Сегодня молодой верующий поставлен перед лицом концентрированного и экзальтированного профанного образа бытия. Мнимые завоевания эры функционализма поражают его воображение. Это незаметно приводит его к мысли о том что подобный магический стиль бытия несовместим с сакральным образом экзистенции и превосходит его. Загруженный, неопытный и впечатлительный, он не может распознать ложность этого предположения и перспективу страдания, если он сведет свою жизнь к профанному измерению. Функциональные достижения, социальный статус, материальная выгода и “куча веселья” предлагаются в качестве финальных ценностей этого мира. Однако у этого ученика в глубине души, на пре-рефлексивном уровне возникают чувства скуки, вины и тревоги. Это не что иное, как симптомы диалога, между его жаждущей сакральной экзистенцией и вновь обретенными профанными “идеалами”. Этот диалог, происходящий в виде смутных сомнений и беспокойных вопросов, которые обычно не допускаются в сознание. В книгах по психологии, биологии, истории он может начать находить для себя некоторые важные утверждения. В этот момент он не осознает, что он спрашивает и получает ответы. Он также может посетить капеллана и доверенных друзей и объявить им, что он теперь неверующий и религия не имеет для него смысла, что он прошел через это раз и навсегда. В том случае терпеливые часы пастырского консультирования могут привести к выявлению этой бессознательной состязательности между сакральнымм и профанным образом существования. Он может осознать что теперь он участник величайшей дилемм нашего времени. Он осознает, что не может избежать этого конфликта, но может внести существенный вклад в разрешение его, предусмотрев своей жизнью новый синтез внутри самого себя. Это и будет настоящее решение, которое он предложит последующим поколениям в своей семье и своем окружении и, через них, всему человечеству. Его дети или его ученики смогут усвоить его опыт и сделать его стартовой точкой для собственного разрешения проблемы смысла в мире.
Часто ученики не достигают подобной определенности. Многие продолжают практиковать стерильную, наивную Веру, которая не пронизывает их знаний и их повседневных поступков. Подобный разрыв между религией и жизнью характеризует их шизоидное существование. Они по ученически избегают сложных вопросов, в которых могут быть противоречия, когда их христианские и нехристианские друзья спрашивают об интеграции Веры с современной реальностью. В этом случае они испытывают тревожное беспокойство. Они могут отвечать также общими заученными и скучными местами. Подобное отношение приводит их друзей или их детей к сомнениям и неопределенности. Они начинают подозревать, что в религии есть что-то неуместное, когда видят, что их интеллектуальный друг или родитель или учитель, который всегда говорит так образно и убедительно о науке и искусстве, здесь начинает быть занудным или беспокойным. Подобное “шизоидное” разрешение проблемы вовсе и не является решением насущнейшего вопроса нашего времени, это только фиксация и остановка в решении проблемы. Следующее поколение может не справиться с тем, чтобы вынести напряженность этих не связывающихся между собой полюсов экзистенции. Они могут совсем отбросить профанный образ бытия и обречь себя на бесплодный фанатический фундаментализм сектантства. Или они могут отвергнуть религиозный образ бытия и предпочесть закрытую прозаическую вселенную этому болезненному напряжению несовместимости. Таким образом, неразрешение проблемы обречет последующие поколения на большее страдание потому что человечество не сможет жить целостно и эффективно, когда репрессирован эссенциальный образ бытия.
Для того чтобы предотвратить нарастающую лавину отпадений от Веры, мы должны бессознательный диалог сделать сознательным. Теология сталкивается сегодня с диалектической задачей. Значимость наук и искусств выросла до такой степени, что мы нуждаемся в богословски образованных специалистах в каждой области обучения. Нам нужны мужчины и женщины, которые явились бы экспертами в своих областях знания, но в тоже время были бы настоящими личностями глубокой духовной жизни, обладающие серьезной теологической и философской подготовкой. Величайшей задачей Церкви в нашу эру столь серьезного решения является наведе7ние мостов между религиозным опытом, философским обучением и теологической мудростью с одной стороны и современным стремлением человечества к профанному образованию, с другой. Существует насущная потребность в одаренных священниках и мирянах, которые способны учить философии и теологии применительно к психологии, психиатрии, современной литературе, театру, кино, истории, технике не с позиций осуждения, а интеграции, где подобная интеграция возможна. Интересный эксперимент подобного рода был проведен в католическом Университете Дюкейна в Питтсбурге. Католическим студентам предписывалось пройти определенное количество курсов по богословию, но в дополнение к этому. Они должны были выбрать как минимум два курса, в которых была возможна интеграция современного мышления и религии. Это были такие предметы как история, современная мысль, медицина, психология, социология, человеческие отношения. В результате подобного подхода, некоторые миряне получали научные степени не только в выбранной специальности, но и в богословии. Для некатолических студентов был предусмотрен особый семинар, позволявший вводить их в ознакомительный курс. К участию в программе приглашались европейские научные авторитеты.
В результате был подтверждено предположение о том, что в подобные программы могут быть вовлечены и некатолические университеты, с условием участия в работе специализирующихся в научных областях священников и компетентных мирян. В качестве вывода следует принять то, что внутренний диалог должен быть вынесен на свет и рассмотрен всесторонне и компетентно, пока душа не оказалась отравленной разъедающими сомнениями и безответными вопросами. Экзистенциальная психология традиции
Традиция относится к самой сути человеческого бытия. Даже не осмысляя ее, мы причастны ей опытным путем. Дома, у наших родителей мы заимствуем знания о том, как следует есть и одеваться, использовать мебель, говорить и вести себя в обществе. Наша семья вводит нас в обыденный культуральный мир, знакомит нас с культуральной традицией. С этого момента мы получаем возможности вести себя так как другие люди, принадлежащие к этой традиции. Мы становимся теми же самыми, что они, в том смысле, что каждое слово, обычай или предмет значат для нас то же самое, и это относится также к тем людям, которых уже нет, но они принадлежали той же традиции и остаются ее участниками. Инициальное введение в традицию нашими родителями продолжается затем школой, церковью и обществом. Они позволяют нам почувствовать себя уютно в культуральном мире смысла, стать причастными истории. Одно поколение не может построить такой богато структурированный мир смысла без постоянной поддержки и вдохновения традиции. Прогресс оказывается возможным только на базисе традиции. Это справедливо и для религиозной жизни. Человек, стремящийся жить наполненной религиозной экзистенцией поддерживает диалог с религиозной традицией. Он находится в контакте с теми, кто предшествовал ему в религиозном поиске в рамках его собственной религии. В личностном диалоге со святыми, с богословами, духовными авторами прошлых времен, также как и с религиозными укладами в семье и обществе, просыпается истинная религиозная жизнь. Это столь же справедливо для религии, сколь для философии, науки и искусства. Без других у меня нет ничего и я сам из себя ничего не представляю. Мир, в котором я живу и тот способ, которым я с ним взаимодействую, есть дар других людей, моих предшественников. Мир, по которому я иду, не есть голая природа, но мир, к которому прикоснулись, мир измененный, объясненный, возделанный, описанный, восхваленный предыдущими поколениями. В этом смысле у мира есть человеческое лицо.
Традиция –это дом человека, его пристань, его страна, его вдохновение. При этом аутентичная традиция динамична и жива, а не застыла и не закрыта, подобно забытой папке на запыленной полке. Каждое новое поколение и каждый индивидуум призван оживлять, привносить новое вдохновение в традицию. Некоторые призваны к очищению, другие к обогащению ее. Несмотря на всеобщее призвание, некоторые выделены особо для наполнения традиции. Другие, находящиеся в большинстве, те, которые не в силах охватить все аспекты традиции для ее переоценки, призваны к смиренному ее принятию. Для них попытка к независимой переоценке всех аспектов традиции воспринимается потрясением самих оснований. Таким образом, стимуляция личного осознанного принятия всех традиционных инсайтов, многих приводит в замешательство.
Многие люди предпочитают сами в этом смысле оставаться детьми и Благодать не спешит исцелить их нестабильность и зависимость от внешних ценностей. Их Вера нуждается в защите безопасного окружения, которое не должно быть ни сложным, ни двусмысленным. Кажется, для них невозможно вырасти в зрелости разума, которая позволила бы им личностно принять нормы сакральной и профанной экзистенции гибким и мудрым путем.
Будущее человечества темно и безрадостно, если останутся миллионы тех, кто не достигает зрелости, кто не может стать ответственными родителями для приведения заблудших к мудрости. К счастью, традиция восполняет потерю личных озарений. Если, к примеру, ранее не было социальных традиций здравоохранения, то множество детей незрелых родителей погибали во младенчестве. Но живая преемственность традиции привела к возникновению элементарной гигиены, правил питания и одевания ребенка. При этом не только незрелое, но и зрелое существование нуждается в традиции, правда, иным образом и в иной степени. Потому, что существование, в фундаментальном смысле, есть сосуществование. Это означает нашу эссенциальную (сущностную) зависимость от мудрости других людей прошлого и настоящего. Традиция есть воплощение этой мудрости сосуществования. Потеря аутентичной и живой традиции в аспекте потери Веры
Только что объясненный принцип справедлив в отношении Веры. Как у незрелого, так и у зрелого верующего, вера поддерживается живой традицией семьи, школы и общества. Эта живая традиция– которая есть воплощение религиозного сосуществования –есть объединяющий образ мышления, чувствования и действия. Для обыкновенного человека традиция представляет собой величайшую ценность и может быть необходимым условием для сохранения Веры. Пребывание в атмосфере традиции вербализуется такими выражениями, как “это неправильно”, “родители учат нас” или “хорошие девочки так не поступают” и тому подобных. Эта традиция или климат со-существования должен быть аутентичным и живым. Традиция аутентична, когда ей живут не просто рутинно или потому, что все так поступают, но когда она выражает любящую почтительность к авторитету и сообществу, являющимися носителями мудрости. При этом незрелая экзистенция характеризуется большей степенью жертвования персональными инсайтами по сравнению со зрелой. Для последней характерно большая степень различения того, что является фундаментальным, а что привнесенным и необязательным в традиционной мудрости. В случае незрелой экзистенции жертвование проявляется следованием всем аспектам традиции без подобного различения. Этот принцип, между прочим, применим и в других сфера. Например, человек с медицинским образованием более свободен в выборе того или иного подхода к здоровью, чем человек с начальным образованием.
Страницы: 1, 2, 3, 4
