Дион Кассий (ок. 161-235 гг.) написал на греческом языке историю Рима от основания города до своего времени. Уделил внимание и заговору Катилины. Вероятно, в его распоряжении находились почти все материалы по данному событию.
Судя по работам древних историков, до наших дней дошли далеко не все источники по заговору Катилины. А дошедшие зачастую страдают односторонностью, недостаточной точностью и явными ошибками. Тем не менее, в нашем распоряжении достаточно материалов, чтобы попытаться восстановить цепь событий, именуемых и древними и современными историками «заговор Катилины».
Общая характеристика Римской Республики эпохи кризиса.
К концу II века до н.э. государственный строй Рима, казавшийся современникам чрезвычайно устойчивым и даже совершенным, стал расшатываться. Вся система управления римским государством с ежегодной сменой выборных магистратов была рассчитана на небольшую общину, члены которой, занятые в мирное время преимущественно сельским хозяйством, брались за оружие во время войны. Эта система оказалась непригодна для большой державы, которая вела мировую торговлю, имела флот и заморские провинции, населенные иноземными племенами. Ко II веку сословные перегородки между «патрициями» и «плебеями» разрушились. Деление общества на группы стало перестраиваться, ориентируясь на новые признаки, среди которых все большее значение имело теперь имущественное положение. В результате возникли противоречия между нобилитетом, объединявшим древние патрицианские и наиболее знатные плебейские роды, и всадническим сословием; однако представителям нобилитета все еще удавалось сохранить за собой если не юридическое, то фактическое право занимать высшие магистратуры; которые по традиции переходили внутри нобилитета из рук в руки. Всадникам весьма редко удавалось достигнуть ведущего положения в государстве; зато они быстро умножали свои состояния, зарабатывая на откупах и на сборе налогов в провинциях, а также ведя с ними активную торговлю. В то время как их имущественное положение быстрыми темпами улучшалось, нобилитет, удерживающий в своих руках магистратуры, требовавшие порой довольно больших расходов, разорялся; его отдельные представители спешили обогатиться путем нещадных поборов с населения провинций, власть над которыми, как правило, давалась наместнику лишь на один год (хотя нередки случаи продления этого срока до 2-3х лет), и магистрат, если он обладал достаточной беззастенчивостью, доводил свою провинцию до разорения и нищеты. К тому же сенаторы не имели права вести от своего имени торговлю и были вынуждены прибегать к посредничеству либо всадников, либо своих вольноотпущенников и даже рабов. Столкновение интересов сенаторов и откупщиков на ниве ограбления провинций было неизбежно.
Наряду с этим шло обезземеливание мелкого италийского крестьянства и образование безработного обнищавшего городского населения, быстро опускавшегося на самое дно общества, превращавшегося в так называемый «люмпен-пролетариат» - пеструю толпу, среди интересов которой главное место занимали «хлеб и зрелища». Разумеется, ни нобилитет, ни всадники нимало не беспокоились проблемами крестьянства в Римской Республике, занятые своими взаимными столкновениями; хотя порой им приходилось искать поддержки у обезземеленного плебса, но всякое предложение более глубоких реформ с целью улучшить положение широких слоев населения отвергалось одинаково упорно и нобилитетом и всадниками. У нобилитета оказалось еще достаточно сил, чтобы воспротивиться реформам Гракхов и погубить обоих братьев; но всадникам, благодаря Гаю Гракху, который ввел откупную систему в провинции Азии, все же удалось добиться некоторого успеха: суды были переданы в их руки, всадники получили возможность привлекать нобилей к суду; число процессов «о вымогательстве» (de pecuniis repetundis) росло с каждым годом, тем самым претензии всадников до поры до времени были удовлетворены.
Авторитет сенаторов был уже к концу II века до н.э. сильно поколеблен, а затяжная Югуртинская война (111-105 гг.) нанесла ему еще один тяжелый удар: вследствие некоторой медлительности консула 109 года Квинта Цецилия Метелла Нумидийского и подкупности первоприсутствующего в сенате Марка Эмилия Скавра на первый план выдвинулись новые полководцы, еще недавно никому не известные: «новый человек» Гай Марий и выходец из обедневшего патрицианского рода Луций Корнелий Сулла, два смелых и талантливых соперника, борьба между которыми не раз приводила к победе и единовластному правлению то одного, то другого, хотя и недолгому, но уже ясно показавшему, какой конец ожидает республику. Едва закончилась Югуртинская война, как Марий, одержав победу над полчищами германских племен, грозивших хлынуть в Италию, добился исключительного влияния в государстве и на некоторое время демократические тенденции, выразителем которых он, выходец из небогатой, незнатной семьи, являлся, победили: Марий, неродовитый и необразованный, семь раз избирался в консулы (107, 104-100, 86 гг.); но это не означало, что нобилитет согласен без боя отказаться от своей ведущей роли в государственных делах; этот антагонизм позднее привел к кровавым схваткам 80-х годов и диктатуре Суллы. Во время сулланских проскрипций жестоко пострадали тысячи всадников, лишенные своих владений, имущества, а нередко и жизни.
70-е годы в истории Рима были лишь немногим спокойнее, чем предыдущее десятилетие: гражданская война, правда, уже не велась в самих городских стенах, но с остатками марианцев велась упорная борьба в Испании, где во главе их стоял Квинт Серторий, сопротивлявшийся в течение восьми лет (80-72 гг. до н.э.). С 74 по 71 гг. в Италии продолжалось принявшее неслыханный размах восстание рабов и гладиаторов под руководством Спартака; оно угрожало самому Риму и было подавлено с крайней жестокостью. В том же 74 году на Востоке началась третья война с Митридатом VI, затянувшаяся до 63 года. Во внутренней политике, напротив, борьба различных группировок в это десятилетие не была такой острой, как раньше: крайности сулланской конституции шаг за шагом смягчались; римские всадники, опять подняли голову, особенно после того, как Гней Помпей, римский всадник, справил два триумфа, проявив в войне с Митридатом свой выдающийся военный талант. Перед лицом грозного восстания рабов нобилитет и римские всадники на время забыли свои внутренние распри, и в 70 г., в консульство Помпея и Красса, был принят закон Луция Аврелия Котты о судоустройстве - об избрании судей не только из сенаторов, но и из всадников и эрарных трибунов (из всех трех сословий поровну); был полностью восстановлен в правах народный трибунат, при диктатуре Суллы если и не уничтоженный формально, то фактически лишенный своего значения.
60-е годы были еще более богаты внешними и внутренними событиями: в 67 г. сенат был вынужден принять крайние меры для борьбы с пиратами, которые парализовали плавание по Средиземному морю, подвоз хлеба в Италию и даже стали появляться в устье Тибра. Скрепя сердце, сенат поручил единоличное командование все тому же Помпею, который блестяще выполнил свою задачу, закончив войну с пиратами в несколько месяцев. Уже в следующем году война с Митридатом приняла угрожающий оборот, так что и на нее пришлось, несмотря на сопротивление многих сенаторов из старого нобилитета, отправить опять-таки Помпея, снабдив его неограниченными полномочиями. Наконец, в 63 году республиканскому строю и в первую очередь сенату едва не был нанесен жестокий удар заговором Катилины.
Вопрос о руководителях, причинах и ходе развития этого заговора чрезвычайно сложен; по-видимому, начавшись в среде разорившихся нобилей, во главе которых встал Луций Сергий Катилина, принадлежавший и сам к этой группе, движение стало быстро разрастаться, захватывая все более широкие слои населения; к нему стали примыкать как крестьяне, утратившие свою землю, так и ветераны Суллы, получившие земельные наделы, но не сумевшие вести хозяйство; вопрос о привлечении беглых рабов в войско Катилины не совсем ясен; однако тот факт, что можно говорить о «войске» Катилины, что против него были посланы войска под началом консула Гая Антония и претора Квинта Метелла Целера и что битва под Писторией в январе 62 года, закончившаяся истреблением войска Катилины и гибелью его самого, была упорной и жестокой - все это свидетельствует о том, что движение вышло за пределы «заговора».
Личности.
Несмотря на то, что в отечественной историографии долгое время отрицалась выдающаяся роль отдельных личностей в истории, а главная роль творца истории безраздельно отдавалась народным массам, движение катилинариев вполне ярко иллюстрирует тот факт, что зачастую те процессы, которые, несомненно, зарождаются в народе, в сердце государства, находят выражение в деятельности отдельно взятых людей, если можно так выразиться, проводников истории.
Несомненно, главным героем событий, о которых идет речь, был Катилина, личность во многом загадочная и неоднозначная. Сведений о его жизни имеется не так уж много, и некоторые факты остаются спорными и по сей день.
Известно, что Луций Сергий Катилина родился в 108 году и происходил из знатного патрицианского рода Сергиев, из которого вышли многие военные и общественные деятели. Но, несмотря на знатность, с первых дней своего юношества он находился в весьма стесненных материальных условиях. Выступал на стороне Суллы и, по-видимому, принимал участие в казнях 82-81 гг., в составлении знаменитых проскрипций, в результате чего поправил свое материальное положение.
В 68 году Катилина получил претуру, а в 67 году он был пропретором провинции Африки.
В 66 году Катилина явился в Рим и выставил свою кандидатуру на консульство на 65 год, но был обвинен в вымогательстве и исключен из списка кандидатов. Далее развернулись события, которым посвящена основная часть данной работы.
Что касается характера Катилины, то при его оценке перед нами встает непростая задача. Большую роль здесь играет и специфика источников, несущих на себе отпечаток личных эмоций их составителей. Вот, например, какую характеристику дает нам Гай Саллюстий Крисп в работе «О заговоре Катилины»: «Луций Катилина, человек знатного происхождения, отличался большой силой духа и тела, но злым и дурным нравом. С юных лет ему были по сердцу междоусобные войны, убийства, грабежи, гражданские смуты, и в них он провел свою молодость. Телом он был невероятно вынослив в отношении голода, холода, бодрствования. Духом был дерзок, коварен, переменчив, мастер притворяться и скрывать что угодно, жаден до чужого, расточитель своего, необуздан в страстях; красноречия было достаточно, разумности мало. Его неуемный дух всегда стремился к чему-то чрезмерному, невероятному, исключительному»15. Как видим, описание весьма противоречиво. Несмотря на то, что в целом оно несет негативную оценку, нельзя не заметить, что Саллюстий, стремясь быть справедливым, признает за Катилиной некоторые достоинства: выносливость, силу, мужество. Цицерон же в своих речах все свое ораторское искусство употребляет на то, чтобы очернить противника перед сенатом и римским народом, отвернут от него возможных сторонников, вызвать к нему ненависть. Вот что он говорит в своей второй речи: «Можно ли представить или вообразить себе какое-либо зло или преступление, какого бы не придумал он? Найдется ли во всей Италии отравитель, убийца, гладиатор, братоубийца, подделыватель завещаний, злостный обманщик, кутила, мот, прелюбодей, беспутная женщина, развратитель юношества, испорченный или пропащий человек, которые бы не сознались, что их связывали с Катилиной самые тесные дружеские отношения? Какое убийство совершено за последние годы без его участия?»16 Катилина здесь предстает отвратительным злодеем и убийцей, способным на любое преступление, и находящем удовольствие в них. Конечно, полностью доверять такой оценке не стоит. Большая часть преступлений, якобы совершенных заговорщиком, просто-напросто выдумана с вполне конкретными целями, о которых было уже сказано. Но в том-то и трудность, что все описания Катилины составлены его идеологическими противниками. Саллюстий осуждал стремление Катилины узурпировать власть, хотя и объяснял отчасти причины его действий влиянием окружающей социальной среды: тем моральным и нравственным упадком, которым характеризовалась Римская Республика эпохи кризиса.
Страницы: 1, 2, 3, 4
