Таким образом, говорить сегодня о сложившейся гармонии между традиционными исламскими ценностями, с одной стороны, и секулярным вестернизированным истеблишментом, с другой, никак не приходится. И ниже мы увидим, что это становится одной из острых проблем дальнейшего развития демократии.
Любой справочник по Турции сообщит, что 99% населения страны - мусульмане. Нельзя отрицать огромного значения кемалистских реформ, превративших страну в современное государство, претендующее на роль супердержавы регионального масштаба. Но приходится признать, что политика культурной вестернизации и секуляризации затронула в основном верхние слои общества. Она разделила последнее на две неравные части: провинциальную глубинку, приверженную традиционным ценностям, и сравнительно узкие городские слои, в основном интеллигенцию, с ее вестернизированной культурой и восприятием лаицизма (секуляризма) почти как атеизма.
Позже однако и в городах сформировалась довольно широкая социальная база происламского движения. В процессе бурной урбанизации, сопровождавшем, как указывалось выше, кемалистскую революцию, многие тысячи обездоленных крестьян потянулись в города и заселили кварталы геджеконду (трущоб). Если в 60-70-е гг. в этих городских районах наивысшей социальной напряженности были довольно сильны позиции левых, то в 80-90-е стало преобладать влияние исламистов.
В условиях однопартийного режима партийно-правительственная кемалистская бюрократия была главной силой, обеспечивавшей проведение реформ сверху. Начиная с 70-х гг. исламисты оформились в политическую партию (неоднократно запрещавшуюся, но возрождавшуюся под другими названиями) и стали принимать участие в правительственных коалициях, пользуясь этим для укрепления своей базы среди бюрократии и даже интеллигенции. В результате исламисты стали одерживать успехи на выборах не только в провинции, но и в городах: в частности, провели своего сторонника на пост мэра Стамбула, города, традиционно считавшегося оплотом компрадорских, враждебных исламу слоев.
Находясь в 70-е гг. у власти в коалиции с НРП, исламская Партия национального спасения (ПНС) добилась приравнения в правах исламских школ (имам-хатипов) к секулярным средним школам, в результате чего выпускники первых получили возможность поступать в университеты, что повлекло за собой рост поддержки исламского движения со стороны студенческой молодежи.
Рассматривая здесь основные причины роста влияния исламского движения в Турции, мы должны сразу же подчеркнуть турецкую специфику этого движения. Оно развивалось (или возрождалось) в условиях активного и длительного осуществления политической вестернизации Турции, когда в стране оформилась и достаточно глубоко укоренилась многопартийная система, осваивались стандарты западной демократии. С другой стороны, эти условия характеризовались тем, что уже в 20-е годы кемалисты нанесли решающие удары по верхушке мусульманских религиозных деятелей во главе с султаном-халифом. Правоверные мусульмане Анатолии не поддержали эту верхушку, поскольку она как бы сомкнулась с оккупировавшими Стамбул англичанами, хотя одно время освободительное движение и развивалось под флагом «освобождения халифа из рук неверных». В то же время рядовые служители культа в Анатолии поддержали кемалистское движение против западных оккупантов. Как бы то ни было, в результате освободительного движения и последующего активного проведения политики секуляризации силы мусульманского духовенства в Турции были очень ослаблены.
По этим причинам в Турции процесс подъема исламского движения проходил не за счет активизации непосредственно мусульманского духовенства, а благодаря возможностям политического плюрализма, вестернизированной политической системы и получил конкретное воплощение в форме создания происламской политической партии в рамках действовавших законов.
Надо напомнить, что один из ударов, нанесенных кемалистами по «чалмоносному фронту», заключался в том, что в 1925 г. были запрещены мусульманские ордена и секты - тарикаты (суфийские брат-ства), закрыты дервишские обители - текке и завие, а также введен составленный по западноевропейскому образцу гражданский кодекс вместо отмененных шариатских гражданско-правовых норм.
Однако реальное положение в сегодняшней Турции таково, что хотя, насколько нам известно, никто этого акта Ататюрка формально не отменял, некоторые мусульманские секты - тарикаты полулегально как бы продолжают действовать. Большое оживление в их деятельности наблюдалось после прихода к власти в 1950 г. Демократической партии. Ее победу на выборах они объявили «победой ислама». Особую активность проявляла тогда секта нурджистов, основанная шейхом СаидиНурси, выступавшим за восстановление норм шариата и заявлявшим, что «конституция - это ислам».
Интересно, что шейх имел контакты с руководителями ДП и пользовался их поддержкой. Он беспрепятственно совершал поездки по стране, «выходя к народу» с проповедями. Указывая на тысячи своих мюридов (послушников), он заявил: «Я обеспечу Демократической партии поддержку на выборах, если ислам займет подобающее место в стране»17. Контакты некоторых правоцентристских руководящих деятелей Турции с полулегальными тарикатами имели место и в дальнейшем. Этим отличался например, лидер Партии отечества, в последующем президент страны Тургут Озал. Но связи, как и во времена ДП, носили обоюдовыгодный характер, «работали» на повышение его популярности среди верующих. При этом сам Т.Озал был убежденным сторонником Запада.
Турецкие СМИ приводят очень редкие и отрывочные сведения о деятельности полулегальных тарикатов. В 90-е годы в печати появ-лялась информация об активности руководителя нурджистов Фетхул-лахаГюлена, его контактах с лидером другой правоцентристской партии - Партии верного пути - Тансу Чиллер. При этом последняя, известная в Турции своими особыми пристрастиями к США, также стремилась использовать эти контакты для обеспечения себе поддержки на выборах со стороны верующих.
Видимо, секты, со своей стороны, через такие взаимоотношения ищут пути восстановления и упрочения своих позиций в секулярном государстве.
В современной турецкой прессе, особенно ориентированной на Запад, проявляется тенденция объединять под термином «исламская опасность» и происламски настроенную политическую партию, и исламских фундаменталистов, и исламские секты - тарикаты, и экстремистские, террористические исламские структуры. А между тем все это - далеко не одно и то же.
Что касается происламской Партии Фазилет (Партии добродетели), то она создана в строгом соответствии с положениями конституции и закона о политических партиях. В ее программе подчеркивается, что вся деятельность партии должна осуществляться «на базе принципов Ататюрка и демократического, светского, правового государства».
Наиболее «происламские» положения программы заключены в следующих идеях. Турция обладает достаточным историческим и культурным потенциалом, чтобы вернуть себе международный статус такого государства, которым в течение шести веков была Османская империя. Одна из главных задач государства - гарантия свободы религиозных верований... Лаицизм - это обеспечение свободы совести и религиозных верований. Среди основных целей партии - верховенство национальной воли, свобода мысли, религии и совести, национальное единство. Необходима подготовка в системе образования людей со свободой мысли и совести, с высоким моральным уровнем. Подчеркивается важность семьи как основной социальной ячейки общества. В сфере культуры и искусства следует развивать национальные ценности. Основа экономической политики партии - переход от ренты (ростовщичества) к производству. С исторической и геополитической точек зрения Турция не может быть простым сателлитом некоторых центров, существующие связи с ЕС и США должны быть пересмотрены... Необходимо укреплять братские связи с исламскими странами, особенно с тюркскими республиками18.
В целом такой же характер носили «происламские» установки предшественницы Партии Фазилет - Партии Рефах (Партии благоденствия). Никаких указаний в программных установках как Рефах, так и Фазилет, равно как и в их практической деятельности на то, что они стремились подорвать конституционные основы государства, мы не обнаружим. Правда, вполне можно допустить наличие в этих партиях групп людей, имеющих фундаменталистские устремления и желающих возвести роль ислама и шариата на уровень, угрожающий принципу лаицизма. Турецкий автор указывал в частности на поддержку Партии Рефах не только провинциальными мелкими торговцами и ремесленниками (эснаф), но и «тайной сетью двух главных неформально организованных религиозных групп - накшбенди и нурджистов»19.
Что касается поддержки сект, то, как мы видели раньше, нурджисты поддерживали партии с противоположной Рефах ориентацией - прозападной. Видимо, эта поддержка во всех случаях носила конъюнктурный характер - поиск возможностей для улучшения своего положения. В целом же в деятельности обеих происламских партий невозможно было обнаружить явных, вопиющих, так сказать, нарушений принципов кемализма.
Теперь о фундаменталистах. Ныне появилась тенденция непременно придавать этому термину зловеще отрицательный характер. Но, как мы полагаем, исконное значение этого термина - возврат к конфессиональным первоисточникам, со временем, по мнению фундаменталистов, замутненным, искаженным; стремление к неукоснительному следованию этим первоисточникам. В этом нет ничего криминального. Например, в США ныне ширится движение христианских фундаменталистов, обеспокоенных падением морали, забвением христианских ценностей.
Другое дело, когда фундаментализм приобретает фанатичный характер, и люди берутся за оружие, чтобы доказать свою правоту и покарать инакомыслящих. Либо создаются террористические организации, чтобы с оружием в руках доказывать преимущества и права своей конфессии.
Вернемся, однако, к конкретным событиям в Турции, в частности, к итогам парламентских выборов 1995 г. Они означали принципиально новую расстановку политических сил. До сих пор борьба за голоса избирателей шла в основном между двумя политическими полюсами - правоцентристским и социал-демократическим (левоцентристским). Между ними были существенные разногласия по вопросам внутренней политики, но в вопросах внешней политики оба полюса сохраняли четко выраженный прозападный характер, выступали за тотальную вестернизацию. После выборов 1995 г. размежевание прошло в иной плоскости, образовались два новых полюса. На одном из них сосредоточились все прозападные силы - и правоцентристы, и социал-демократы, а на другом - Рефах, выступившая за известную переориентацию на исламский мир.
В результате все западники объединились, чтобы не допустить, пусть ценой нарушения демократической процедуры, прихода к власти лидера РефахН.Эрбакана. Правительственный кризис не только не получил разрешения, но, наоборот, обострился, грозя перейти в системный. Как покажут последующие события, он практически перманентно длился до следующих выборов 1999 г.
Лишь в июне 1996 г. был создан коалиционный кабинет в составе Рефах и ПВП. Премьером стал Н.Эрбакан, но по утвержденным меджлисом условиям коалиции, через два года его на этом посту должна была заменить лидер ПВП Т.Чиллер. Западники пошли на создание такой коалиции, боясь дальнейшей затяжки кризиса в условиях острой социально-политической нестабильности и возможного вмешательства армии. Кроме того, они полагали, что отстранение Н.Эрбакана от участия в кабинете чревато опасностью его полной победы на следующих выборах.
Страницы: 1, 2, 3, 4
