Крепость 1352 г. на поверхности земли не сохранилась. Представлялось, что ее остатки надо искать в основании более поздних оборонительных построек. Молва, записанная в формуляре Шлиссельбургской крепости (рукопись 1874 г. ), утверждала, что эти стены и башни были сложены из булыжного камня, одетого с обеих сторон плитой. Найти исчезнувшую крепость казалось маловероятным. И вдруг у стен церкви XIX в. , в центре крепостного двора, почти непосредственно под современной мостовой (на глубине 0. 3—0. 5 м), во время раскопок 1969 г. показался ряд валунов. Их расчистили, и стало ясно, что это не отдельные камни, а необычная для данных мост кладка, состоящая из крупных (в поперечнике до 0. 5—0. 7 м) и мелких валунов на известковом растворе, с лицевыми выравнивающими прокладками серого, коричневатого и зеленоватого плитняка

Напрашивалось предположение о дворце, тереме, церкви, отдельно стоящей башне. Из земли между тем открылась внушительная стена толщиной 2. 7—3. 3 м. Верх ее оказался срезанным примерно на один уровень. Кладка связана известковым раствором кремового оттенка с примесью кварцевого песка и глинистых включений (обычная ширина швов 2—4 см). Камни, пролитые раствором, возвышались на высоту 1. 3 м: ниже видны пустоты от торцов сгнивших бревен-лежней, располагавшихся перпендикулярно к наружной плоскости стены: на расстоянии 1. 5—2 м друг от друга. Еще ниже ряда лежней (на глубине от 1—1. 3 до 2. 3—2. 6 м от верхнего среза стены) начиналась кладка из трех-четырех рядов крупных валунов (без плиты), уложенных не па растворе, а на глине. Сухая кладка являлась“подземной” фундаментной частью стены и, судя по примыканию тонкого культурного слоя с черепками XIV—XV вв. , в древности большей частью прикрывалась землей. Подошва стены заложена прямо на материковую глину. Обнаруженный в 1969 г. 35-метровый по длине участок оказался лучшим по сохранности северным пряслом стены четырехугольного укрепления, в ходе работ последующего года вскрытого почти по всему доступному периметру.

Части западного прясла стены были открыты на глубине 0. 1—1. 5 м. Кладку частично перекрывал слой с черепками XVI в. Крупные и мелкие валуны лежали в один-два ряда без раствора, достигая по высоте (от подошвы) 1 м. Ширина стены, сохранившейся здесь в основном только в фундаментальной части, — 3. 1—3. 5 м. 17-метровый по протяженности массив кладки восточного прясла был обнаружен в районе стены крепости московского периода у ворот, выходящих к Ладожскому озеру. Его конструкция не отличалась от описанных выше. Этот участок кладки был использован в качестве устоя лестницы крепости конца XV—начала XVI в. Южное прясло стены не сохранилось, так как попало в трассу более поздних стен крепости московского периода и было уничтожено. Местоположение этой преграды, однако, угадывается по завороту западного прясла. Поисковые шурфы в данном районе обнаружили сплошную каменную вымостку внутри описанных стен. Речь, очевидно, идет о замощении части двора в пределах ограждения 1352 г. Все выявленные в 1969—1970 гг. участки стен общей протяженностью около 200 м (стена в ряде мест разрушена постройками XVIII— XX вв. ) позволили достоверно воссоздать три прясла сооружения, охватывавших самую высокую, юго-восточную часть острова площадью 90Х100 м. Восстанавливается длина северной, восточной и западной стен этого ограждения (соответственно 90, 83, 83 м) и предположительно южной (около 95 м); следовательно, по своему плану укрепление приближалось к прямоугольнику (или трапеции) и общая длина его стен достигала 351 м.

Прясла стен имеют местами некоторый выгиб и свидетельствуют, что разбивка плана была осуществлена без идеальной угломерной точности. Имел отношение к этому и рельеф местности: так, например, изгиб участка восточной стены следует изгибу береговой линии. При этом почти соблюден бросающийся в глаза регулярный принцип размещения стен —все прясла относительно прямолинейны, что, несомненно, связано с желанием создать замкнутое ограждение с приблизительно равномерной протяженностью всех четырех фронтов.

Примерно на середине длины вскрытой северной стены укрепления был обнаружен проездной проем, снабженный парными боковыми пилонами. Ширина прохода 1. 6—2. 3 м; сохранилась и его вымостка. Ворота (это видно на пилонах) уцелели (на высоту 1. 45 м от вымостки прохода) до пяты арочного свода. Наружные части ворот усилены двумя боковыми выступами, и в их толще открыты гнезда двух вертикальных бревен, приспособленных, очевидно, в качестве пазов для движения опускной решетки—герсы. Воротное полотнище находилось за герсой. Его местоположение определяется двумя пазами для пропуска воротного засова. Этот засов мог полностью утапливаться в западной половине ворот, где глубина паза составляла 3 м. Стены и башни, раскопанные в 1969—1970 гг. , судя по всему, были не разрушены во время какой-либо осады, а преднамеренно сломаны примерно на один уровень при строительстве в начале XVI в. фортификации, приспособленной к пушечному бою, и местами перекрыты слоем с находками XVI—XVII вв. При расчистке кладки оказалось, что развал ее разрушенной части тянется в напольную сторону на 30—40 м. Камень снесенных частой постройки, видимо, не предназначался для дальнейшего использования— его просто рассыпали по поверхности. Полное выявление стен, башен и границ сооружения, а также воссоздание его плана явилось одним из главнейших достижений работы экспедиции по изучению древнего Орешка. Сразу возник вопрос об интерпретации найденного бесспорно военно-инженерного сооружения. Идентичность техники кладки, отсутствие всюду каких-либо разъединяющих швов, единство в размерах, одинаковость строительного материала и раствора на исследованных участках убеждали, что это одновременно построенное укрепление. Причем характер и приемы кладки, детали устройства, стратиграфия, находки— все указывало на XIV в. как время его создания. Ореховская Воротная башня своим устройством несколько напоминает такие же сооружения Новгородского острога конца XIV в. ; правда, она меньше последних.

При всех сравнениях крепость 1352 г. во многих деталях явилась объектом новым и редким. Речь идет о памятнике архитектуры общерусского класса, сооружении, новаторском для своего времени. Из всех дошедших построек доогнестрельного периода ореховская стена— одна из лучших по сохранности и обилию деталей, а Воротная башня — ныне древнейшая из всех дошедших на северо-западе Руси средневековых башен. Древнейшей является и ее герса (появление герс относили к XV в. ). Вынос Воротной башни, равный 2 м. предполагает некоторую возможность фланкирования с верхнего яруса боя. Такой же или даже большей возможностью обладали, очевидно, и другие башни. Думаю, что расстановка башен была в данном случае подчинена принципу сплошного околостенного фланкирующего прострела. Обращают, далее, внимание прямоугольное построение плана и заданная длина прясел (83—95 м), сопоставимая с обычным средним перестрелом из лука или арбалета. Трапециевидные и прямоугольные по плану крепости спорадически строились на Руси в Х—начале XVI в. Постоянство, с которым возводились сооружения этого типа в разных районах и в разное время, наводит на мысль, что их использование не было таким эпизодическим и разрозненным, как может показаться с первого взгляда. До сих пор, в частности, считали, что крепости подобных очертаний (с прямолинейными пряслами стен) появились на северорусской территории лишь с середины XV в. прежде всего в Псковской земле (Володимерец, Кобыла, Красный Городок и др. ). [6 Раппопорт П. А. Военное зодчество Западнорусских земель X – XIV вв. – МИА, 1967, №140, с 45. ] На примере Орехова (возможно, уже четырехугольного в 1323 г. ), а также Орлеца, построенного в 1342 г. видно, что военные объекты упомянутой формы сооружались на севере веком раньше и в свою очередь могли отражать еще более глубинные традиции древнерусского градоделия. Общая особенность таких крепостей Х—XV вв. в том, что их длинная сторона обычно обращена к наиболее безопасной зоне (обрыву, реке, озеру, болотистой низине), а короткая (одна или две) расположена с приступа. Орешек являлся не только центром мирного судоходства по Неве и защитником земледельческой округи, но и базой военного флота. Об этом судят по одному косвенному воспоминанию. Во времена новгородско-ливонской войны 1443—1448 гг. шведский наместник в Выборге послал на Неву лазутчика, и тот, побывав в Орешке, разведал, что русские собирались отправить под Нарву на ладьях 2500 человек. “Но ему никак не удалось расспросить, сколько ладей их туда повезут. И эти самые ладьи должны отвезти туда весь их провиант и снаряжение”. [7Клейненберг И. Э. Военно-морские действия новгородцев при отражении орденской агрессии 1443-1448гг. – Ист. СССР, 1958, №4, с. 116. ]

Итак, к середине XV в. Орешек представлял островную крепость, состоящую из двух линий крепостных сооружений: кремля 1352 г. и посада 1410 г. , разделенных рвом, переоборудованным в канал и, очевидно, приспособленным для стоянки кораблей. Заложенный в качестве порубежного опорного пункта Орешек в новгородский период своей жизни превращается в торговый город и порт.

    Заключение

К сожалению, объем данной курсовой работы не позволяет уместить полные данные по каменным оборонительным сооружениям Новгородской земли. Поэтому мне пришлось ограничиться рассмотрением только трех объектов. Но, я надеюсь, что в дальнейшем я смогу изучить эту тему глубже, не только теоретически, но и практически.

Эта тема очень интересна по своему содержанию, так как каменное строительство концентрировало наивысшие достижения инженерной мысли народа, выработался свободный, чуждый консерватизму взгляд на произведения военной архитектуры, которые по формам и деталям могли быть совершенно необычными. Неудивительно, что в такой обстановке возникали опережающие свою эпоху инженерные феномены, к тому же не имевшие географически близких оригиналов. Здесь можно прогнозировать находки, не укладывающиеся в привычные рамки эволюционного развития. В этом отношении средневековая фортификация сближается с боевой техникой.

Каменные укрепления возводились в расчете на тяжеловооруженного западного противника, оснащенного“градобойными хитростями” и способного на длительные осады. Напротив, деревоземляные сооружения с успехом оказывали сопротивление летучим конным дружинам, обходившимся луком и стрелами как главным дальнобойным средством. Различие способов ведения боя и фронтов борьбы сказывалось и на крепостном строительстве. Как каменные, так и деревоземляные сооружения строились в Новгородской земле в течение всего зрелого средневековья. Однако постепенно каменные укрепления, более надежные и прочные в защитном отношении, по сравнению с деревоземляными, обнаружили свои прогрессирующие преимущества: они были лучше приспособлены к противостоянию штурмам, их трудное было разрушить или поджечь. Для возведения каменных стен потребовались мастера особой квалификации. Градодельцы, имевшие дело с землей и деревом. Здесь, очевидно, не подходили. Возникла нужда в военных инженерах и артелях каменщиков (последние, конечно, в Новгороде были, но обслуживали преимущественно нужды культового и боярского строительства). Развитие каменных укреплений было обусловлено изменениями тактики осады и обороны и главным образом прогрессом в осадной технике. Здесь следует выделить несколько этапных периодов: середина XIII в. — выдвижение камнеметов: вторая половина XIII в. —арбалетов; вторая половина XIV в. —массированное применение дальнобойных и других осадных средств; вторая четверть XIV в. — прогрессирующее использование огнестрельного оружия. Если основание северных крепостей объясняется преимущественно военно-политическими причинами, то их последующее усовершенствование все более зависело от развития военной техники, особенно артиллерийской. Влияние последней, с течением времени оказалось настолько ощутимым, что изменило весь характер защитных сооружений. Однако вплоть до конца периода новгородской самостоятельности оборона крепостей, как правило, была непреодолимой для штурмующих, возможно, потому, что инженерные усовершенствования преимущественно во второй половине XIV и второй четверти XV в. опережали эволюцию осадных средств. Совершенные для своего времени творения новой русской “огнестрельной” фортификации означили конечный рубеж развития прежних новгородских крепостей. Но опыт новгородцев по приспособлению укреплений во второй и третьей четвертях XV в. к пороховому оружию не прошел бесследно, он был использован в постройках пушечной эры. Наступившая эпоха “огнестрельных”крепостей контрастно оттенила свершения предшествующего времени. Каменные стражи Новгородской земли, как бы фрагментарно они не сохранились, предстают незаурядным свидетельством векового умения и мужества народа, отстоявшего свою землю в героическую эпоху борьбы за выживание и независимость.

    Использованная литература:

Кирпичников А. Н. Каменные крепости Новгородской земли. Л. , “Наука”, 1984. Воронин Н. Н. К итогам и задачам археологического изучения древнерусского города. КСИИМК, вып. XLI, 1951.

Монгайт А. Л. Оборонительные сооружения Новгорода Великого. Материалы и исследования по археологии СССР. №31.

Раппопорт П. А. Военное зодчество Западнорусских земель X – XIV вв. – МИА, 1967, №140. Клейненберг И. Э. Военно-морские действия новгородцев при отражении орденской агрессии 1443-1448гг. – Ист. СССР, 1958, №4.

Арциховский А. В. К истории Новгорода. “Исторические записки”, т. Х, 1941. Кирпичников А. Н. Древний Орешек. – Ист. СССР, 1970, №3.

Кирпичников А. Н. Отчет о раскопках Лавдожской крепости в 1974г. – ИА АН СССР.

Страницы: 1, 2, 3, 4