Увидев, что не все кто обязан служить собрались, то Борис приказал со всей строгостью и суровостью собирать всех в лагерь, “так что в ноябре, ко дню св. Мартина, собралось выше 200000 человек”37.
К этому времени Лжедмитрий I прослышал о направляющихся к нему войсках и снял осаду Новгорода - Северского. Видя приближение столь крупных сил, Лжедмитрий I принял решение о том, чтобы вступить в бой, и “20 декабря две армии сошлись и после двух-, трёхчасовой стычки разошлись без особых потерь”38. Через месяц, 20 декабря, произошло новое сражение под Добрыничами. Войско Лжедмитрия насчитывало примерно 15 000 тыс. человек, а войско царя Бориса более 200 000 тыс. человек. Сражение началось нападением Лжедмитрия I на московское войско. Все авторы по-разному описывают этот бой: Конрад Буссов, к примеру, указывает на неоспоримое превосходство иностранных солдат в московском войске и на плохие качества русских солдат, в чём с ним соглашается Исаак Масса. Совершенно иной взгляд у непосредственного участника событий Жака Маржерета: “Поляк, видя, что его предупредили, пошел ва-банк, атаковав с какими-нибудь десятью отрядами кавалерии правое крыло с такой яростью, что после некоторого сопротивления, оказанного иноземцами, все обратились в бегство, кроме основной армии, которая была как в исступлении и не трогалась, словно потеряв всякую чувствительность. Он двинулся вправо к деревне, у которой находилась большая часть пехоты и несколько пушек. Пехота, видя поляков так близко, дала залп в десять или двенадцать тысяч аркебузных выстрелов, который произвел такой ужас среди поляков, что они в полном смятении обратились в бегство”39.
После проигранной битвы Лжедмитрий I отправился в верные ему территории собирать деньги и новые войска, так же к нему прибыли подкрепления из Польши. Тем временем царские войска остановились для отдыха в Северской земле. По приказу царя Бориса войска “стали чинить над бедными крестьянами, присягавшими Димитрию, ужасающую беспощадную расправу”40. В связи с тяжёлыми ранениями князя Ивана Мстиславского, командовавшего войском, царь Борис “придал ему для замены ещё одного знатного вельможу, князя Катырева. Это очень возмутило некоторых важных персон (которые почитали себя более пригодными для этого), и даже настолько, что они с несколькими тысячами людей отпали и перешли к врагу”41. А тем временем пока царские войска были заняты мучительной осадой Кром, Лжедмитрий I набрал новые войска пошёл на Москву. Это чрезвычайно огорчило Бориса Годунова, помимо тех новостей, что от его войска каждодневно отпадали отряды и предавались к Лжедмитрию I.
Все эти известия настолько напугали и огорчили царя Бориса, что “он впал в уныние и, приняв яд, лишил себя жизни”42. Произошло это 13 апреля 1605 года. Борис Годунов был погребён в Архангельской церкви, в Кремле. Сразу же после смерти Бориса Годунова на престол был посажен его сын Фёдор Борисович. После своего воцарения Фёдор Борисович отозвал князя Мстиславского в Москву, “а на его место военачальником был назначен и послан к войскам господин Петр Федорович Басманов”43, который приказал, “ чтобы все в лагере -- немцы, московиты, поляки, шведы, татары, казаки и пр. -- принесли положенные клятвы и присягнули молодому царю”44.
Тем временем, 21 апреля, Пётр Басманов прибыл в войска и “тотчас повелел объявить о смерти Бориса и увещевал войско служить верно молодому государю и быть ему послушным как главному воеводе, поставленному царем”45, “ но меж тем рассылал каждый день по всему лагерю людей, которые подслушивали, что там говорили, и доносили обо всем ему, так что открылось, что больше на стороне Димитрия, чем на стороне московитов”46. Басманов, ясно оценивая сложившуюся обстановку, понимал, что долго сдерживать войска он не сможет, поэтому и принял решение “употребить все средства, чтобы привлечь все войско на сторону Димитрия с возможно меньшим кровопролитием, и послал тайно к Димитрию, дабы рассудить вместе с ним, как сие привести в исполнение”47. Наконец, соглашение было достигнуто. Басманов договорился с Димитрием, что он 7 мая, рано утром, схватит и перевяжет всех полковников и капитанов. Так и случилось: “7 мая около четырех часов утра кромляне, а также те, что были изменниками в московском войске, во главе со своим предводителем Басмановым были настороже; и тотчас примчался из лагеря на вороном коне всадник почти к самому кромскому валу, и то было сигналом, и тотчас кромляне, подобно быстрому вихрю, напустились со всех сторон на лагерь, так что ни часовые, ни кто другой не успели единого слова вымолвить, а меж тем в лагере перевязали по рукам и ногам всех начальников и отправили их с димитриевцами в Кромы, а те, что были в московском войске, подожгли со всех концов собственный лагерь. Московиты, не знавшие об этом умысле, приведены были в такой великий страх, что некоторые побросали оружие, другие одежду и так быстро рассыпались в разные стороны, что на это нельзя было взирать без удивления”48 . “Остальные воеводы и армия пустились бежать в Москву, бросив в окопах все пушки и военные припасы”49.
Лжедмитрий I, тем временем, не упускал случая и начал продвигаться к Москве. Вместе с тем он посылал гонцов в селения и города близ Москвы, и даже в неё саму. Исаак Масса даже рассказывает о прибытии в Москву двух гонцов с грамотами для жителей города, и он приводит текст одной из них: ” Димитрий, Божиею милостию царь и великий князь всея Руси, блаженной памяти покойного царя [Ивана] Васильевича истинный сын, находившийся по великой измене Годуновых столь долгое время в бедственном изгнании, как это всякому хорошо ведомо, желает всем московитам счастья и здоровья; это уже двадцатое письмо, что я пишу к вам, но вы все еще остаетесь упорными и мятежными, также вы умертвили всех моих гонцов, не пожелав их выслушать, также не веря моим многократным правдивым уверениям, с которыми я столь часто обращался ко всем вам. Однако я верил и понимал, что то происходит не от вас, а от изменника Бориса и всех Годуновых, Вельяминовых, Сабуровых, всех изменников Московского царства, притеснявших вас до сего дня; и мои письма, как я разумею, также задержаны ими, и по их повелению умерщвлены гонцы. Того ради я прощаю вам все, что вы сделали против меня, ибо я не кровожаден, как тот, кого вы так долго признавали царем, как можно было хорошо приметить по моим несчастным подданным, коих я повсегда берег, как зеницу моего ока, а по его повелению их предавали жалкой смерти, вешали, душили и продавали диким татарам; оттого вы легко могли приметить, что он не был вашим законным защитником и неправедно завладел царством. Но все это вам прощаю опять, схватите ныне всех Годуновых с их приверженцами, как моих изменников, и держите их в заточении до моего прибытия в Москву, дабы я мог каждого наказать, как он того заслужил, но больше пусть никто в Москве не шевельнет пальцем, но храните все, и да будет над вами милость Господня”50. Сразу же после того как было прочтено письмо, окружавшая гонцов толпа начала молить о милости Димитрия и оправдываться во всём, что они делали против его воли. После они направились в Кремль, где схватили молодого царя Фёдора Борисовича с матерью и сестрою Ксению. В дальнейшей их судьбе у авторов нет общего мнения; по словам Конрада Буссова: их и их многочисленных родственников вывезли за пределы Москвы по разным крепостям в заточение. Исаак Масса и Жак Маржерет говорят, что царская семья осталась в Москве. Но все без преувеличения описывают погромы и грабежи, которые были учинены над имуществом всех Годуновых. Через некоторое время, 10 июня, старая царица и её сын были убиты, кроме дочери Бориса Годунова Ксении. Всем было объявлено, что они отравили себя ядом, но на самом деле их удавили.
После того как это стало известно Лжедмитрию I, он двинулся на Москву, прибыл к ней 20 июня, и победно вступил в неё. Все авторы по-разному описывают вхождение Лжедмитрия I в Москву. По одним свидетельствам, ему вынесли хлеб с солью и разными напитками; по другим “навстречу ему вышли патриарх, епископы, священники и монахи с крестами, хоругвями и всею святынею, дабы проводить во дворец”51. Далее к Димитрию стали посылать челобитные от народа, князей, бояр, а так же служилых иностранцев, в которых они умоляли пощадить их за всё, что они сделали ему ранее. И он, желая показать своё милосердие, всех прощал. На следующий же день после въезда Лжедмитрия I в Москву начались “перемены при царском дворе, и все прежние чиновники, как то: дьяки, подьячие, конюшие, ключники, стольники, повара и слуги, были удалены и замещены теми, коим царь более доверял; также сменили правителей по всем областям, городам и другим владениям; и в придворные служители и пажи он взял к себе одних поляков”52. После своей коронации, которая состоялась 29 июня в церкви св. Марии, Димитрий приказал послать за его матерью в Торице - Сергиев монастырь, и “ вызвал всех опальных, сосланных в ссылку и заключённых в темницы царём Борисом”53. Мать царица Марфа при въезде в Москву была встречена по - царски самим Димитрием, с которым она изображала любящих сына и мать.
В сентябре 1605 года, Димитрий “послал к Сандомирскому воеводе своего думного дьяка Афанасия Ивановича Власьева с большими подарками - золотыми цепями, кольцами, золотом и деньгами более чем на 200 000 гульденов, приказав поднести это своей невесте, поклониться её отцу и ей и просить её руки”54. Это действие царя вызвало большое смущение и недовольство князей и бояр, и укрепило их мнение, что он не истинный Димитрий, и что они “одурачены и постыдно обмануты”55, поскольку “он пренебрёг дочерьми вельмож своей национальности и женится на иноверке”56. Всё это послужило благоприятной почвой для создания заговора, главой которого был князь Василий Иванович Шуйский, вместе со своими двумя братьями, с монахами и попами, но об этом позже.
Лжедмитрий I, видя, что обстановка уже не такая, какая была ранее, и что русские выказывают недоверие к нему, он “решил не полагаться на них больше, как это было прежде, а взял себе личную охрану из одних только живших в России немцев”57. В январе 1606 года такая охрана была создана. Состояла она из трех отрядов: первый отряд состоял из 100 копейщиков и находился под командованием капитана Якова (Жака) Маржерета, но по утверждению самого Жака Маржерета, он командовал отрядом в сотню стрелков. Второй и третий отряды состояли из 200 алебардщиков, по 100 в каждом. Капитаном второго отряда был лифляндец из Курляндии Матвей Кнутсон, а капитаном третьего отряда был шотландец Альберт Вандтман, но “его обычно звали паном Скотницким, так как он долго жил в Польше”58.
Всё это заставило заговорщиков поторопиться с их планами. “Вместе со всеми жителями Москвы Шуйский стал строить всяческие козни, чтобы извести и убить Димитрия со всеми его близкими раньше, чем прибудут иноземцы”59. Но этот план провалился, поскольку был раскрыт, или же “некоторые проболтались”60. Многие заговорщики, кроме лидера Василия Ивановича Шуйского, были отправлены в ссылку или умерщвлены. Казнь Василия Шуйского была назначена на 25 августа 1605 года. Уже на площади, в самый момент казни из Кремля прискакал гонец с помилованием. Согласно записям всех иностранцев, помилование это произошло по просьбе старой царицы Марии, и по их же мнению - это было самой большой ошибкой Лжедмитрия I.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8
