Совещание состоялось в январе 1820 г. Произошло оно в обширной холостой квартире Федора Глинки, очень удобно расположенной для конспиративного совещания:

Глинка жил в верхнем этаже дома Крапоткина, находившегося на Театральной площади недалеко от Поцелуева моста, в центре города, где скрещивались пути, в самом оживленном месте; в нижнем этаже того же дома находилась адресная контора Петербурга (“адресов контора”), куда постоянно входили и откуда выходили люди. Поэтому собрание Коренной управы Союза благоденствия в этом доме не могло обратить на себя ничьего внимания. Семьи у Глинки не было, поэтому и домашние не могли помешать совещанию. В деле Глинки сохранился план Театральной площади с прилегающими улицами, мостом и точным обозначением как оперного театра, так и того дома, где находилась его квартира.

В совещании приняло участие все ведущее ядро движения: Пестель (оп был докладчиком), Сергей и Матвей Муравьевы-Апостолы, Никита Муравьев, Михаил Лунин, Николай Тургенев, Иван Якушкин, Иван Шипов и ряд других членов тайного общества. С. Трубецкого не было, он был в это время за границей.

Доклад Пестеля на тему, какое правление лучше —конституционно-монархическое или республиканское, был поставлен, разумеется, с ведома и согласия Коренной управы. Организовано было заседание по всей форме — с председателем, прениями и последующим голосованием. Обратим внимание на показание Пестеля, что он успел сговориться с Никитой Муравьевым еще до заседаний и что“прежде означенного совещания у Глинки они условились быть там одного мнения”. Отсюда следует, что Пестель знакомил Никиту Муравьева с основными положениями своего доклада (Муравьев признался в этом только на очной ставке с Пестелем). Сговориться с Муравьевым Пестелю было легко: Никита Муравьев был тогда его единомышленником и сторонником республиканского правления. Пестель показывает, что Никита Муравьев был в 1820 г. “один из тех членов, которые наиболее в пользу сего последнего говорили”. Председательствовал на совещании знаменитый художник-медальер граф Федор Толстой, член Союза благоденствия. Ввиду важности вопроса приведем одно из наиболее полных показаний Пестеля о ходе этого знаменитого совещания:

“Князь Долгоруков по открытии заседания, которое происходило на квартире у полковника Глинки, предложил Думе просить меня изложить все выгоды и все невыгоды как монархического, так и республиканского правлений с тем, чтобы потом каждый член объявлял свои суждения и свои мнения. Сие так и было сделано. Наконец, после долгих разговоров было прение заключено и объявлено, что голоса собираться будут таким образом, чтобы каждый член говорил, чего он желает: Монарха или Президента: а подробности будут со временем определены. Каждый при сем объявлял причины своего выбора, а когда дело дошло до Тургенева, тогда он сказал: “Президент, без дальних толков”. В заключение приняли все единогласно республиканское правление” [7 Восстание декабристов, т. 4, с. 101-102. ]. Таким образом, Союз благоденствия является той организацией в истории русского революционного движения, которая впервые приняла решение бороться за республиканскую форму правления в России (1820). Итак, в жизни тайного общества произошло событие большой важности: члены общества разработали и приняли новую формулировку конечной цели - борьба за русскую республику. Разумеется, изменение программы вело за собой и изменение тактики. По-видимому, на другой же день или вскоре после совещания у Федора Глинки было собрано новое совещание, в Преображенских казармах, на холостой квартире подполковника Ивана Шипова, обставленной со спартанской простотой. Цель общества была уяснена — теперь требовалось уяснить “способы действия”. Докладчиком был Никита Муравьев. На этом совещании вновь возник вопрос о цареубийстве; по мнению наиболее радикальных членов, лишь цареубийство расчищало путь республике. Произошел жаркий спор между Никитой Муравьевым (в тот момент сторонником цареубийства) и Ильей Долгоруковым— “осторожным Ильей”, как называл его А. С. Пушкин в Х песне “Евгения Онегина”. Заседание было продолжено и на другой день (Илья Долгоруков на второй день не пришел).

Сохранение дома Романовых рассматривалось как серьезная угроза существованию республики. На вопрос следствия о совещании у Шипова Никита Муравьев отвечал, что только он и Пестель на этом собрании стояли за цареубийство, прочие спорили против этой меры, доказывая, что цареубийство“неминуемым последствием иметь будет анархию и гибель России. Пестель уверял, что общество может отвратить анархию, назначив наперед из среды своей временное Правление, облеченное верховною властью, дабы обеспечить порядок и ввести новый образ правления. Мысль сия нашла во мне одном только защитника и была опровержена прочими. В особенности же восстал противу неосновательности сего предложения князь Долгорукой, с которым и возникло у меня о том прение” [8 Восстание декабристов. М. ; Л. , 1925, т. 1, с. 312. ]. Этот момент в истории общества и самый генезис мысли о диктатуре временного верховного правления надо особо отметить: вопрос о нем не сойдет у декабристов с повестки дня вплоть до открытого выступления. Поясняя свое понимание вопроса о временном революционном правлении, как он был изложен на совещании у Шипова, Пестель показал: “Опасенья на щет безначалия беспорядков, при Революции произойти могущих, изъявлял я всегда сам и, говоря о необходимости Временного правления, приводил в подкрепление сей необходимости все опасения на щет безначалия и беспорядков: мнением полагая, что надежнейшее и единственное средство к отвращению оных состояло бы в учреждении Временного правления ”. Таким образом, как только уяснилась “сокровенная цель” общества и формула вводимого революцией республиканского правления восторжествовала, естественно, обострилась и внутренняя борьба в обществе. Обострение сказалось прежде всего в понимании“способов революционного действия”. Долгоруков — “блюститель”Союза благоденствия (была такая выборная должность), сам голосовавший за республику, показал, что в начале 1820 г. , т. е. , очевидно, именно после совещания у Шипова, “сложил” с себя должность блюстителя тайного общества. Но дело было далеко не только в “способах действия”. Дело было в самом устройстве республики — в ее основном законе, в конституции. Принятие решения о республике, как бы ни было оно само по себе важно, еще не определяло всего конкретного существа будущей политической системы. Петербургское совещание на квартире у Глинки только начало эту работу, “а подробности будут со временем определены” —так решили члены тайного общества. Вот во имя этого и надо было спешить с составлением республиканского конституционного проекта: он определял основное и мог сконцентрировать вокруг себя силы убежденных сторонников. Потребность в его создании ощущалась как самая неотложная.

И Пестель, и Никита Муравьев садятся в это время за работу над конституционным проектом будущей революционной России.

Как видим, в 1820 г. в среде декабристов заговорили о республике, цареубийстве, Временном революционном правительстве. Возник вопрос и о“действии посредством войск”. Старая форма тайного общества становилась помехой, возникали новые планы и решения. Союз благоденствия явно устаревал как форма организации движения. Назревал вопрос о полной реорганизации тайного общества.

    Московский съезд 1821 г. Ликвидация Союза благоденствия.

1 января 1820 г. было началом испанской революции: на этот день приходится первое выступление Рафаэля дель Риего. Никто не сомневался в революционном характере испанских событий, особенно после “резни в Кадиксе”10 марта того же года. Петербург узнал об этом событии 23 марта (Пестель тогда был еще в Петербурге). Волновали и вести из Франции: 13 февраля рабочий-седельщик Пьер Лувель ударом кинжала убил герцога Беррийского, последнего представителя ненавистного каждому революционеру рода Бурбонов. Легко себе представить, какое обилие размышлений и обсуждений вызвали эти события в среде декабристов. Правительственный лагерь в свою очередь пришел в движение, настороженно следя за малейшим проявлением общественного недовольства внутри России. Тем временем события испанской революции вступили в полосу бурного развития. Восставшая армия, руководимая революционными вождями и окруженная сочувствием народа, достигла невиданных успехов. Военное восстание вспыхнуло в самом Мадриде, революционные войска вступили в столицу Испании. В марте 1820 г. испанский король Фердинанд VII, испуганный революционным натиском, подписал манифест о созыве кортесов (испанского парламента). Абсолютистская Испания стала конституционной страной, восстановив конституцию 1812 г. Победу испанской революции декабристы встретили с восторгом. Правительству Александра I и российской крепостнической знати испанские события казались грозным предзнаменованием приближающегося революционного взрыва. В России было неспокойно: со всех сторон шли слухи о недовольстве и скрытом брожении крепостных. Не успели еще усмирить донские волнения, как в марте того же года вспыхнуло значительное движение на казенном Березовском золотопромывательном заводе, которое не удавалось подавить вплоть до сентября. В волнениях приняли участие более 3 тыс. рабочих. В том же марте возобновились волнения казанских суконщиков фабрики Осокина, продлившиеся до октября 1820 г. Но не успело правительство обрушиться с репрессиями на восставших крепостных людей, как новые вести из-за границы потрясли его: опять революция! Восстал Неаполь. Известие об этом пришло в июле 1820 г,

Революционные события в Неаполитанском королевстве были подготовлены тайным обществом карбонариев. Под предводительством генерала Гульельмо Пепе— члена карбонарской организации —восставшие потребовали провозглашения конституции 1812 г. по образцу испанской. Король Фердинанд I дал на это вынужденное, но притворное согласие, одновременно обратившись за помощью к реакционному Священному союзу. Доносчик Грибовский злобно писал, что члены Союза благоденствия“не могли скрыть глупой радости при происшествиях в Испании и Неаполе”. Но только Чернышев утопил в крови Донское восстание, только успели Александр I и Аракчеев разослать губернаторам секретный циркуляр от 10 июля 1820 г. с требованием немедленного усмирения любых волнений и прекращения неповиновения мерами“военного понуждения”, как новое известие: революция в Португалии! 24 августа 1820 г. в Опорто вспыхнуло военное восстание против жестокой тирании английского генерала Бересфорда, управлявшего Португалией в качестве регента, а 15 сентября того же года произошло восстание в Лиссабоне. И тут была провозглашена конституция 1812 г. “Происшествия в Неаполе, Гишпании и Португалии имели тогда большое на меня влияние”, — показывал на следствии Пестель. В октябре 1820 г. собрался контрреволюционный конгресс, созванный Священным союзом в Троппау. 19 ноября он вынес решение о “праве интервенции” в страны, охваченные революционным движением; Австрия и Пруссия подписали протокол об обязательстве силой восстанавливать “порядок”в тех государствах, где произойдет революция. Александр I находился за границей для организации подавления революционного движения.

Чтобы представить себе общую картину положения внутри России хотя бы в приблизительной полноте, надо принять во внимание, что 1820 г. был особенно богат крестьянскими волнениями. Обострил положение, в частности, и сильный голод 1820—1821 гг. , особенно тяжело обрушившийся на затронутые войной районы, в том числе на Белоруссию и Смоленскую губернию. Вести о крестьянских волнениях приходили в министерство внутренних дед в 1820 г. не менее чем из 13 губерний: Калужской и Орловской, Тверской и Гродненской, Олонецкой и Московской, Воронежской, Минской, Тульской, Могилевской, Рязанской, Херсонской; прибавим к этому перечню и Землю Войска Донского, особенно волновавшую правительство. Росло и число жалоб, идущих из крепостной деревни. Жалуются на обременение работами, на “притеснения” разного рода, жестокое обращение помещиков, неправильное “удержание в крепостном состоянии” (жалобы шли из разных губерний). В такой обстановке особенное впечатление на современников произвели волнения в самой столице, Петербурге, —выступление лейб-гвардии Семеновского полка, о котором выше мы уже упоминали. Старейший гвардейский полк, основанный еще Петром I, был покрыт славой многих военных походов, начиная с Северной войны со шведами и кончая Отечественной войной 1812 г. и заграничными кампаниями 1813—1814 гг. Многие будущие декабристы —Трубецкой, Сергей и Матвей Муравьевы-Апостолы, Якушкин служили в Семеновском полку. Передовые офицеры ввели в полку вежливое и гуманное обращение с солдатами. “Артель” семеновских офицеров и Союз благоденствия сыграли в этом свою роль. Отечественная война и заграничные походы разбудили гражданское сознание солдат, содействовали их духовному росту. Оказавшись у власти, Аракчеев стал прежде всего пересматривать командный состав, удаляя неугодных ему лиц. Аракчеевские ставленники начали занимать места командиров на ответственейших постах, и креатура Аракчеева—полковник Шварц был назначен в 1820 г. командиром лейб-гвардии Семеновского полка. Шварц круто изменил гуманные порядки, установившиеся и полку: вновь стала свирепствовать палочная расправа, личное достоинство солдат унижалось варварскими наказаниями и бессмысленными служебными требованиями. За пять месяцев своего командования Шварц наказал 44 человека, которые вместе получили 14 250 ударов. Во время учения он собственноручно бил солдат, вырывал им усы. Он не только применял жестокие наказания, но еще стремился унизить и оскорбить“провинившихся”, —например, приказывал двум шеренгам солдат становиться одна к другой лицом и плевать друг в друга. При Шварце сильно ухудшилось и материальное положение солдат: полк раньше имел свои собственные средства, получаемые от солдатских ремесленных работ и огородов, но Шварц положил конец этим “затеям”. Наконец, полк не выдержал крепостнических притеснений полкового командира. Вечером 16 октября 1820 г. головная “государева рота” Семеновского полка самовольно собралась на перекличку и принесла жалобу на полковника. В возмущении Семеновского полка ярко проявился народный протест против крепостнического гнета в армии, против аракчеевского режима. Замечательным памятником этого протеста являются анонимные прокламации, которые во время возмущения семеновцев разбрасывались в соседних казармах. Прокламации содержали призыв к поддержке восставших и свидетельствовали о пробуждении народного сознания в эпоху декабристов. Одна из прокламации обращалась с призывом о поддержке к другому гвардейскому полку — Преображенскому и ее текст поражает ясным сознанием классовой сути крепостнического строя. Все зло происходит, как утверждалось в прокламации, от дворян, подавивших“людей всякого сословия”. Но подавившие всех дворяне сами по себе бессильны, их сила основана на темноте и “глупости” повинующегося им войска. Во главе угнетателей-дворян стоит тиран — царь, который есть “не кто иной, как сильный разбойник”. Стоит солдатам взяться за ум —и поработители будут свергнуты. Замечательно то сознание единства угнетенной армии с порабощенным крестьянством, которым пронизана прокламация: “Хлебопашцы угнетены податями, многие дворяне своих крестьян гонят на барщину шесть дней в неделю. Скажите, можно ли сих крестьян выключить из числа каторжных? ”

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9