Таким образом, социальная структура дореволюционного общества развивалось преимущественно по пути маргинализации, пауперизации люмпенизации. Причем наряду с аграрной периферией, зонами их аккумуляции выступали и города. Под прямым воздействием социально-экономических и политических факторов формировалось и структура массового сознания.

1.2 Товарные отношения в воспроизводстве крестьянского хозяйства

По мере реализации принципов и методов новой экономической политики народнохозяйственный организм страны начинал выходить из кризисного состояния. Уже в середине 20-х годов динамика важнейших макроэкономических показателей приблизилась к уровню, приемлемому как с точки зрения задач восстановления экономического потенциала, так и в плане его дальнейшего наращивания. Особенно разительные сдвиги произошли в аграрном секторе, где наметился устойчивый рост валовой и товарной продукции, несоизмеримо возросла роль рынка.

Хотя по скорости своего протекания восстановительные процессы не были синхронны и по времени завершения несколько разнились в пределах того или иного региона, они тем не менее стали повсеместно распространенной тенденцией, эффективность которой была абсолютна как в центре, так и на периферии. В этом отношении не представлял исключения и Казахстан. Здесь позитивные изменения нашли преломление в целом ряде сторон экономической жизни.

Весьма симптоматичные признаки обнаруживались в ауле. Среди них можно указать, например, на то обстоятельство, что начиная со второй половины 20-х годов экономика казахского хозяйства стала демонстрировать усиливающуюся соподчиненность фактору товарно-денежных связей. На уровне тенденции, абстрагированной от строгих хозяйственно-структурирующих и социально-стратифицирующих характеристик, данный момент фиксируется довольно обширным комплексом прямых и косвенных свидетельств.

А представления эти в своей совокупности подводят к сугубо однозначному выводу, признающему наличие определенного прогресса в инфильтрации товарно-денежных отношений в сферу хозяйственных интересов аула. В качестве подтверждения можно вспомнить известные бюджетные обследования, проведенные в Уральской губернии Е.М.Тимофеевым или смешанные описания бюджетов аульно-сельских хозяйств Актюбинской Уральской и Кустанайской губерний, или бюджетно-описательные опыты, осуществленные в пределах однопроцентной выборки, адекватно отражавшей свойства генеральной совокупности из 2387 хозяйств, обследованных экспедицией Среднеазиатского университета в Алматинском уезде Джетысуйской губернии (1926 г.). Результаты анализа выявили существенно возросший объем рыночных связей казахского хозяйства, при котором денежная часть поступлений с рынка почти в пять раз превышала поступления по натуральному товарообмену (соответственно 82,6 и 17,4 %).

Аналогичную картину воссоздают материалы северной зоны. Изыскания 1927 года, охватившие относительно пространный массив казахских хозяйств южной части Омской губернии (выборка составила 3500 хозяйств), показали, что все они, так или иначе, включались в устойчивые контакты с рынком. Характерно также, что из расчета в среднем на одно хозяйство наблюдалось положительное сальдо товарных отношений: если приобретения на рынке составили эквивалент, равный 40,3 рублей, то величина товарного отчуждения выразилась в сумме 160,5 рублей [12].

Необходимо отметить, что в архивных фондах ЦГА КазССР встречаются разрозненные, статистически оформленные выдержки фрагменты необработанных крестьянских бюджетов. В отличие от многократно субъективизированных источников (а к таковым относятся и бюджетные обследования, так как они не раз подвергались извлечениям, различной методической и концептуальной обработке) здесь есть возможность обнаружить исходные, в основе своей первичные сведения, которые в ряде случаев обладают повышенной информационной отдачей. Признаки, указывающие на определенное распространение в казахском ауле атрибутов товарно-денежных отношений, в своем неявном виде содержатся и в других материалах, нуждающихся в логико-опосредованной интерпретации. Напомним, что большой их объем просматривается во всевозможных данных о внутриотраслевых пропорциях валовой и товарной продукции, динамике товарооборота, итоговых сводках о сельскохозяйственных заготовках, статистических обзорах по кредитным отношениям и т. п.

Так, через динамический ряд, выражающий погодовое движение процентного отношения товарной части продукции к валовой, рельефно прослеживается рост товарности в сельском хозяйстве, взятом как отрасль народнохозяйственной структуры. Действительно, сдвиги очевидны: в 1925-1926 годы товарный выход составил 35,7%, а уже в 1927-1928 годы более 40 %. Качественная эволюция наблюдается и на уровне дифференцированного среза с подразделением на животноводство и полеводство. Валовая продукция животноводства выросла с 244 700 тысяч рублей в 1925-1926 годы до 299 600 тысяч рублей в 1928-1929 г., а ее товарная доля соответственно с 54 924 тысяч рублей до 88 888 тысяч рублей, достигнув примерно 30%. По некоторым видам продукции товарный выход определялся в еще более ощутимых размерах. По шерсти он приблизился к 50 % [13].

Оценки, вытекающие по мере рассмотрения объемов валовой и товарной продукции животноводства, можно уверенно экстраполировать на казахские сельские структуры, так как на их долю приходилось более 85 % общего поголовья всех видов скота, учтенного плановыми органами республики в 1928-1929 года. Более сложных вычленений требуют статистические выкладки по полеводству, поскольку известно, что носителями, земледельческого хозяйственно-культурного типа в Казахстане выступали преимущественно крестьянские хозяйства деревни, станицы и кишлака. Тем не менее, и эти измерения могут вывести на косвенное обозначение динамики товарно-денежных связей казахских хозяйств, ибо во второй половине 20-х годов роль последних в земледелии достигла того «порога чувствительности», при котором уже улавливались функциональные взаимосвязи.

Как видно, посевы казахских хозяйств в 1929 году увеличились по сравнению с базовым 1920 года на 129%. При этом надо подчеркнуть, что развитие казахского земледелия сказалось не только на возрастании валового продукта полеводства -- оно стало активно участвовать в формировании его товарного сегмента. На это обстоятельство прямо указывают многочисленные отчеты тех лет, В одном из них, например, отмечалось: «В Актюбинском округе... наблюдается громадное расширение казахских посевов, за счет которых в значительной степени приходится отнести громадный рост хлебозаготовок». Подобные сведения дают повод к проведению некоторых параллелей между ростом товарности полеводства вообще и развитием товарно-денежных отношений собственно в ауле. Именно в этом смысле представляют интерес приведенные ниже данные по росту валовой и товарной продукции в полеводстве, которые могут быть прокомментированы и как определенное свидетельство оживления рыночных связей в среде казахских хозяйств.

За показателями товарности животноводства и полеводства проглядывает достаточно видимый образ товарно-денежных связей в казахском ауле. Этот же факт отражают данные о динамике заготовок сельскохозяйственной продукции государственными и кооперативными организациями (тысяч рублей).

В 1928 году только по четырем приведенным позициям было заготовлено сельскохозяйственной продукции на сумму более чем в 3 раза превышавшую уровень 1925 года. По другим видам заготовок физические объемы возросли еще более резко: по пшенице в 6, ржаным в 17, конскому волосу в 4 раза и т.д. Следует учитывать, что наряду с государственными и кооперативными организациями заготовительными операциями занимался частный сектор. В 1927-1928 года его доля в заготовках шерсти составила 15%, мяса 41 и т. д. Отмеченное обстоятельство расширяет масштабы заготовок, существенная часть которых приходилась на казахские хозяйства, способствуя их втягиванию в сферу товарно-денежных связей. В этом же направлении оказались действенными мероприятия по государственной контрактации. В 1928-1929 годы по ее линии на заготовку лишь шерсти и каракуля в казахские хозяйства было направлено авансов на сумму около 3 млн. рублей, что можно рассматривать как еще один штрих к представлениям о товарно-денежных связях в ауле.

На вопрос об интенсивности процессов обращения немалый свет проливают материалы, фиксирующие движение товарооборота. Однако содержащаяся здесь информация как бы снимает стратифицированность товарного спроса и предложения, поскольку носит широко обобщенный характер и представляет весь контингент участвовавших в торговых сделках контрагентов. Применительно же к нашему аспекту требуется конкретизация по поводу собственно аульных хозяйств. И хотя поиск таких данных оказался малоэффективным, все же можно восполнить образовавшийся пробел за счет многочисленных сведений по ярмарочной торговле, которая по самой своей сути была ориентирована на специфику сельскохозяйственного производства в ауле с его территориальной рассредоточенностью, сезонным поступлением товарной массы и ее нестабильным объемом, удаленностью от рынков сбыта и транспортных коммуникаций [14].

В самом деле, ярмарки как форма организации торговли оптимально соответствовали ритмо-режимным традициям хозяйственной жизни общинных структур. Превращаясь на время в стационарные центры рыночных контактов, они привлекали значительные массы казахских хозяйств. Об одной из таких ярмарок в то время писалось: «...Куяндинская ярмарка притягивает к себе кочевников даже из самых отдаленных углов. Небольшой пикет Куянды на этот месяц превращается в огромный «джайляу», покрытый на десятки километров юртами и стадами. На ярмарке можно встретить целые аулы Прибалхашье и соседних кочевых районов Акмолинской и Джетысуйской губерний и уездов Семипалатинской губернии. Съезд казахов на ярмарку в среднем за последние годы определялся в 35-40 тысяч человек».

Статистика товарооборота ярмарок была в рассматриваемые годы весьма динамична. Например, по упоминавшейся Куяндинской ярмарке в 1928 году объем продаж в 48 раз превысил уровень 1923 года. В целом же оборот краевого ярмарочного торга в 1928 года составил 17 462 313 рублей, что для тех условий было немало. А ведь помимо краевых ярмарок в 20-е годы работало несколько десятков ярмарок губернского и местного значения. Коррекция на локальные рынки, несомненно, потребовала внесения поправок в сторону увеличения итоговых сумм, так как почти на всех ярмарках явно преобладала тенденция к увеличению объемов торговых операций. Важно также учитывать, что ярмарками не исчерпывалась вся обменная инфраструктура в Степи. Например, в таких округах, как Актюбинский, Джетысуйский, Адаевский, на ярмарочный торг приходилось 23% сельского товарооборота, в Семипалатинском 14, в Сырдарьинском 10.

Заметное оживление происходило на денежном рынке, то есть в сфере кредитных отношений. В 1927-1928 годы инвестиции только по линии сельскохозяйственного кредита составили 17 548 тысяч рублей против 7 481 тысяч рублей в 1925-1926 годы. Возросло количество аульных хозяйств, включившихся в систему организованного кредита. На начало июля 1925 года в КАССР насчитывалось около 100 казахских и 67 смешанных кредитных сельскохозяйственных товариществ, которые объединяли 22 758 хозяйств. На 1 октября 1927 года уже 102 379 жителей аула являлись членами кредитной кооперации. Однако наиболее значительная часть казахских хозяйств вынужденно пользовалась «услугами» неорганизованного денежного рынка, где кредиторами выступали торговцы-посредники, ростовщики, зажиточные и байские хозяйства.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18