Толерантность: рамки допустимости или безразличия к человеку
Программа нашего исследования предполагает сравнение мнений о том, как поступить с носителями девиантных, отклоняющихся от принятых в качестве привычных или преобладающих, норм поведения. В трех опросах, разделяемых пятилетним интервалом, мы интересовались, что следует делать с проститутками, гомосексуалистами, наркоманами, больными СПИДом, бродягами и “бомжами”, алкоголиками, рокерами, родившимися неполноценными и членами религиозных сект. Предлагались четыре варианта ответов: ликвидировать, изолировать от общества, оказывать помощь или предоставить самим себе. С наибольшей участливостью, полагая, что этим людям прежде всего следует оказывать помощь, относятся у нас к больным СПИДом, к родившимся неполноценными, к наркоманам и алкоголикам, а также к “бомжам”. Рокеров и Членов религиозных сект большая часть опрошенных считает лучше всего предоставить самим себе (хотя, например, в 1994 году практически столько же хотели ликвидировать рокеров, а в 1999 году желающих изолировать от общества членов религиозных сект набралось лишь немногим меньше, чем тех, кто хотел бы предоставить их самим себе). В отношении к гомосексуалистам предпочтения колеблются между “изолировать от общества” и “предоставить самим себе”, но желающих изолировать все же больше. По отношению же к проституткам с 1989 года произошел перелом. Если тогда 33% хотели изолировать их от общества, 27% - ликвидировать, 17% предоставить самим себе и только 8% - оказывать помощь, то в дальнейшем ситуация изменилась: в 1994-м и 1999 годах, соответственно, 30% и 29% были за то, чтобы предоставить их самим себе; число жаждущих их ликвидации снизилось до 18% в 1994 году и до 12% в 1999 году, а число желающих изолировать их от общества - соответственно, до 23% и 20%. Если 12% в 1994 году предложили оказывать им помощь, то в 1999 году таких было уже 20%. В целом же за прошедшие 10 лет произошло определенное смягчение отношения практически по всем группам девиантов. Единственным исключением служит отношение к сектантам, которое заметно ужесточилось за последние годы. Вероятно, это эхо направленных против них обличении со стороны приобщенной к государству православной иерархии. Вопрос в том, что означают такие сдвиги в массовых установках: распространение более гуманных и цивилизованных критериев толерантности или рост безразличия к нравственным нормам (и к людям), сопутствующий ситуации ценностного кризиса и распада. Показателем жестокости в общественных настроениях давно служит вопрос о возможности отмены смертной казни. За 10 лет исследования варианты ответов на этот вопрос остаются практически стабильными. Заметно, что более широкое применение “исключительной меры” пользуется все меньшей поддержкой. Если в 1989 году за это высказывались 35% опрошенных, то в 1994 году - 25%, а в 1999 году - 23%. За сохранение же status quo ратовали 33% в 1989 году и 36% в 1999 году. Немедленную или постепенную отмену смертной казни все эти годы поддерживали только 20% населения. Хотя настроения общества далеко не соответствуют “европейским” стандартам, можно отметить отсутствие в них тенденции к ожесточению. А ведь ее можно было бы ожидать в связи с постоянной темой кровавого насилия в масс-медиа и в реальной жизни. Эмоциональные рамки существования человека
Опросы выявляют различные по своей природе и функциям эмоциональные механизмы, так или иначе участвующие в определении актов социального поведения. Видимо, самый простой из них - реакции на определенные события или действия: соотнесение ожиданий с реалиями создает “текущие” оценки одобрения/неодобрения и т. п. Более сложные по своей природе обобщенные оценки (например “удовлетворенность собственной жизнью в целом” или упоминавшиеся выше оценки исторических рамок идентификации) строятся на соотнесении текущих раздражителей внимания и более устойчивых, не всегда осознаваемых структур типа ценностных установок и стереотипов социального восприятия. Поэтому обобщенные эмоциональные оценки значительно менее подвижны. Можно, вероятно, выделить и еще один тип предельно генерализованных оценок, которые во многом задают сами рамки эмоционального восприятия реальности и обеспечивают некий относительно устойчивый баланс между “внешней” (непосредственно социальной) и “внутренней” (личностной, интернализованно-социальной) средами человеческого существования. В эмпирических исследованиях такие генерализованные оценки выглядят константами. В своем исследовании мы стремились выявить, в каком эмоциональном поле живут наши сограждане. Для этого в 1999 году был задан вопрос “Какие чувства появились, окрепли за последние годы у окружающих вас людей и у вас лично? ” (см. табл. 15). В предложенном сложном наборе эмоциональных оценок явно преобладают негативные - безразличие, обида, отчаяние, страх, ожесточение. Но при этом “личные чувства” заметно более оптимистичны, чем “чувства окружающих”: в правой колонке все позитивные оценки встречаются заметно чаще, а все негативные реже (за исключением чувства обиды, которое чаще упоминают как личное переживание). Таблица 15 Эмоциональные рамки: “у всех” и “у себя” (в%) Какие чувства появились, окрепли за последние годы У окружающих У мейя Надежда 10 24 Усталость, безразличие 52 38 Одиночество 5 10 Страх 29 18 Чувство . собственного достоинства 3 8 Обида 26 29 Растерянность 24 20 Зависть 8 2 Отчаяние 37 26 Уверенность в завтрашнем дне 3 6 Чувство свободы 4 7 Ожесточение, агрессивность 37 13 Ответственность за происходящее в стране 2 5 Гордость за свой народ 2 3 Другое 2 3 Затрудняюсь ответить 3 5
Непременным условием существования человека в стабильной или, напротив, бурно изменяющейся социальной обстановке является постоянное поддержание некоего эмоционального баланса между “раздражителями” различного уровня. Как показали и наши предыдущие исследования по программе “Советский человек”, источники напряженности носят чаще всего социальный характер, а источники радостей и удовлетворенности - преимущественно личные, семейные (см. табл. 16). Данные таблицы показывают, что наиболее существенные изменения в иерархии вызывающих страх событий - выдвижение в число первостепенных безработицы и бедности. Более редки в последние годы упоминания о страхе перед мировой войной и возвратом к массовым репрессиям. Таблица 16 Чего боятся современные россияне* 1989 г. Ранг 1994 г. Индекс 1999 г. Индекс Болезни близких 1 Болезни близких 4, 3 Болезни близких li 4, 5 Мировая война 2' Преступники 3, 9 Безработица, 4, 1 бедность Свои болезни 3 Произвол 3, 7 Свои болезни 3, 9 властей Стихийные бедствия 4 Болезнь, смерть 3, 6 Произвол властей 3, 8 Старость 5 Мировая война 3, 6 Преступники 3, 6 Гибель человечества 6 Безработица, 3, 5 Мировая война 3, 6 бедность Произвол властей 7 Насилие на на 3, 4 Насилие на нацио 3, 3 циональной нальной почве почве Страдания, боль 8 Публичные 3, 2 Стихийные 3, 1 унижения бедствия Публичные унижения 9 Возврат к массо 3, 2 Публичные 3, 0 вым репрессиям унижения Преступники 10 Стихийные 3, 1 Возврат к массо 2, 9 бедствия вым репрессиям
Из-за различия в методических средствах опрос 1989 года позволяет представить только “иерархию” (по частоте упоминаний) пугающих событий. Данные 1994-го и 1999 годов - средние показатели, построенные на основе пятибалльной шкалы (от “совершенно не испытываю страха” до “испытываю постоянный страх”). Другой эмоциональный полюс - определение того, что доставляет человеку наибольшую радость, удовольствие (см. табл. 17). Данные таблицы демонстрируют некоторые изменения. Они невелики, но показательны. Реже упоминаются, дети, книги, семья, работа, зато чаще - деньги, телевизор, хорошая еда, секс. Вероятно, в этом сказываются не только изменения в реальном образе жизни и привычек людей, но также изменения акцентов в демонстративном поведении, в тематике публичного обсуждения. Таблица 17 “Что доставляет вам наибольшую радость, удовольствие? ”* Варианты ответов 1989 г. 1999г. Заниматься с детьми 53 35 Получать хорошие деньги i 19 33 Заниматься садом, огородом ' , 25 28 Бродить по лесу 24 26 Читать книгу, журнал 40 26 Смотреть телевизор 18 24 Вкусно поесть 14 >- 23 Проводить время с мужем/женой 23 18 Заниматься любовью 10 18 Работать в полную силу 25 18
Приведены только первые 10 позиций (ранжированы по частоте упоминаний в 1999 году). В заключение остановимся на некоторых генерализованных показателях эмоционального состояния человека, которые могут быть представлены в качестве констант его существования. В последние годы не только по рассматриваемой программе, но и в рамках мониторинговых исследований ВЦИОМ регулярно задавался вопрос о том, чувствуют ли наши сограждане себя свободными людьми. Оказалось, что положительно отвечают на этот вопрос от 29% (1995 год) до 36% (1997-й и 1999 годы), отрицательно - от 58% (1995 год) до 51% (1999 год). В целом при всех колебаниях и пертурбациях социальной конъюнктуры в обществе сохраняется почти неизменным соотношение “свободных” и “несвободных” (по их субъективным оценкам) людей: около трети первых и несколько больше половины вторых, причем с годами доля последних даже уменьшается. Другой пример почти стабильного показателя - доля людей, считающих себя счастливыми. По данным исследования “Советский человек”, счастливыми себя чувствовали 45% в 1989 году, 46% в 1994 году и 49% в 1999 году, считали себя несчастливыми, соответственно, 32%, 34% и 38%, а затруднялись с ответом 23%, 21% и 13%. Таким образом, доля считающих себя счастливыми практически стабильна - несколько меньше половины населения. Увеличение процента “несчастливых” в последние годы явно происходит за счет неопределившихся с ответом, т. е. - как можно полагать - за счет людей, не решавшихся демонстрировать свою обделенность радостями жизни “в целом”. (При том, что люди довольно охотно показывают нехватку конкретных благ, денег, здоровья и т. д. ) Как показывают международные сравнительные исследования, процент “счастливых” в разных странах (во многих из них, например в США и Японии, он значительно выше отечественного “стандарта”) стабилен и сложным образом коррелирует с самооценками людей, страны, истории, мало связан с текущей социально-экономической или социально-политической конъюнктурой. * * *
Краткий обзор некоторых результатов нового исследования по программе “Советский человек” позволяет сделать - в предварительном порядке - некоторые выводы принципиального характера. Первый из них имеет методологическое значение и упоминался в начале статьи: вновь подтверждена реальная возможность использования данных периодических массовых опросов для изучения фундаментальных изменений в общественных институтах и структурах, в том числе в структуре человека как социальной личности. Три волны исследования - 1989-го, 1994-го и 1999 годов - выявили существенные особенности динамики общества и общественного мнения в сложных условиях общественных переломов и кризисов переходной эпохи. Опрос 1989 года застал российских - тогда и номинально советских - людей в момент подъема “перестроечных” иллюзий и первых признаков разочарования и недоумения. Опрос 1994 года прошел в атмосфере широко распространенной переоценки результатов перемен и поисков стабилизирующих механизмов. Последний опрос 1999 года - в условиях доминирующей в массовых настроениях ностальгии по прошлому и попыток адаптироваться к изменившейся социальной реальности. Исследования охватили все важнейшие сдвиги в настроениях и оценках общественного человека за последние 10 лет и представили материал для анализа основных “загадок” его поведения (в их числе пресловутое российское терпение, пассивный русский бунт и постоянная “мобилизационная” готовность). В опросах общественного мнения, связанных с изучением политической или коммерческой конъюнктуры, часто бывает достаточно выявления позиций абсолютного или относительного большинства населения, избирателей, потребителей. Но в настоящем исследовании основной объект изучения - скорее, не большинство, а некое “меньшинство” опрошенных - значимое меньшинство, которое своим поведением определяет (но не обязательно осознает) характер и устойчивость перемен в различных сферах жизни общества. При любых переменах большинство (“средняя”) общества инертно, консервативно, подвержено влиянию ностальгических и даже просто реставраторских настроений. Судьба перемен определяется соотношением сил и влияний определенного значимого меньшинства (правда, чаще принято использовать термин “элита”, который представляется в данном случае менее продуктивным). Если социальный человек в соответствии с представленным ранее замыслом всего исследования - эмпирически дан как распределение человеческих позиций и типов, то его характер и его способность изменяться зависят от соотношения определенных значимых меньшинств и “массы” (которая, впрочем, всегда выступает как достаточно условное образование). Притом соотношения не только “долевого”, но и “ролевого” (в смысле функций, влияний таких меньшинств)3. Неоднократно приходилось отмечать “вынужденный” характер перемен в нашем обществе “после 1985-го” и последствия этого для состава и способов действий вовлеченных в них субъектов социального действия [7L Массовая сторона такого процесса (а именно она непосредственно изучается в исследованиях, основанных на опросах общественного мнения) - вынужденное приспособление к результатам перемен. Серия опросов по программе “Советский человек” дает обширный материал для анализа таких перемен на уровне человека. СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Советский простой человек. Опыт социального портрета на рубеже 90-х годов. М. , 1993. 2. Левада Ю. А. “Человек советский” пять лет спустя: 1989-1994 (предварительные итоги сравнительного исследования) // Экономические и социальные перемены: мониторинг общественного мнения. 1995. 1. 3. Левада Ю. А. Возвращаясь к феномену “человека советского”: проблемы методологии анализа // Экономические и социальные перемены: мониторинг общественного мнения. 1995. 6. 4. Левада Ю. А. “Человек советский” пять лет спустя: 1989 1994 (предварительные итоги сравнительного исследования) // Куда идет Россия? .. Альтернативы общественного развития. М. , 1995. 5. Левада Ю. Человек в поисках идентичности: проблема социальных критериев // Экономические и социальные перемены: мониторинг общественного мнения. 1997. 4. 6. Вебер А. Третий или четвертый человек // Вебер Л. Избранное: кризис европейской культуры. СПб. , 1999. 7. Левада Ю. 1989-1998: десятилетие вынужденных поворотов // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 1999. 1. © Ю. Левада, 1999
Страницы: 1, 2, 3, 4