Лю-бо-пыт-ст-во его бы-ло без-гра-нич-но. Он до-ис-ки-вал-ся при-чи-ны вся-ко-го яв-ле-ния, да-же не-зна-чи-тель-но-го, ибо и та-кое мог-ло от-крыть но-вые про-сто-ры по-зна-нию.
Ка-ко-вы же бы-ли ре-зуль-та-ты всех этих во-про-сов, на-блю-де-ний упор-ней-ших по-ис-ков при-чи-ны и след-ст-вия, ра-зум-но-го ос-но-ва-ния, т.е. за-ко-но-мер-но-сти яв-ле-ний?
Ле-о-нар-до пер-вым сде-лал по-пыт-ку оп-ре-де-лить си-лу све-та в за-ви-си-мо-сти от рас-стоя-ния. Его за-пис-ки со-дер-жат пер-вые воз-ник-шие в че-ло-ве-че-ском уме до-гад-ки о вол-но-вой тео-рии све-та.
Най-ден-ные им, под-час на вы-со-ких го-рах, ос-тат-ки мор-ских жи-вот-ных яви-лись для не-го до-ка-за-тель-ст-вом пе-ре-ме-ще-ния су-ши и мо-ря, и он пер-вый ка-те-го-ри-че-ски от-верг биб-лей-ское пред-став-ле-ние о вре-ме-ни су-ще-ст-во-ва-ния ми-ра.
Ле-о-нар-до вскры-вал тру-пы лю-дей и жи-вот-ных, и его мно-го-чис-лен-ные ана-то-ми-че-ские этю-ды по-ра-жа-ют нас сво-ей точ-но-стью, бес-при-мер-ны-ми в те вре-ме-на по-зна-ния-ми. Он пер-вый оп-ре-де-лил чис-ло по-звон-ков в кре-ст-це у че-ло-ве-ка. Он хо-тел знать, как на-чи-на-ет-ся и как кон-ча-ет-ся жизнь, и про-де-лы-вал опы-ты с ля-гуш-ка-ми, у ко-то-рых уда-лял го-ло-ву и серд-це и про-ка-лы-вал спин-ной мозг. А не-ко-то-рые его за-ри-сов-ки фик-си-ру-ют бие-ние серд-ца сви-ньи, про-ко-ло-то-го длин-ной шпиль-кой.
Его ин-те-ре-со-ва-ла под-виж-ность че-ло-ве-че-ско-го ли-ца, от-ра-жаю-щая под-виж-ность че-ло-ве-че-ской ду-ши, и он стре-мил-ся изу-чить во всех под-роб-но-стях эту под-виж-ность. Он пи-сал: «Тот, кто сме-ет-ся, не от-ли-ча-ет-ся от то-го, кто пла-чет, ни гла-за-ми, ни ртом, ни ще-ка-ми, толь-ко бро-вя-ми, ко-то-рые со-еди-ня-ют-ся у пла-чу-ще-го и под-ни-ма-ют-ся у смею-ще-го-ся».
Но это на-блю-де-ние опять-та-ки на-до бы-ло про-ве-рить опы-том. И вот что, по до-шед-ше-му до нас сви-де-тель-ст-ву, де-ла-ет Ле-о-нар-до.
Од-на-ж-ды, за-ду-мав изо-бра-зить смею-щих-ся, он вы-брал не-сколь-ко че-ло-век и, близ-ко сой-дясь с ни-ми, при-гла-сил их на пир-ше-ст-во со свои-ми друзь-я-ми. Ко-гда они со-бра-лись, он под-сел к ним и стал рас-ска-зы-вать им са-мые не-ле-пые и смеш-ные ве-щи. Все хо-хо-та-ли, а сам ху-дож-ник сле-дил за тем, что де-ла-лось с эти-ми людь-ми под влия-ни-ем его рас-ска-зов, и за-пе-чат-ле-вал все это в сво-ей па-мя-ти.
По-сле ухо-да гос-тей Ле-о-нар-до да Вин-чи уда-лил-ся в ра-бо-чую ком-на-ту и вос-про-из-вел их с та-ким со-вер-шен-ст-вом, что ри-су-нок его за-став-лял зри-те-лей сме-ять-ся не мень-ше, чем смея-лись жи-вые мо-де-ли, слу-шая его рас-ска-зы.
Но, изу-чая че-ло-ве-ка как ана-том, как фи-ло-соф, как ху-дож-ник, как от-но-сил-ся к не-му Ле-о-нар-до? Страш-ней-шие фор-мы урод-ст-ва изо-бра-же-ны в его ри-сун-ках с та-кой по-ра-зи-тель-ной си-лой, что кажется, по-рой: он ра-ду-ет-ся урод-ст-ву, тор-же-ст-вую-ще вы-ис-ки-ва-ет его в че-ло-ве-ке. А ме-ж-ду тем сколь пле-ни-тель-ны об-ра-зы, соз-дан-ные его ки-стью! Слов-но пер-вые - это лишь уп-раж-не-ния в ве-ли-кой нау-ке по-зна-ния, а вто-рые - пло-ды это-го по-зна-ния во всей его кра-со-те.
В сво-их за-пис-ках Ле-о-нар-до да-ет ис-чер-пы-ваю-щий от-вет на во-прос, как он от-но-сил-ся к лю-дям:
«И ес-ли най-дут-ся сре-ди лю-дей та-кие, ко-то-рые об-ла-да-ют до-б-ры-ми ка-че-ст-ва-ми и дос-то-ин-ст-ва-ми, не го-ни-те их от се-бя, воз-дай-те им честь, что-бы не нуж-но им бы-ло бе-жать в пус-тын-ные пе-ще-ры и дру-гие уе-ди-нен-ные мес-та, спа-са-ясь от ва-ших коз-ней!»
Сре-ди всех ис-кусств да, по-жа-луй, сре-ди всех дел че-ло-ве-че-ских Ле-о-нар-до ста-вит на пер-вое ме-сто жи-во-пись. Ибо, ука-зы-ва-ет он, жи-во-пи-сец яв-ля-ет-ся «вла-сте-ли-ном вся-ко-го ро-да лю-дей и всех ве-щей». Это - не-от-ра-зи-мое сви-де-тель-ст-во глу-бо-кой убе-ж-ден-но-сти од-но-го из ве-ли-чай-ших жи-во-пис-цев, ко-гда-ли-бо жив-ших на све-те, в ве-ли-чии и все-по-ко-ряю-щей мо-щи сво-его ис-кус-ст-ва.
Мир по-зна-ет-ся че-рез чув-ст-ва, а глаз - по-ве-ли-тель чувств.
«Глаз, - пи-шет он, - есть око че-ло-ве-че-ско-го те-ла, че-рез ко-то-рое че-ло-век гля-дит на свой путь и на-сла-ж-да-ет-ся кра-со-той ми-ра. Бла-го-да-ря ему ду-ша ра-ду-ет-ся в сво-ей че-ло-ве-че-ской тем-ни-це, без не-го эта че-ло-ве-че-ская тем-ни-ца - пыт-ка».
В день ро-ж-де-ния ко-ро-ля при-шел по-эт и пре-под-нес ему по-эму, вос-хва-ляю-щую его доб-ле-сти. При-шел так-же и жи-во-пи-сец с порт-ре-том воз-люб-лен-ной ко-ро-ля. Ко-роль тот-час же об-ра-тил-ся от кни-ги к кар-ти-не. По-эт ос-кор-бил-ся: «О, ко-роль! Чи-тай, чи-тай! Ты уз-на-ешь не-что ку-да бо-лее важ-ное, чем мо-жет дать те-бе эта не-мая кар-ти-на!» Но ко-роль от-ве-тил ему: «Мол-чи, по-эт! Ты не зна-ешь, что го-во-ришь! Жи-во-пись слу-жит бо-лее вы-со-ко-му чув-ст-ву, чем твое ис-кус-ст-во, пред-на-зна-чен-ное для сле-пых. Дай мне вещь, ко-то-рую я мог бы ви-деть, а не толь-ко слы-шать».
Ме-ж-ду жи-во-пис-цем и по-этом, пи-шет еще Ле-о-нар-до, та-кая же раз-ни-ца, как ме-ж-ду те-ла-ми, раз-де-лен-ны-ми на час-ти, и те-ла-ми цель-ны-ми, ибо по-эт по-ка-зы-ва-ет те-бе те-ло часть за ча-стью в раз-лич-ное вре-мя, а жи-во-пи-сец - це-ли-ком в од-но вре-мя.
А му-зы-ка? Опять ка-те-го-ри-че-ский от-вет Ле-о-нар-до:
«Му-зы-ку нель-зя на-звать ина-че, как се-ст-рой жи-во-пи-си, ибо она есть пред-мет слу-ха, вто-ро-го чув-ст-ва по-сле зре-ния... Но жи-во-пись пре-вос-хо-дит му-зы-ку и по-ве-ле-ва-ет ею, по-то-му что не уми-ра-ет сра-зу же по-сле сво-его воз-ник-но-ве-ния, как не-сча-ст-ная му-зы-ка».
Но все-го это-го ма-ло. Жи-во-пись, ве-ли-чай-шее из ис-кусств, да-ет в ру-ки то-го, кто под-лин-ное ею вла-де-ет, цар-ст-вен-ную власть над при-ро-дой.
Итак, для Ле-о-нар-до жи-во-пись - выс-шее дея-ние че-ло-ве-че-ско-го ге-ния, выс-шее из ис-кусств. Это дея-ние тре-бу-ет и выс-ше-го по-зна-ния. А по-зна-ние да-ет-ся и про-ве-ря-ет-ся опы-том.
И вот опыт от-кры-ва-ет Ле-о-нар-до но-вые про-сто-ры, да-ли, до не-го не из-ве-дан-ные в жи-во-пи-си. Он счи-та-ет, что ма-те-ма-ти-ка - ос-но-ва зна-ния. И ка-ж-дая его жи-во-пис-ная ком-по-зи-ция плав-но впи-сы-ва-ет-ся в гео-мет-ри-че-скую фи-гу-ру. Но зри-тель-ное вос-при-ятие ми-ра не ис-чер-пы-ва-ет-ся гео-мет-ри-ей, вы-хо-дит за ее рам-ки.
За-гля-нув в безд-ну вре-ме-ни, ко-то-рое есть «ис-тре-би-тель ве-щей», он уви-дел, что все из-ме-ня-ет-ся, пре-об-ра-жа-ет-ся, что глаз вос-при-ни-ма-ет лишь то, что ро-ж-да-ет-ся пе-ред ним в дан-ный миг, ибо в сле-дую-щий вре-мя уже со-вер-шит свое не-из-беж-ное и не-об-ра-ти-мое де-ло.
И ему от-кры-лась не-ус-той-чи-вость, те-ку-честь ви-ди-мо-го ми-ра. Это от-кры-тие Ле-о-нар-до име-ло для всей по-сле-дую-щей жи-во-пи-си ог-ром-ное зна-че-ние. До Ле-о-нар-до очер-та-ния пред-ме-тов при-об-ре-та-ли в кар-ти-не ре-шаю-щее зна-че-ние. Ли-ния ца-ри-ла в ней, и по-то-му да-же у ве-ли-чай-ших его пред-ше-ст-вен-ни-ков кар-ти-на ка-жет-ся под-час рас-кра-шен-ным ри-сун-ком. Ле-о-нар-до пер-вый по-кон-чил с не-зыб-ле-мо-стью, са-мо-дов-лею-щей вла-стью ли-нии. И на-звал этот пе-ре-во-рот в жи-во-пи-си «про-па-да-ни-ем очер-та-ний». Свет и те-ни, пи-шет он, долж-ны быть рез-ко раз-гра-ни-че-ны, ибо гра-ни-цы их в боль-шин-ст-ве слу-ча-ев смут-ны. Ина-че об-ра-зы по-лу-чат-ся не-ук-лю-жи-ми, ли-шен-ны-ми пре-лес-ти, де-ре-вян-ны-ми.
«Дым-ча-тая све-то-тень» Ле-о-нар-до, его зна-ме-ни-тое «сфу-ма-то» - это неж-ный по-лу-свет с мяг-кой гам-мой то-нов мо-лоч-но-се-реб-ри-стых, го-лу-бо-ва-тых, ино-гда с зе-ле-но-ва-ты-ми пе-ре-ли-ва-ми, в ко-то-рых ли-ния са-ма ста-но-вит-ся как бы воз-душ-ной.
Мас-ля-ные крас-ки бы-ли изо-бре-те-ны в Ни-дер-лан-дах, но тая-щие-ся в них но-вые воз-мож-но-сти в пе-ре-да-че све-та и те-ни, жи-во-пис-ных ню-ан-сов, поч-ти не-за-мет-ных пе-ре-хо-дов из то-на в тон бы-ли впер-вые изу-че-ны и до кон-ца ис-сле-до-ва-ны Ле-о-нар-до.
Ис-чез-ли ли-не-ар-ность, гра-фи-че-ская же-ст-кость, ха-рак-тер-ные для фло-рен-тий-ской жи-во-пи-си кват-ро-чен-то. Све-то-тень и «про-па-даю-щие очер-та-ния» со-став-ля-ют, по Ле-о-нар-до, са-мое пре-вос-ход-ное в жи-во-пис-ной нау-ке. Но об-ра-зы его не ми-мо-лет-ны. Кре-пок их ос-тов, и креп-ко сто-ят они на зем-ле. Они бес-ко-неч-но пле-ни-тель-ны, по-этич-ны, но и не ме-нее пол-но-вес-ны, кон-крет-ны.
«Ма-дон-на в гро-те» (Па-риж, Лувр) - пер-вое впол-не зре-лое про-из-ве-де-ние Ле-о-нар-до - ут-вер-жда-ет тор-же-ст-во но-во-го ис-кус-ст-ва.
Со-вер-шен-ная согласованность всех час-тей, соз-даю-щая креп-ко спа-ян-ное еди-ное це-лое. Это це-лое, т.е. со-во-куп-ность че-ты-рех фи-гур, очер-та-ния ко-то-рых чу-дес-но смяг-че-ны све-то-те-нью, об-ра-зу-ет стройную пи-ра-ми-ду, плав-но и мяг-ко, в пол-ной сво-бо-де вы-рас-таю-щую пе-ред на-ми. Взгля-да-ми и рас-по-ло-же-ни-ем все фи-гу-ры объ-е-ди-не-ны не-раз-рыв-но, и это объединение ис-пол-не-но ча-рую-щей гар-мо-нии, ибо да-же взгляд ан-ге-ла, об-ра-щен-ный не к дру-гим фи-гу-рам, а к зри-те-лю, как бы уси-ли-ва-ет еди-ный му-зы-каль-ный ак-корд композиции. Взгляд этот и улыб-ка, чуть оза-ряю-щая ли-цо ан-ге-ла, ис-пол-не-ны глу-бо-ко-го и за-га-доч-но-го смыс-ла. Свет и те-ни соз-да-ют в кар-ти-не не-кое не-по-вто-ри-мое на-строе-ние. Наш взгляд уно-сит-ся в ее глу-би-ны, в ма-ня-щие про-све-ты сре-ди тем-ных скал, под се-нью ко-то-рых на-шли при-ют фи-гу-ры, соз-дан-ные Ле-о-нар-до. И тай-на, ле-о-нар-дов-ская тай-на, скво-зит и в их ли-цах, и в си-не-ва-тых рас-ще-ли-нах, и в по-лу-мра-ке на-вис-ших скал. А с ка-ким изя-ще-ст-вом, с ка-ким про-ник-но-вен-ным мас-тер-ст-вом и с ка-кой лю-бо-вью рас-пи-са-ны ири-сы, фи-ал-ки, ане-мо-ны, па-по-рот-ни-ки, все-воз-мож-ные тра-вы.
«Раз-ве ты не ви-дишь, - по-учал Ле-о-нар-до ху-дож-ни-ка, - как мно-го су-ще-ст-ву-ет жи-вот-ных, де-ревь-ев, трав, цве-тов, ка-кое раз-но-об-ра-зие го-ри-стых и ров-ных ме-ст-но-стей, по-то-ков, рек, го-ро-дов...»
«Тай-ная ве-че-ря» - ве-ли-чай-шее тво-ре-ние Ле-о-нар-до и од-но из ве-ли-чай-ших про-из-ве-де-ний жи-во-пи-си всех вре-мен - дош-ла до нас в по-лу-раз-ру-шен-ном ви-де.
Эту ком-по-зи-цию он пи-сал на сте-не тра-пез-ной ми-лан-ско-го мо-на-сты-ря Сан-та Ма-рия дел-ле Гра-цие. Стре-мясь к наи-боль-шей кра-соч-ной вы-ра-зи-тель-но-сти в сте-но-пи-си, он про-из-вел не-удач-ные экс-пе-ри-мен-ты над крас-ка-ми и грун-том, что и вы-зва-ло ее бы-строе по-вре-ж-де-ние. А за-тем до-вер-ши-ли де-ло гру-бые рес-тав-ра-ции и... сол-да-ты Бо-на-пар-та. По-сле за-ня-тия Ми-ла-на фран-цу-за-ми в 1796г. тра-пез-ная бы-ла пре-вра-ще-на в ко-нюш-ню, ис-па-ре-ния кон-ско-го на-во-за по-кры-ли жи-во-пись гус-той пле-се-нью, а за-хо-див-шие в ко-нюш-ню сол-да-ты за-бав-ля-лись, швы-ряя кир-пи-ча-ми в го-ло-вы ле-о-нар-дов-ских фи-гур.
Судь-ба ока-за-лась жес-то-кой ко мно-гим тво-ре-ни-ям ве-ли-ко-го мас-те-ра. А ме-ж-ду тем, сколь-ко вре-ме-ни, сколь-ко вдох-но-вен-но-го ис-кус-ст-ва и сколь-ко пла-мен-ной люб-ви вло-жил Ле-о-нар-до в соз-да-ние это-го ше-дев-ра.
Но, не-смот-ря на это, да-же в по-лу-раз-ру-шен-ном со-стоя-нии «Тай-ная ве-че-ря» про-из-во-дит не-из-гла-ди-мое впе-чат-ле-ние.
На сте-не, как бы пре-одо-ле-вая ее и уно-ся зри-те-ля в мир гар-мо-нии и ве-ли-че-ст-вен-ных ви-де-ний, раз-вер-ты-ва-ет-ся древ-няя еван-гель-ская дра-ма об-ма-ну-то-го до-ве-рия. И дра-ма эта на-хо-дит свое раз-ре-ше-ние в об-щем по-ры-ве, уст-рем-лен-ном к глав-но-му дей-ст-вую-ще-му ли-цу - му-жу со скорб-ным ли-цом, ко-то-рый при-ни-ма-ет свер-шаю-щее-ся как не-из-беж-ное.
Страницы: 1, 2, 3, 4
