а девочек в богатые дома в услужения или замуж. Писалось, что если они потеряют работоспособность или сойдут с ума, то в старости могут вернуться в эти приюты как в родительский дом. Эти учреждения просуществовали несколько лет, а потом стали закрываться одно за другим.

По указу 1712 г. в госпитали и сиротские дома должны были приниматься младенцы, «которые не от законных жен рождены, дабы вящшаго греха не делали, сиречь убийства». Более пространен ноябрьский указ 1715 г. Там определялись следующие меры:

а) набирался штат детских приютов и госпиталей из «искусных жен» (кормилиц) с назначением жалованья за работу (по 3 рубля в год);

б) за умерщвление незаконнорожденных виновные наказывались смертью;

в) устанавливалась анонимность приема (подкидывания) незаконнорожденных в приюты;

г) на содержание незаконнорожденных отводилось по три деньги (то есть по полторы копейки) в день.

По тому же указу принятые в приюты мальчики в дальнейшем должны были отдаваться в обучение к какому-нибудь мастеру, а девочки - в услужение, а если выдавался случай, и замуж.

Особо подчеркивалось, что «если впоследствии они подвергались болезням или увечью, или впадали в помешательство, то могли возвращаться в эти приюты, как в родительские дома».

Петр I начал борьбу и с нищенством как массовым общественным явлением, которое также порождало рост числа бездомных детей. В числе нищенствующих находились и просящие подаяние дети. По Указу от 20 июня 1718 г. ведено было «малолетних нищих и ребят, бив батоги, посылать на суконный двор и к прочим мануфактурам». Процесс роста суконного производства и мануфактур требовал рабочих рук, потому их владельцам было выгодно использовать дешевый труд малолетних детей из числа беспризорных и детей-сирот. В то же время это было основным их средством выживания и пропитания, получения профессии.

Еще в царствование Петра I существующие госпитали и богадельни, где также находились дети-сироты, были переполнены. Отсюда по отношению к безродным детям состоялось распоряжение, чтобы их раздавать на воспитание с вечным за воспитателями закреплением, а достигших 10 лет определять в матросы.

Существование системы тайного приема, хотя и привело к сокращению числа детоубийств, но одновременно породило рост числа подкидышей. Отсюда непосильные расходы на содержание этих учреждений и ужасающая смертность находящихся в них младенцев. [1]

В инструкциях магистратам (от 31 января 1724 г.) говорилось о необходимости обучения малолетних детей, не только «пожиточных, но и бедных». Предусматривалось их обучение чтению, письму, «цифирному счислению», арифметике. Школы должны быть организованы при церквах. Городское попечение над малолетними включало в с себя не только обучение, но и опеку. Назначение опекунов возлагалось на магистрат, который должен осуществлять контроль за их деятельностью и надзор за процессом воспитания: «…пожитки не расточать и детей воспитывати». [4]

3.2 Социальная защита военнослужащих

В России человеческое отношение к раненым, ко всему тому, что выбрасывалось как негодное из боя и, являлось обузой для воюющих, тем не менее, справедливо требует участия и попечения, стало складываться уже с очень давних пор. Заботы о раненных, пострадавших на войне, желание оказать им ту или иную помощь, облегчить их страдания, хоть чем-нибудь отблагодарить за принесенную ими жертву, можно проследить по многим историческим актам.

Социальная помощь военным людям начала складываться гораздо раньше, чем представителям других сословий. Особое место в системе государственного призрения заняли уволенные со службы военнослужащие (унтер-офицеры, рядовые драгуны и солдаты), не имевшие средств на жизнь.

Учрежденный Петром I в 1706 г. госпиталь с госпитальной школой - первое в России высшее медицинское учебное заведение.

Петр Великий постоянно заботившийся о здоровых солдатах, не оставлял на произвол судьбы и тех, которые, потеряв здоровье на войне, сделались неспособными к труду.

Петр I устроил в селе Преображенском полотняную (парусинную) фабрику, на которой работали матросы, списанные с кораблей. Это была своего рода богадельня, где непригодные для морской службы моряки получали приют и посильную работу. [1]

Заботясь о судьбе больных и увеченных воинов, Петр I своим Указом от 31 января 1712 года повелел утверждать повсеместно для призрения за ними особые госпитали. Одним из них, предназначенных для больных и увеченных матросов, стала «Матросская тишина». Позднее она была переоборудована в известную тюрьму для государственных преступников. Принимается решение использовать монастыри для призрения офицеров и рядовых, не имеющих своего дома, где бы отставные военные призревались, приняв постриг. С этой целью принимаются Указы от 15 марта 1722 г. Для того чтобы закрепить вакансии монахов за отставными и увечными военными, Указом от 28 января 1723 г. Петр I запретил постригать в монахи из других сословий. Хлебное и денежное довольствие для отставных военных производилось из монастырских доходов, которые назначались на содержание монахов. Размер окладов мог колебаться в зависимости от чина (к примеру, жалование полковника московского гарнизона в 1712 г. - 892 р. 73 1/4 к., а рядового прочих полков - 20 р. 38 1/4 к.). [4]

Страницы: 1, 2, 3, 4