Немцы под пытками отрицали свою вину, а отставного стрельца уже один раз наказывали за напрасно сказанное «государево дело». (Ложный донос широко практиковался как метод сведения счетов. Айрманн в своих «Записках о Прибалтике и Московии» предостерегал немцев от ссор с русскими людьми, а если это уже случилось, советовал скорее помириться. «Ибо обиженный, или озлобленный московит может повергнуть их в великое несчастье, показав поступок, или умысел против царского величества. А по этому обвинению мало кому удается избежать наказания или убытков, как бы не старались себя оправдать». Корб в своем дневнике приводит рассказ датского посланника о том, как в Воронеже некий «москвитянин» обвинял в измене двух немецких полковников. Иноземцев подвергли пыткам, однако признания не добились. Русский же в последствии заявил, что его донос ложный и немцев он оговорил по злобе, за что и был казнен).
В 1638 году в Новгороде был задержан русский человек Богдан Артемьев. «В распросе сказался вольной человек, уроженец из Дмитрова посаду», долгое время жил Москве - служил у разных иноземцев, «а после того служил у арганного мастера у Мелхерта Лунева 8 лет, а Москвы де взял его с собою проводить до Новгорода, а из Новгорода отпустить назад, а дурна за ним нет никакова». Слова Артемьева подтвердили трое проживавших в Москве иноземцев (ювелир, переводчик Посольского приказа, «и торговый немчин»). Замечателен и тот факт, что поручителями русского человека Б. Артемьева выступили тоже «немцы». Три иностранных офицера, два «государева золотого дела мастера», один оружейник и еще двое «кормовых иноземцев», не указавших своей профессии, обязались в случае неявки Артемьева по первому требованию в Посольский приказ за него «платить пеню, что государь укажет, и ставить свои порутчиковы головы в его голову место». Готовность «немцев» поручиться за русского человека в подобной ситуации указывает, по меньщей мере, на то, что иноземцы хорошо знали Богдана Артемьева и доверяли ему Акты о выездах в Россию иноземцев // РИБ. Т. 8. - 1884. - № 10. - С. 288-291..
Обвинения хозяев-«немцев» в религиозных притеснениях и «осквернении» служивших у них русских «работных людей», постоянно возводимые православным духовенством, не находят массового подтверждения в приказных документах. Обнаружено лишь одно дело по челобитью русской прислуги на своего хозяина-иноземца в «стеснении в вере». В ноябре 1674 года била челом государю «девка Танка Афонасьева дочеришка» на торгового иноземца голландца Петра Деладала в том, что он тайно написал на нее «незнамо какую запись», а кроме того «к церкви Божий ее не отпускает, и Богу молитца не велит, и душу ее сквернит, и хочет он Петр ее вечно похолопить, и в свою веру привести в немецкую». Девушка просила освободить ее от службы у иноземца, чтоб «от него Петра православной христианской веры не отбыть». «В роспросе» Татьяна также показала, что Деладал «ее де Танку от себя двора в церкви Божий и никуды не отпущал, и душу де ее в поеные дни и в нынешней пост всякими своими яствы сквернил».
Дело разбирал сам Артемов Сергеевич Матвеев. По его приказу были взяты «распросные речи» с самого Петра Деладала и остальной русской прислуги, жившей у него на дворе. Голландец с возмущением все отрицал, называя челобитье Татьяны «затейным и воровским». Русская прислуга и «работные люди» также не подтвердили Татьяниных слов, заявив при этом, что им «от хозяина своево преж сего и ныне налоги и обиды никакой нет». Скорее всего, Татьяну Афанасьеву перестали устраивать первоначально заключенные с ней условия службы: пять лет работать у иноземца за еду и одежду, и лишь по истечении этого срока Деладал обязался «дать сверх одежи три рубли денег». Расчет девушки оказался верным - от службы у голландца велено было ее освободить. Однако полного доверия челобитье Татьяны Афонасьевой у администрации Посольского приказа не вызвало. Никаких репрессий против Петра Деладала властями предпринято не было, вопрос об отнятии у иноземца остальной русской прислуги не поднимался.
Любопытные материалы, относящиеся к вопросу о религиозной свободе живших «в работе» у немцев русских людей, содержатся в документах съезжего двора Новой Немецкой слободы. В 1666 году «руской детина Савка Василев» сказал в рае-просе, что живет с женою в Немецкой слободе «из найму» у торгового иноземца Адула Олферьева в дворниках. Когда 10 июля жена Савки родила сына, ее и новорожденного в тот же день «у Адула на дворе» посетил «Басманные слободы поп Павел». Спустя неделю тот же священник крестил младенца в церкви Великомученика Никиты в Басманной слободе, крестными родителями были жители Казенной слободы. Крестины праздновали также на дворе у иноземца. Ни малейшего «стеснения в вере» Савка Васильев явно не ощущал, о существовании запрета русским людям служить у иноземцев не подозревал, а на съезжий двор в Немецкой слободе, где он был задержан, пришел по своим делам.
Иноземцы не хуже русских людей знали о жесткой реакции русских властей на обвинения в религиозных притеснениях русских людей иноверцами. Трудно поверить, что осторожные западноевропейские коммерсанты стали бы подвергать опасности свое дело и самих себя из одного лишь желания оскорбить религиозные чувства или «привести в свою веру» русскую прислугу и «работных людей» Ргада Ф. 141. Оп. 5. ПДСЛ. 1677 г. № 77. - Явочное челобитье голландца Григория Николаева о побеге от него тяглеца Михаила Наливошникова отданного головою в зажив. Л. 1-2; РГАДА. Ф. 141. ПДСЛ. Оп. 6. 1688 г. № 262. - Дело по явочному челобитью иноземца Томаса фон Келдермана, о бежавших и покравших его имущество крепостных женщинах; РГАДА. Ф. 141. № 7. ПДСЛ. 1689. № 200. - Явочная челобитная иноземца Ивана Фангорна на монастырского крест. Вологодского у. Василия Емельянова, который с женой нанялся на год жить у него на дворе и недожив срока, обокрав его, бежал; РГАДА. Ф. 141. ПДСЛ. Оп. 7. 1690. № 42. -Дело по челобитной иноземца Винета Людена на тяглеца Мещан-ской слободы Акима Давыдова в недожитых у него Людена уроч-ных чисел и убытках; РГАДА. Ф. 141. ПДСЛ. Оп. 7. 1697. № 603. -Явочная челобитная иноземца Ивана Врея о бежавшем от него в другой раз отданного ему в зажив долга посадского чел. Артемия Сивцова и сносе им пожитков; РГАДА. Ф. 159. ПДНР. Оп. 2. № 3350.1686 г. - Челобитная голландца Адольфа Алферьева о бегстве от него Павла Данилова отданного «в зажив головою»; РГАДА. Ф. 159. ПДНР. Оп. 2. № 3762. 1688 г. - Дело по челобитной подполковника Гаврила Марселиса о возвращении ему имущества украденного беглым наемным работником посадским человеком г. Вологды Михаилом Павловым; РГАДА. Ф. 159. ПДНР. Оп. 2. № 3988. 1689 г. - Челобитная иноземца стряпчего Ивана Якимова о поб«в зажив» за долги голландцу Давыду Ренцу; РГАДА. Ф. 159. ПДНР. Оп. 2. № 4414. 1692 г. - Сыскное дело об отдаче иноземцу Ивану ван Салу сбежавшему от него должника тяглеца Огородной слободы Семена Лукьянова ранее отданного ему «в зажив головой»..
Конечно, отношения разных иноземцев со служившими «из найму» или отданными «головою в зажив долга» русскими людьми складывались по-разному. Нередко русские люди (в основном отданные иноземцам «в зажив долга») бежали от своих иностранных хозяев, подчас, прихватив их имущество.
Однако бывали и обратные случаи. Бежавший в 1671 году от подьячего Разрядного приказа Ивана Костаусова «кабальный человек» Григорий Григорьев поселился с женой в Новой Немецкой слободе у торгового иноземца у Ивана Бермана Ргада Ф. 159. ПДНР. Оп. 2. № 1186. Дело о поимке дважды бежавшего от владельца кабального человека Разрядного приказа Ивана Костаусова - Григория Григорьева с женой, укрывающихся в Немецкой слободе у торгового иноземца Ивана Бермана. Л. . В 1692 году кадашевец Фома Курдюков был взят на Хамовный двор по долговому иску дьяка стрелецкого приказа Григория Сандырева.
В своем челобитье сам Фома, ссылаясь на Соборное уложение и на государевы указы, требовал вернуть его обратно к своему кредитору-голландцу «Вахромею Петрову сыну Мерлеву», у которого он уже прожил «в зажив долга» 8 лет Ргада Ф. 159. ПДНР. Оп. 2. № 4431. - Челобитная кадашевца Фомы Курдюкова отданного «в зажив головой» голландцу Вахромею Мерлеву, об освобождениии его с Хамовного двора, где он со-держался по иску к нему дьяка Стрелецкого приказа Григория Сандырева. Л. 1..
Ввозимые из-за рубежа предметы роскоши, картины и кни-ги в основном оседали в домах знати. По свидетельству Б. Койэта в домах у простого народа «на стенах редко видно, что другое, как несколько образов». Именно любовью к образам следует объяснять возникшую среди русских горожан во второй половине XVII века охоту к приобретению «немецких печатных листов» с изображением библейских сцен и святых. Нешуточную обеспокоенность по этому поводу проявили духовные власти. В патриаршей грамоте с осуждением говорилось, что русские люди «покупают листы на бумаге немецкие печатные и продают, которые листы печатают немцы еретики, люторы и калвины, по своему их проклятому мнению неистово и неправо а они еретики святых икон не почитают и руга-яся развращенно печатают в посмех христианам и того ради велети бы о том крикнуть бирючу, чтоб на бумажных листах икон не печатали, и немецких еретических не покупали и в рядах и по крестцам не продавали» После 1674 г. - Патриаршая окружная грамота о запрещении печатать на бумажных листах изображения святых и торговать немецкими печатными листами с таковыми же изображениями // АИ.Т. 4. - С. 254-255.. Патриаршая грамота не случайно запрещала русским людям не только покупать «немецкие» листы, но и самим печатать изображения святых. Гравированные иллюстрированные «Библии» и «Священные истории» Борхта, Пискатора, Схюта, Наталиса и др., отдельные серии гравюр становились популярным источником у русских мастеров Хромов О.Р. Западноевропейские источники русского религиозного лубка // Древняя Русь и Запад. Научная конференция. - М., 1996. - С. 229.. Запрет патриарха не подействовал. Швед Юхан Спарвенфельд, посетив в Торжке дома нескольких зажиточных горожан, обратил внимание на украшавшие их гравюры духовного содержания, большая часть из которых была русскими с русскими надписями, но попадались и раскрашенные голландские гравюры.
Принимавшие православие выходцы из Западной Европы едва ли могли существенно повлиять на русское общество в культурном плане. Записки иноземцев, посещавших Московское государство в XVII веке, полны негодующих замечаний в адрес «безбожных лицемеров», изменивших своей вере в пользу православия. В большинстве своем «новокрещены» отвергались обществом своих прежних земляков и единоверцев. Традиционный для русских людей образ жизни (ношение русского платья и т. д.) был обязателен и для принявших православие выходцев из Западной Европы, за этим строго следили духовные власти. Лишенные общества своих бывших соотечественников «новокрещены» ассимилировали, вступали в брак с русскими людьми и быстро растворялись в московской среде.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9
