В августе 1938 г. был принят закон “О судоустройстве СССР, союзных и автономных республик”. В течение 1938-1939 гг. была перестроена вся судебная система СССР. Она соответствовала административному делению страны: народный суд (в районах), который рассматривал большую часть уголовных и гражданских дел; областной, краевой, окружной суд, суд автономной области и Верховный Суд автономной республики - избирались соответствующими Советами сроком на 5 лет. Они рассматривали уголовные и гражданские дела, отнесенные к их подсудности, а также кассационные жалобы и протесты на приговоры и решения нарсудов. Верховный Суд союзной республики избирался ВС республики на 5 лет. Он рассматривал особо важные дела, мог принять к производству любое дело любого суда на территории республики, рассматривал кассационные жалобы и протесты на приговоры и решения областных судов, мог пересматривать дела в порядке надзора.
Общесоюзными являлись Верховный Суд СССР и подчиненные ему специальные суды. Верховный Суд избирался ВС СССР на 5 лет. На него возлагался надзор за всеми судебными органами СССР и союзных республик. Он имел право отменить приговор или решение любого суда и давать разъяснения по вопросам судебной практики. Специальными судами в рассматриваемый период являлись военные трибуналы, линейные суды железнодорожного и водного транспорта. Они на тех же принципах, что и все другие суды СССР. Вторая сессия Верховного Совета СССР избрала Верховный Суд СССР.
В 1934 г. был образован общесоюзный Наркомат внутренних дел, в него было включено ОГПУ и входящее в него Главное управление милиции (финансирование милиции уже в 1932 г. было переведено с местного бюджета на союзный). ОГПУ было преобразовано в Главное управление госбезопасности, которое быстро расширялось (в нем было в 3, 5 раз больше сотрудников, чем в милиции). На него были возложены функции внешней разведки, контрразведки и госбезопасности, а также руководство особыми отделами в армии. В 1935 г. в НКВД был образован новый вид мест заключения для особо опасных преступников - тюрьмы.
В 1936 г. была образована ГАИ. Функции и структура милиции расширялись (паспортный режим и ОВИР, “детские комнаты”и ОБХСС, военный учет и МПВО). Численный состав: 87 тыс. сотрудников в 1931 г. , 177 тыс. в 1932, 227 тыс. в 1941 г.
На НКВД возлагалось обеспечение порядка и госбезопасности, охрана общественной собственности, запись актов гражданского состояния, пограничная охрана. В ведении НКВД были управление шоссейными и грунтовыми дорогами, картография, управление мер и весов, переселенческое и архивное дело. С созданием ГУЛАГа НКВД стал распорядителем огромной трудовой армии из заключенных колоний и лагерей и из“спецпоселенцев”(до 30-х годов места заключения были в ведении республиканских НКВД). НКВД СССР превратился в крупнейшее хозяйственное и строительное ведомство (в 1937 г. он осваивал 6% всех средств на капитальное строительство). Он также отправлял заключенных на стройки и предприятия других ведомств. С 1938 г. в системе НКВД создаются даже закрытые НИИ и КБ, в которых работают заключенные ученые и конструкторы.
Чрезмерное расширение функций и структуры НКВД делало его трудноуправляемым. В феврале 1941 г. он был разделен на два наркомата: НКВД СССР и Наркомат госбезопасности СССР. О деятельности особого совещания при НКВД СССР
В связи с образованием в июле 1934 года НКВД СССР была упразднена Судебная коллегия ОГПУ, имевшая право выносить приговоры вплоть до высшей меры наказания, что означало существенную либерализацию курса в карательной политике советского государства. Однако внесудебные полномочия сохранились. Положение об Особом совещании при Народном комиссариате внутренних дел было утверждено политбюро ЦК ВКП(б) 28 октября 1934 года, а 5 ноября было принято постановление ЦИК и СНК СССР, согласно которому наркомату внутренних дел предоставлялось“право в отношении лиц, признаваемых общественно опасными, ссылать на срок до 5-ти лет под гласный надзор в местности, список которых устанавливается НКВД, высылать на срок до 5-ти лет под гласный надзор с запрещением проживания в столицах, крупных городах и промышленных центрах СССР, заключать в исправительно-трудовые лагеря на срок до 5-ти лет, а также высылать за пределы СССР иностранных подданных, являющихся общественно опасными” [1Сборник законодательных и нормативных актов о репрессиях и реабилитации жертв политических репрессий. М. , 1993. С. 62. ].
Эта линия в карательной политике государства нашла свое отражение в спорах между Прокурором СССР А. Я. Вышинским и наркомом внутренних дел Г. Г. Ягодой. 5 февраля 1936 года Вышинский направил в адрес И. В. Сталина и В. М. Молотова докладную записку, в которой подверг критике практику полуторагодичной работы Особого совещания. Он разбил дела, проходившие через совещание, на три категории: дела о контрреволюционной агитации, антисоветских сплетнях, разговорах и т. п. ; дела, связанные с высказыванием террористических намерений, предположений; дела так называемых социально вредных и социально опасных элементов. Вышинский подчеркивал, что решения Особого совещания могут быть связаны с опасностью допущения ошибок, так как все дела рассматривались заочно, без вызова обвиняемых и свидетелей, нередко дела основывались только на агентурных данных, часто показания единственного свидетеля расходились с показанием обвиняемых, которые категорически отрицали свою вину. Поэтому прокурор СССР настаивал на максимальном сокращении количества дел по первой и второй категориям в Особом совещании и необходимости их передачи в суды. Далее Вышинский отмечал, что права прокуратуры ограничены при опротестовании приговоров в отношении осужденных Особым совещанием, что противоречило ст. 440 УПК РСФСР [2 ЩАФСБРФ. Ф. Зос. Оп. 3. Д. 4. Л. З. ].
С запиской прокурора СССР Молотов ознакомил Ягоду, который 11 февраля направил встречную докладную записку на имя Сталина и Молотова. Нарком внутренних дел привел количество лиц, привлеченных в 1935 году органами ГУГБ к ответственности, и подчеркнул, что основная масса дел направлялась именно в судебные органы. Так, было привлечено к ответственности 293 681 человек, из них было в прокуратуру и суды передали дела на 228352, а прошли по решениям Особого совещания дела на 33823 человека [3 АПРФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 6. Л. 9. ]. На наш взгляд, позиция наркома уязвима, поскольку он подменял предмет разногласий. Вышинский ставил вопрос о возможности вынесения необъективных приговоров, исходя из особенностей работы ОСО, Ягода доказывал, что Особое совещание ни по количеству, ни по удельному весу рассматриваемых дел никак не может влиять на карательную политику.
Нарком отмечал, что следствие по каждому делу ведется с соблюдением процессуальных норм. В процессе следствия прокурор осуществляет в полной мере надзор за всеми стадиями дела, начиная от ареста до окончания следствия. Если прокурор находит, что дело недостаточно или плохо расследовано, он дает соответствующие указания в процессе следствия, которые и выполняются. Ягода не согласился с утверждением Вышинского о том, что следствие по делам, рассматриваемым Особым совещанием, ведется в каком-то особом порядке. Если бы дело обстояло так, считал Ягода, то чем объяснить, что Вышинский на протяжении полуторагодичной работы ни разу не опротестовал ни одного решения Особого совещания? К тому же прокуратура не только принимает непосредственное участие в вынесении решений по делам, но и решения Особого совещания без согласия прокурора Союза не проводятся в жизнь.
Ягода не понимал роли и места прокуратуры. Хотя Судебная коллегия ОГПУ была упразднена, но нормативные акты о надзоре со стороны прокуратуры по делам, расследуемым ОГПУ, продолжали сохраняться. Прокурор мог лишь формально наблюдать за правильностью ведения следствия. Глава ведомства утверждал, что в своей постановке вопроса Вышинский по сути, берет под сомнение целесообразность самого существования Особого совещания, хотя оно и было создано для такой категории дел, рассмотрение которых должно проводиться в административном порядке вне обычной судебной процедуры. Ягода полагал, что практика полуторагодичной работы Особого совещания показала, что этот орган целиком себя оправдал, а дела, прошедшие через него, полностью отвечают идее организации Особого совещания.
Нарком внутренних дел оспаривал утверждение Вышинского о том, что прокуратура не имеет права освобождать подследственных ГУГБ и осужденных Особым совещанием, и подчеркивал, что роль прокурора при вынесении решений по делам осужденных Особым совещанием иная, чем в судах. Прокурор не является стороной, как в суде, а участвует в решении по всем делам, рассматриваемым Особым совещанием. При вынесении решений Особым совещанием никто не мешал прокуратуре вносить свои коррективы или опротестовывать их. Поэтому требование Вышинского о предоставлении прокуратуре права освобождения подследственных ГУГБ и осужденных Особым совещанием являлось, по мнению Ягоды, недоразумением. Он высказал мысль, которая соотносилась с реальным состоянием, что прокуратура вообще не должна иметь права освобождать“без ведома и согласия НКВД”.
Дело, как считал Ягода, не в Особом совещании, а в судебных органах и прокуратуре. Основным вопросом работы прокуратуры должно было быть усиление надзора за работой судебного аппарата и его карательной практикой. Из приводимых им цифр следовало, что работа судов неудовлетворительна. На 1 октября 1935 года в тюрьмах и колониях содержалось 50992 человека, месяцами ожидавших кассационных решений, количество дел, не рассмотренных судами, из месяца в месяц росло. Поэтому коренной вопрос - как улучшить работу судов - не нашел ответа в записке Вышинского, тогда как основной задачей прокуратуры являлось упорядочение работы судов, а не Особого совещания, которое, будучи ограничено в своих правах, не играло той роли, которую ему пытался придать прокурор СССР. Таким образом, нарком внутренних дел опять пытался уклониться от существа поставленных вопросов.
Вышинский в ответной докладной записке от 16 февраля 1936 года отмечал, что количество дел в судах при всех условиях стоит в прямой зависимости от количества дел, возбуждаемых органами следствия и, в частности, органами НКВД. Подавляющая масса следственных дел (90-95 %) падала на органы НКВД, и только 5-10 % дел возбуждались и расследовались прокуратурой. По его мнению, Ягода искусственно разделил количество осужденных Особым совещанием на две категории: осужденных по делам ГУГБ (33000) и осужденных тройками НКВД и Главным управлением милиции (122000). Осуждение Особым совещанием обычно влекло за собою ряд репрессий и в отношении членов семей, находящихся на иждивении репрессированных лиц, а значит, удельный вес Особого совещания был, несомненно, более значительным, чем это пытался изобразить нарком внутренних дел. Прокурор СССР считал абсолютно неправильным утверждение Ягоды о том, что на протяжении полуторагодичной работы Особого совещания он не опротестовал его решений. Прокуратурой было принесено в Особое совещание 1344 протеста, большинство из которых по ходатайству НКВД снималось и вновь переносилось в Особое совещание. Вышинский опроверг утверждение наркома о желании упразднить Особое совещание. Он писал что, вопрос поставлен не об упразднении Особого совещания НКВД, а об ограничении компетенции совещания как административного суда. Прокурор не согласился с мнением Ягоды о том, что основным содержанием работы прокуратуры является надзор за судебными органами и карательной практикой, так как в ее обязанности входил и надзор за органами НКВД. Вышинский отмечал, что хотя вопросы судебного надзора составляли одну из важнейших областей работы Прокуратуры Союза, однако, это ни в какой мере не может оправдывать ослабления надзора Прокуратуры за административными органами, в частности, за работой Особого совещания, играющего роль в карательной политике гораздо большую, чем пытался представить нарком внутренних дел. Вышинский также заметил, что Прокуратура ни юридически, ни фактически не пользовалась правом изменять меру пресечения по делам, находящимся в производстве органов НКВД. Имелись случаи, когда требования даже прокурора Союза об освобождении из-под стражи тех или иных НКВД не исполнялись. На первой докладной записке прокурора СССР от 5 февраля 1936 года Сталин, ознакомившись со всеми материалами, написал Молотову: "Вышинский прав. Надо решить вопрос на совещании" [4 Там же. Л. 4. ].
Страницы: 1, 2, 3, 4
