Пожалуй, можно сказать, что наиболее остро в истории города всегда переживалось не право на рождение чего-то нового, пусть совсем несвойственного Москве, а угроза или реальность разрушения старого. Как ни странно, но именно сейчас, когда все открыто для критики, заметно поубавилось критики в адрес Нового Арбата, который с ярлыком "вставной челюсти Москвы" уже стал олицетворением одной из вопиющих ошибок советского градостроительства. Теперь многие даже удивляются, за что ругали этот просторный проспект - торговый центр города. Дело в том, что люди привыкли, несколько поколений уже выросло Москве 60-х-70-х, и, наоборот, очень мало кто помнит т о т Арбат, с фонтаном на Собачьей площадке. А тридцать лет назад все было наоборот. Людей возмущал не столько новый стиль, сколько ощущение потери, потому, что гибель домов даже заглушаемая фанфарами, зовущими в прекрасное стеклянно-металлическое завтра, все равно ощущалась как потеря. И так было всегда. Ломали не только большевики. Великим ломателем старины, как известно был Петр. Наши поколения, споря о правомочности посохинского Дворца съездов занять место в древнем Кремле, уже спокойно воспринимали петровский Арсенал, в принципе, столь же чуждый в свое время кремлевской старине. Не секрет, что одной из причин основания новой столицы, наряду с политико-стратегическими (во многом не бесспорными) соображениями, была нелюбовь царя к Москве, особенно Кремлю, центру города, и когда стало очевидно, что никакие указы о спрямлении улиц не сделают Москву европейским городом, проще было начать все на новом месте. Но вторжения в Кремль не прекращаются. Сначала разобрана южная стена укреплений для строительства гигантского, спускающегося фасадом к реке баженовского Кремлевского Дворца для Екатерины II, затем, стена восстановлена, но появляется новое сооружение - Большой Кремлевский Дворец в псевдовизантийском стиле и новое здание Оружейной палаты, построенные при Николае I архитектором К. А. Тоном. Все ли довольны? Нет. Активные протесты по поводу такого вторжения выражает крупнейший авторитет, историк Москвы и один из основателей Исторического музея Н. Е. Забелин. Но опять же, страстный протест Забелина связан не столько даже с новыми сооружениями, сколько с разрушением (причем с Высочайшего изволения) московской старины, а именно, древнейшего московского храма Рождества Иоанна Предтечи, который по мнению модернистов того времени портил панораму нового кремлевского ансамбля. Так и для нас, историков-памятниковедов не столь даже остро стоит проблема дальнейших путей новой московской архитектуры, сколько проблема сохранения старого, н е з а в и с и м о от господствующих сегодня взглядов на город будущего, жилище будущего, быт будущеей Москвы и т. д.

И здесь мы подошли к очень важной функции любого памятника, хотя и выраженной неоднозначно у разных его типов - к функции напоминания, или мемориальной. Наиболее ярко она выражена в специальных мемориальных сооружениях, среди которых городские архитектурные и скульптурные монументы, мемориальные музеи и комплексы, кладбища и отдельные надгробия, но к которым относятся также любые элементы городской среды постольку, поскольку они несут на себе память о ком-либо и чем-либо. Это одна из наиболее болезненных сфер общественной жизни, т. к. именно здесь в XX веке наш народ продемонстрировал незавидную склонность к переписыванию собственной истории, с вычеркиванием одного, ретушированием другого и выпячиванием третьего. Наиболее устойчивой частью оказались военные мемориалы, признанные, за некоторыми небольшими исключениями, во все времена, со средних веков и до постсоветской России. Во всем же остальном мы демонстрировали миру нездоровую страсть к разрушению своего собственного прошлого. Поражает даже не саме по себе увлекаемость идеями, а именно желание разрушать, в конечном счете, самих себя. На достаточно коротком историческом отрезке Святая Русь от идеи "православия, самодержавия, народности" повернулась к разрушению всего, что напоминало о монархии (именно на это в первую очередь был направлен знаменитый ленинский план монументальной пропаганды), а затем и к невиданному надругательству над православными святынями, какое не снилось и многим внешним недругам России. Затем создание скромного образа вождя было ознаменовано сооружением бесчисленного количества памятников ему, и мемориальных объектов в его честь; затем пришла эпоха бурных увековечений другого вождя, а затем - время массового демонтажа памятников ему и обратных переименований после XX съезда партии. Менее бурный период мемориализации застоя, главным образом, топонимической, с появлением на карте города Брежневского района, проспекта Гречко, улицы Пельше и под. оказался и более скоротечным, причем дело кончилось не просто внедрением новых "антисоветских" идеалов, но и непременным срочным очернением старого с соответствующими переименованиями и незаметным (но официально санкционированным) снятием мемориальной доски Л. И. Брежневу на доме, где он жил на Кутузовском проспекте. Неудивительно, что и революция августа 1991 началась именно с разрушения памятников - Дзержинскому, а затем Свердлову и Калинину, и продолжилась обратным переименованием улиц города, ликвидацией памяти теперь уже советской эпохи и попыткой создания новых кумиров, подчас наивной и бессмысленной до смешного - вроде любимца нашего мэра Юрия Долгорукого, судно в честь которого уже наименовали, а если верить газетным сообщениям во всей их абсурности, то и "предложенного" мэром патриарху для канонизации. Со стороны даже страшно взглянуть на эту бесстыдную вакханалию, в основе которой лежит одно и то же - и в 1917-м, и сегодня - попытка утвердить свое, сегодняшнее "я" путем огульного очернительства всех предшественников и зачеркивания истории насколько это возможно, чтобы не нести ни персональной, ни коллективной ответственности за собственное участие в зачеркиваемом прошлом.

Если с монументальной скульптурой зачастую обходились легко - снимая с пьедестала, то с утилитарными архитектурными и техническими сооружениями , попавшими в категорию памятников истории дело обстоит сложнее. Многогранность исторического содержания позволяет разворачивать этот памятник то одной, то другой гранью, на злобу дня. Так, в экскурсионной практике 1920-х г. г. делалась попытка переосмыслить тот же православный храм лишь как (зачастую безымянный) плод труда талантливых, но бесправных и угнетенных мастеров, а в практике 1990-х, скажем, гидросооружения канала имени Москвы из символа безграничных возможностей человека, вдохновленного и вооруженного всесильным учением, превращались в построенный политзаключенными памятник деспотии. В идеале же надо видеть в памятнике отпечатки всей неоднозначности нашей истории, и ни на что не закрывать глаза, побольше учиться на ошибках прошлого, но поменьше осуждать, и тогда меньше будет искушений ломать, переименовывать и заменять одни мемориальные доски другими, если о чем-то сегодня не хочется вспоминать. Зачастую мы в принципе не сможем решить, "кто матери-истории более ценен" - в истории ценно все - и если, допустим, рабы ставили памятник своему господину, то для меня сегодня это может остаться необходимым фактом истории, и уже от самого сегодняшнего общества зависит, какими глазами смотреть на этого человека, делать ли мне из него кумира, врага или ни то, ни другое. Все дело в повышении общей культуры населения в отношении к истории. В век пожинания плодов кампании по переустройсву мира важно воспитывать в людях принципиальную бережность, консервативность в отношении к окружающему миру. Помимо ширящегося экологического движения пора подумать и о том, что академик Д. С. Лихачев называет экологией культуры, т. е. бережности в отношении сохранения элементов рукотворной среды (если, конечно, имеется в виду не грозящая взорваться АЭС или что-то в этом роде). Очевидно, что что-то все равно придется сносить, что-то успеет само разрушиться, но важно, чтобы, принимающий решение о реорганизации сложившейся городской среды человек обладал внутренним тактом и деликатностью в отношении предков. Сегодня даже трудно прийти к консенсусу - одни хотят вычеркнуть Октябрьскую революцию, другие - эпоху Горбачева, кто-то видит причину всех бед в Петре Великом, а кто-то боготворит Александра I. Беда в том, что мы никак не научимся относиться к истории своего народа как к своей л и ч н о й истории, где всегда есть взлеты и падения, достижения и ошибки, и, кроме того, то, что вчера казалось доблестью, завтра может вызывать стыд.... Нам неприятно вспоминать многое в своем прошлом, и если мы кого-то обидели, поступили нечестно, то хочется забыть об этом. Но есть и иной путь - покаяться и впредь постараться не грешить. Первые памятники упоминаются еще в Ветхом Завете. Они давались людям свыше, чтобы люди периодически вспоминали о том, о чем им так хочется забыть, но что им просто необходимо помнить для их же блага и выживания! С тех пор ничто не изменилось в природе человека. Любой уголок старой Москвы призван напомнить нам о прошлых поколениях, которые так же суетились, устраивая свой быт на этой земле, они такие же как мы, но сегодня они уже т а м, а завтра и мы уйдем туда. Встреча с памятником оказывается одной из немногих возможностей в жизни вечно спешащего обывателя соприкоснуться с Вечностью, подумать о будущем и вспомнить о том, что он оставит после себя. Сегодня для нашей страны серьезное воспоминание о прошлом может оказаться последним спасительным шансом на пути в будущее при непреходящем милосердии Господнем.

Страницы: 1, 2