В результате таких «предупредительных» мер синь-цзянских властей ожидавшееся антицинское восстание населения Кашгарии не состоялось. Сарымсак и его союзники после первых же столкновений с цинскими войсками были вынуждены отступить.

Пользуясь временным затишьем, цинский двор решил нанести удар по Сарымсаку и лишить его союзников. Так, в 1788 г. цинские власти, щедро наградив Нарбута-бия, через своих послов безуспешно пытались убедить кокандского правителя схватить и выдать Сарымсака.

Опасность цинского вторжения прежде всего ощущалась в Кыргызстане и отражалась в поведении феодально-родовой верхушки северокыргызских племен. Так, в 1789 г. Атаке-батыр искал поддержки у казахов Среднего жуза -- подданных России. Примерно в эти же годы в Коканд было направлено кыргызское посольство во главе с сыном Есенгула -- Куватом и неким Асаном из племени сарыбагыш, привезших в дар Нарбута-бию 18 лучших скаковых лошадей.

Новые посулы Пекина за поимку Сарымсака или, по крайней мере, за недопущение его в пределы Цинской империи, а также убеждение в несостоятельности плана овладения Восточным Туркестаном при помощи военной силы, когда Сарымсак не получил решительной поддержки на родине, вынудили кокандского правителя изменить свою тактику в Синьцзяне. Нарбута-бий начал склоняться к сотрудничеству с цинским двором. Прохождение через Или кокандских послов, которые были приняты в Пекине в 1793 г., показывает, что отношения северокыргызских племен с Нарбута-бием в это время были еще союзническими. Между тем послы Нарбута-бия в Пекине вели переговоры о невмешательстве в дела друг друга и особенно о не препятствии Коканду со стороны Цинов в завоевании «закордонных» кыргызов.

После возвращения кокандских послов из Пекина коварство Нарбута-бия стало очевидным. Это отчасти побудило его подданных и союзников искать поддержки у России.

Нарбута-бий, имея поддержку среди кыргызского и особенно оседлого населения Ферганы и сохраняя относительные союзнические отношения с северокыргызскими племенами, находился «в совершенной силе и возможности пуститься везде, где бы только нужда потребовала». Утверждение И. Андреева (в 1796 г.) о том, что Нарбута-бий «диких киргисцов у себя в протекции... не имеет», говорит о независимости кыргызского кочевого населения Ферганы от Коканда.

В конце XVIII в. характер кыргызско-кокандских отношений резко изменился. Одной из причин этого послужило появление на землях кыргызов Сарымсак-ходжи, который предпринял новую попытку освободить восточнотуркестанцев от цинских завоевателей.

На самом же деле, как видно из объяснения ташкентских купцов от 17 декабря 1796 г. (во многом согласующегося со сведениями синьцзянских чиновников), Сарымсак перебрался к северокыргызским племенам и расположился в районе Иссык-Куля, стремясь привлечь на свою сторону местных кыргызов и соседних казахов.

Северокыргызские племена, как и каратегинские кыргызы, были готовы оказать военную поддержку Сарымсаку, но некоторую озабоченность первых вызвало непостоянство казахских феодалов.

Наступление Сарымсака на Синьцзян не состоялось. Этому помешал ряд обстоятельств, в том числе, надо полагать, наступление кокандских войск на земли северо-кыргызских племен. Нахождение Сарымсака на Иссык-Куле Нарбута-бий решил использовать как повод для завоевания северокыргызских племен. К 1797 или 1798 г. относятся сведения ферганского хрониста Мирза Каландара о том, что в период правления Нарбута-бия «главнокомандующим на арене битвы и предводителем витязей был Хан-Ходжа», который, выступая против кыргызов Кетмень-Тюбинской долины, «победы над ними одержать не смог». Это предположение подтверждается тем, что наиболее удобный путь из Ферганы на Иссык-Куль, видимо, в то время проходил через Кетмень-Тюбинскую долину.

Поход Нарбута-бия на Кетмень-Тюбе и Иссык-Куль был ошибкой, не говоря уже о пренебрежении кыргызско-узбекскими союзническими отношениями. Это раскрывало связи кокандского правителя с цинским двором, направленные против освободительного движения угнетенного уйгурского народа, что вызвало недовольство не только среди правителей «одноверцев» из соседних владений, но и в самом Коканде. Не исключено, что бегство на Чаткал Хаджи-бия, управлявшего Наманганским вилаетом, после неудачного выступления против своего брата как раз и было проявлением кризиса внешней политики Нарбута-бия. При таком обороте событий Нарбута-бий лишился активной поддержки и оседлого кыргызского населения Ферганы, составлявшего значительную часть его войска.

В 1797--1798 гг. сложился союз ташкентского Юнус-ходжи и казахских феодалов Старшего жуза, пытавшихся освободиться от влияния Коканда. Не исключено, что в этом, по существу антикокандском, союзе были и кыргызские феодалы, кочевья которых ограничивали Ташкент с северо-востока и, по ошибочному утверждению Д. Телятникова, «принадлежавшие» Цинской империи. На самом же деле последнее не соответствовало действительности. Хотя следует заметить, что прибывшие в середине 1800 г. в Ташкент русские послы Т. С. Бурнашев и М. Поспелов в своих отчетах передают это обстоятельство как подчинение казахских феодалов Юнус-ходже. Видимо, дипломатам не удалось достаточно критически отнестись к предвзятой информации ташкентского правителя и местных феодалов, стремившихся по вполне понятной причине представить Ташкент как достойного партнера для сотрудничества с могущественной Россией. В свое время П. П. Иванов, указывая на неясность метода распространения власти Юнус-ходжи.

Видимо, союзники предприняли какие-либо действия против Коканда, так как в 1799 г. Хан-Ходжа направился с войсками в Ташкент, где на стороне последних выступили казахские отряды. В результате Хан-ходжа потерпел поражение, попал в плен и был убит. Надо полагать, антикокандский союз вскоре распался (после смерти Нарбута-бия в 1799 г.), что и проявилось во время неудачной попытки Юнус-ходжи в 1800 г. овладеть Ходжентом после кончины его правителя Худияр-бека.

В результате недальновидной политики Нарбута-бия, приведшей к столкновению Коканда с традиционными союзниками -- кыргызскими феодалами, Кокандское владение едва не стало объектом завоевания его соседними правителями и прежде всего бухарским эмиром. Представляются справедливыми выводы исследователей, утверждавших, что в конце XVIII -- начале XIX в. власть Коканда ограничивалась только центральной частью Ферганской долины, а хозяевами кочевой (горной и предгорной) периферии по-прежнему оставались кыргызские и казахские феодалы.

Таким образом, кыргызско-кокандские отношения во второй половине XVIII в. складывались в условиях постоянной угрозы вторжения, главным образом цинской империи. Экономическая заинтересованность во взаимосвязях кыргызского кочевого и узбекского оседлого населения, а также нарастающая опасность со стороны иноземных захватчиков привели к возрождению и упрочению кыргызско-кокандских союзнических отношений. Кыргызы и узбеки проявили сочувствие и оказали поддержку справедливым освободительным устремлениям уйгурского населения Восточного Туркестана. Попытки цинского двора расстроить сплоченность и единство кыргызов, узбеков и уйгуров не привели к желаемым результатам. Пренебрежение к традиционным союзническим и добрососедским отношениям грозило как кыргызским феодалам, так и кокандским правителям потерей политической независимости, приводило к неоправданным жертвам, прежде всего трудящихся масс. В момент критического внешнеполитического положения для Ферганы Российское государство высказало свое благорасположение и покровительство, установив с народами Ферганы торгово-дипломатические отношения.

Глава 3 Экономические и культурные связи кыргызов с народами Центральной Азии XVIII- первой половине XIX вв.

3.1 Торгово-экономические связи кыргызского народа с народами Центральной Азии XVIII- первой половине XIX вв.

В исторических судьбах кыргызов, казахов, узбеков, таджиков, туркмен и каракалпаков рассматриваемого времени было много общего: они угнетались как местной феодальной знатью так и русскими предпринимателями и царскими чиновниками, что налагало свой отпечаток на их политическую жизнь, экономику и культуру. В хозяйственной жизни народов Средней Азии и Казахстана, которая складывалась веками, было много общего или родственного близкого. Основным занятием дехкан было скотоводство, земледелие, а жителей среднеазиатских городов -- ремесло и торговля. Исторически сложившееся чересполосное расселение и общность социальных судеб трудящихся масс также были исходными факторами для сближения среднеазиатских народов.

В сфере скотоводства сама структура зимних (кыштоо) и летних (джайлоо) пастбищ во многом определяла сезонное передвижение огромной массы скотоводов из Казахстана в Среднюю Азию, в том числе в Кыргызстан, и обратно. Казахские скотоводы пользовались зимовками, расположенными в Чуйской и Таласской долинах, в восточной части Иссык-Кульской котловины. Мадуманов С. Взаимоотношения казахов с другими народами Центральной Азии в XVIII-начале XXвв. (политический м социально-экономические аспекты). -Алматы 1995 г. С. 224

Начинает проявляться разделение труда между отдельными отраслями кустарного ремесла. Ткачество и связанные с ним ремесла играли немаловажную роль в экономике многих городов и сел Средней Азии, где большое число ремесленников были ткачами и красильщиками, занимались переработкой шерсти, хлопка и шелка. Крупнейшими центрами ткачества в Узбекистане были Ташкент, Бухара, Самарканд, Коканд, Фергана, Наманган, Андижан; в Таджикистане -- Ура-Тюбе, Гарм, Куляб; в Кыргызстана--Ош, Узген, Джалал-Абад; в Казахстане--Аулие-Ата, Чимкент и др.

Население юга Кыргызстана в рассматриваемый период в основном составляли кыргызы и узбеки, и при изготовлении разнообразной ремесленной продукции они заимствовали друг у друга производственные навыки и приемы, делились опытом ремесленного производства.

Характерной особенностью металлообработки в отличие от других видов ремесленного производства было то, что она развивалась на привозном сырье. Ремесленники покупали медь, олово, железо на базарах Коканда, Ферганы, Намангана, Андижана, Оша, Узгена -- на юге Кыргызстана, в Пишпеке, Токмаке, Пржевальске -- на севере, куда их привозили, главным образом русские купцы из Центральной России.

Средняя Азия и Казахстан издавна славились также ювелирными мастерами, а также мастерами по изготовлению музыкальных инструментов, деревообделочниками и гончарами.

Развитие ремесла и рост торгового обмена способствовали сближению среднеазиатских народов и упрочению их связей с другими народами. Так, кыргызские войлочные изделия шли преимущественно на удовлетворение собственных потребностей, но излишки обменивались на другие изделия у узбеков и таджиков и продавались на рынках.

По своему устройству кыргызский ткацкий станок в общих чертах напоминал подобные станки соседних народов, кыргызские мастерицы нередко украшали изделия не только своим национальным, но и узбекским, таджикским и каракалпакским орнаментами. Хлопчатобумажные ткани, выделываемые узбеками и таджиками, пользовались спросом и среди кыргызов.

В городах Ферганской долины узбекские и таджикские-мастера изготовляли хозяйственные металлические изделия: посуду, лампы, котлы, подсвечники и продавали их Кыргызам; и другим народам Средней Азии. Из добывавшегося на оз. Иссык-Куль шлихового железного песка путем плавки в примитивных горнах Кыргызы получали железо. Кузнецы изготовляли подковы, ножи, серпы топоры, сошники, а более искусные-- оружие. Мадуманов С. Взаимоотношения казахов с другими народами Центральной Азии в XVIII-начале XXвв. (политический м социально-экономические аспекты). -Алматы 1995 г. С. 243

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12