Уже в 1497 г. Колумб получил право репартимьенто -- раздела индейцев для различных работ между конкистадорами вместе с землями, на которых те проживали. принятых в декабре 1503 г. Отныне разрешалось в массовом масштабе предоставлять конкистадорам, чиновникам, священнослужителям в энкомьенду (опеку или попечение) плотно населенные общины и целые округа. Это была своеобразная компенсация, форма вознаграждения, которой метрополия оплачивала их услуги в деле увеличения колониальных владений.
Однако лицемерно провозглашая индейцев «свободными и не подневольными людьми», указы в то же время принуждали их «работать в домах христиан, собирать и намывать золото и другие металлы, обрабатывать поля и доставлять еду для поселенцев-христиан». Формально энкомьенда не давала энкомендеро каких-либо юридических прав на землю индейских I общин, имелось в виду лишь право на труд индейцев, который предлагалось возмещать «платой или содержанием по усмотрению». На энкомендеро. возлагалась обязанность всячески опекать индейцев, наставлять в христианской вере и защищать вверенные владения от вооруженных посягательств со стороны. Энкомендеро получали право взимать с индейцев подать, часть которой отчислялась в королевскую казну. Так законодательно утверждалась тенденция к установлению личной зависимости подневольного индейского крестьянства, прикрепления его к земле.
Объявление индейцев «свободными подданными» короны было типичной мерой распространения на них феодально-вассалитетных отношений. Это делалось во имя эксплуатации миллионных масс индейских подданных исключительно в интересах испанской абсолютной монархии и роста ее политического авторитета.
Определенные круги купеческого капитала, активные участники и организаторы колониальной экспансии, представители поднимавшегося в стране капитализма, пытались открыть дорогу новой буржуазной тенденции развития в колониях. Отсюда многочисленные, но тщетные попытки использовать индейскую рабочую силу «по-европейски», т. е. как вольнонаемных работников, ограничить их рабочее время, «справедливо» оплачивать труд, предоставлять индейцев колонистам, приезжавшим возделывать землю I собственным трудом.
История энкомьенды -- это история, с одной стороны, наступления колонизаторов на права и земли индейцев, разорения и уничтожения общины, с другой -- постоянной борьбы между короной и крепнувшим крупным землевладением за сохранение общины 31. Чтобы приостановить процесс экономической и политической консолидации могущественной касты землевладельцев, королевское правительство попыталось пересмотреть энкомендарную систему. Этот шаг объяснялся отнюдь не соображениями «гуманности и человеколюбия», как утверждают консервативные историки, он был следствием вынужденного компромисса. В интересах метрополии было сохранить плотнонаселенные и производительные индейские общины, «экономически дееспособные и платежеспособные».
В 1542--1543 гг. в Барселоне были обнародованы Новые законы: ст. 21 и 23 запрещали обращение индейцев в рабство, ст. 26 изымала энкомьенды из ведения чиновников, священников и религиозных организаций и передавала их в королевскую казну. Более всего интересы землевладельцев затронула ст. 30: она ограничивала раздачу новых энкомьенд, а старые считались законными до смерти первых их держателей, после чего переходили в казну; воспрещалось также впредь использовать принудительный труд индейцев.
Законами предусматривалась «справедливая оплата» принудительного труда индейцев деньгами или натурой. В массовой практике она повсеместно игнорировалась и была лишь видимостью «вольного найма» 39.
Подсчитано, что в течение колониального периода на рудниках Испанской Америки погибло более 8 млн индейцев. «С помощью миты горная промышленность была превращена в фактор уничтожения человеческого капитала и ликвидации сельского хозяйства», --
Одновременно с колониальным размахом была решена и проблема рабочих рук. С конца XVI в. в Испанской Америке широко проводилась политика «редукций», согласно которой создавались крупные сельские поселения «на испанский манер», с распланированными улицами, главной площадью и обязательной церковью посередине, куда принудительно свозилось окрестное индейское население
Насильственное перемещение значительных индейских масс на новые места имело далеко идущие экономические и политические цели: обеспечить все отрасли колониального хозяйства дешевым и доступным рынком рабочей силы, надежным поступлением налоговых сборов, облегчить духовный и политический контроль над порабощенными индейцами. Проводившаяся под лозунгом «охраны индейских общин» политика редукций предусматривала наделение их фондом так называемых охраняемых земель -- ресгуардос как в коллективном, так и в личном владении, защиту от проникновения этнически и социально чуждых элементов (колонистов-испанцев и представителей смешанных каст), дабы гарантировать короне жизнеспособность новых общин. Однако закамуфлированная патерналистской и христианской риторикой политика редукций обернулась для индейского населения новым наступлением на его жизненные права, разложением традиционных и родственных связей, потерей значительного фонда резервных земель.
Все эти факторы наполняли общинный уклад глубокими внутренними противоречиями.
Значительный рост числа асьенд, горных разработок, острый дефицит рабочих рук, обезземеливание общин, с одной стороны, и образование! значительной прослойки мигрирующего сельского населения --с другой,-- таковы социально-экономические факторы, на фоне которых развернулся новый этап феодального закабаления индейских масс
Важно подчеркнуть, что процесс закабаления индейского крестьянства протекал своеобразно: он никогда не был оформлен законодательно, как это имело место, например, в царской России. Напротив, он развивался вопреки официальным мерам в лице Законов Индий, утверждался всей практикой государственного и стихийного бытового закрепощения и закреплялся колониальной действительностью. При этом отношения личной зависимости, внеэкономического принуждения были выражены значительно ярче, чем в самой Испании. В итоге, не будучи крепостными по букве закона, индейцы- крестьяне были связаны различными формами зависимости -- от сословного неполноправия до самых грубых форм крепостничества, и подвергались жестокой эксплуатации, в сущности сходной с феодальной.
Африканские рабы ввозились не только на Кубу и другие острова Вест- Индии, но и на Атлантическое и Тихоокеанское побережья Новой Испании и Новой Гранады, в Чили, Венесуэлу и на Ла-Плату. Рабы были заняты в основном на обработке плантаций сахарного тростника, кофе, какао, хлопка, на горных разработках, в крупных городах в домашнем услужении, в ремеслах.
Декретом от 1789--1791 гг. Испания сняла ограничения на торговлю рабами с ее колониями, что привело к возрастанию их экономической роли как в плантационном хозяйстве Антильских островов, так и в горнопромышленном секторе Новой Гранады и т. д. Так, с 1791 по 1805 г. на Кубу было ввезено столько же рабов (более 90 тыс.), сколько за предыдущие два с половиной столетия 53.
К 1823 г., по приблизительным подсчетам А. Гумбольдта, всего в американских владениях проживало около 800 тыс. негров -- 4 % всего населения.
В продолжение XVII--XVIII вв. в испанских колониях сложилась / крайне пестрая аграрная структура, в которой причудливо сочетались / общинно-натуральное, государственное на казенных землях и мелкое) частное землевладение. Крупное землевладение, консолидировавшееся к / концу XVIII в. в огромные неотчуждаемые земельные владения -- латифундни с помощью феодального права майората, скрепляло основы феодального режима. Лишь в отдельных местах (прибрежные долины Перу и Чили) крупная асьенда перешла на товарное производство экспортных культур (пшеница, сахар, кофе) и объективно развивалась в сторону капиталистического хозяйства.
В целом засилье натурального хозяйства, низкое рутинное состояние техники, наличие ярко выраженных форм кабальной зависимости индейского крестьянства, плантационное рабство обусловили широкое распространение докапиталистических укладов в аграрной экономике Испанской Америки. Это определило ее отсталость по сравнению с хозяйством метрополии и значительно тормозило развитие товарного и промышленного производства в колониях.
5. Экономическое развитие колоний
Синтез социальных, материальных и культурных традиций народов Европы, Америки и Африки, развернувшийся в процессе колонизации Американского континента, ярко проявился в области взаимообмена и взаимообогащения достижениями земледелия, агротехники, животноводства. Выведенные американскими народами в результате многовековой селекции разнообразные сельскохозяйственные (картофель и кукуруза, тыква и томаты, батат и маниока и т. д.) и технические (хинин, хенекен, табак) культуры заняли ведущее место в мировой экономике. Освоение в продолжение XVI-^r XVIII вв. древнеамериканских растений народами всех континентов более чем удвоило пищевые ресурсы Старого Света 65. В свою очередь, и европейские народы обогатили Америку новыми для нее видами земледельческих растений и животных, буквально преобразивших ее природный ландшафт на всех широтах.
Первоначально испанская корона в целях быстрейшего освоения колоний содействовала внедрению на американских землях богатого ассортимента европейских сельскохозяйственных культур, а также разведению мелкого и крупного рогатого скота, завезенного из Европы.
Обилие и богатство природных пастбищ во всех американских широтах I I содействовали быстрому распространению различных пород домашнего скота, вьючных и тягловых животных (лошадь, осел, мул, бык). Огромный размах получило мясное и молочное животноводство, скотоводство и овцеводство. Корона развивала земледельческие (гранхерия) и скотоводческие С (эстансия) хозяйства испанских поселенцев, обеспечивавшие колонии) продуктами и сырьем для местной промышленности.
Освоение и распашка значительных земельных площадей, введение более передовой агротехники, сохи и плуга, железных орудий вместо традиционной мотыги или палки-копалки, использование тяглового скота в земледелии, появление неизвестных в Древней Америке колесного транспорта, морских средств сообщения -- все эти и другие нововведения объективно представляли значительный шаг вперед в деле создания качественно новых условий жизни и труда в колониях. Однако, следуя корыстным интересам, испанская метрополия намеренно тормозила, а в отдельных случаях и сводила на нет распространение европейских достижений в колониях.
(Захват общинных пастбищ тормозил разведение тяглового скота в индейских хозяйствах. Прогрессирующая потеря плодородных земель обрекала индейца-крестьянина хозяйничать на неудобьях с помощью палки-копалки или мотыги. В этих условиях индейские общины были обречены на застой.
В XVI--XVII вв. колониальные владения рассматривались в Испании главным образом как аграрно-сырьевой придаток, как источник драгоценных металлов, а с XVIII в. -- как огромный рынок сбыта, ориентированный на потребление производимых в метрополии товаров.
Защищая интересы богатых торговцев и землевладельцев Испании, начиная с XVII в. королевское правительство неоднократно запрещало или резко ограничивало производство в колониях тех культур, которые выращивались в метрополии (оливки и виноград, например) Щ Культивирование же сахарного тростника, хлопка, кофе и какао, а также различных специй (корица, имбирь) поощрялось, в частности в Новой Гранаде.
Метрополия всячески тормозила развитие местного ремесла в колониях.
Метрополия неоднократно издавала указы которыми строго запрещалось индейцам применять европейскую технику ^ ткацком и прядильном производстве Развитие ремесел в колониях сдерживалось средневековой цеховой регламентацией, засильем крупного землевладения в аграрной структуре, неразвитым внутренним рынком, искусственно тормозилось хищническими колониальными устремлениями: вплоть до начала XIX в. только чистокровные испанцы допускались к основанию новых цехов, становились мастерами особо престижных мастерских гт- ювелирами или позолотчиками, метис или мулат не мог подняться выше ученика или подмастерья, и т. д.
Уже со второй половины XVI в. в Новой Испании начали спорадически появляться первые предприятия мануфактурного типа, основанные испанскими колонистами.
В целом по уровню технической оснащенности, производительности труда, докапиталистическим формам эксплуатации работников, низкому качеству товаров колониальные мануфактурные предприятия далеко отставали от европейской капиталистической мануфактуры, в частности «мастерской мира» -- Англии. Сохранение значительных элементов принудительного труда мешало превращению молодой мануфактуры в колониях в чисто капиталистическое предприятие и делало ее скорее «одной из форм адаптации феодализмом факторов, созданных поднимающимся капитализмом».
Был дан новый толчок развитию горного дела: в 1554 г. в Новой Испании впервые был разработан процесс амальгамирования серебра с помощью ртути. Новый метод позволял вновь использовать накопившиеся запасы отвалов, но потребовал создания системы специальных гидросооружений.
Активное развитие горнодобычи и земледелия, специализация по районам обрабатывающих отраслей стали стимулом для укрепления уже в XVII в. внутрирегиональных торговых связей и в целом механизма хозяйственного и экономического самообеспечения колоний. В Испанской Америке к началу XVII в. оформилось несколько таких автономных районов. Карибская группа провинций -- побережье Новой Испании, Новой Гранады, Венесуэлы и Антильские острова, прежде всего Куба. Венесуэла поставляла табак и какао в Новую Испанию Новая Испания -- муку, сахар и другие продукты питания на Кубу, Картахена -- мелкий и крупный рогатый скот, лошадей на Кубу и в Венесуэлу, и т. д. Интенсивные морские связи объединяли тихоокеанскую группу -- Новую Испанию через Панаму с Кито, Перу и далее с Чили. Пшеница, мука, сахар, хлопок, серебро, ртуть уходили из Перу на север, обратно шли строительный лес, медь, красители, товары из Европы, Филиппин и Китая. В свою очередь, Перу установило активные торговые связи через Верхнее Перу (Боливия) с обширным районом Ла-Платы. При этом Лима была главным распределительным центром, монополизировавшим торговые каналы как вдоль океанского побережья, так и внутри континента вплоть до Атлантики.
Стремясь на корню подорвать стремление колоний к экономической самостоятельности, защищая монополию испанского купечества, метрополия неоднократно предпринимала шаги по подрыву как внутренней, так и внешней колониальной торговли.
В 1607--1609 гг. и в последующие годы неоднократно запрещался обмен испанскими товарами между Новой Испанией и Перу под угрозой «вечного изгнания из Индий, лишения должности и конфискации имущества». Для внутренней торговли местными товарами были открыты по одному порту на севере (Акапулько) и на юге (Кальяо) с правом посылать не более двух кораблей в год. До середины XVIII в. закрыта была прямая торговля вице-королевства Перу и провинций Ла-Платы с Испанией через Магелланов пролив и Атлантику. Креольские торговцы ответили на эти дискриминационные меры широким размахом контрабандной торговли. Развитие торговли в колониях тормозилось грабительскими пошлинами
Немалым источником доходов испанской короны служила монополия на производство и продажу таких продуктов и товаров, как табак, вино, порох, гербовая бумага и многие другие. Мертвящими цепями «налогового деспотизма» метрополия сковывала развитие промышленности, торговли, зарождавшейся креольской буржуазии и одновременно обеспечивала постоянный некомпенсируемый вывоз совокупного продукта, производившегося народами Испанской Америки.
Страницы: 1, 2, 3, 4
