Этого не должно случиться с нынешней Россией, и это - фундаментальная посылка российского консерватизма. Отсюда и органический (а не фанатический) антикоммунизм Путина. Он не борется против КПРФ, его борьба - за коммунистический электорат. Он признает КПРФ в качестве важного политического института, считает ее "системообразующей партией". Но он против идеологического радикализма коммунистов - "в свое время они все конфисковали и обобществили, вплоть до кур... Есть опасность, что все это может повториться". Перспективу для коммунистов в России он видит в отходе от "радикальных элементов в своей программе и идеологии", в постепенном превращении "в социал-демократическую партию европейского толка". Иначе - политические задворки. Интервью: Время МН, 27 сентября 1999. С.1-2. К числу нерадикальных российских идеологий Путин относит либерализм и "русскую идею". Его интерпретация последней заслуживает внимания. Полтора столетия этот идейно-духовный комплекс будоражит умы и души наших сограждан. Даже Госдума прошлого созыва устраивала слушания по "русской идее"! Путин свел ее к четырем ценностным установкам - державности и патриотизму, государственничеству и социальной солидарности. Без эмоций и оценок, лишь в качестве описания типичной российской ментальности, которая вся - о государстве. Как же при таком "государственничестве" консерватизм Путина может быть либеральным? Вспомним набор либеральных идей-ценностей: права и свободы личности, конкурентная рыночная экономика, распределительная (а не уравнительная) справедливость. Не они ли легитимизируют сложившийся в последнее десятилетие российский порядок? И если да, то вопрос в ином: может ли его консерватизм не быть либеральным?! А тезис о "сильном государстве" глубоко обоснован именно в либеральной отечественной традиции, - достаточно вспомнить Бориса Чичерина и Петра Струве. Вообще же природа консервативной идеологии такова, что она легко поступается "идеей" ради "живой жизни". Не о циничной безыдейности или оппортунистическом прагматизме тут речь. От своей опорной партии он прямо требует системы идей, которые "должны быть сильнее власти денег". Но он никогда не допустит тотальной власти идей над жизнью. И не случайно на встрече со своими доверенными лицами Путин конкретизировал "пресловутую национальную идею" как "требование к власти отвечать за свои слова, за свои обещания конкретными действиями и результатами".

Политический стиль Путина определить нелегко по ряду причин. В интервью Николаю Сванидзе Путин объяснил, что как премьеру ему было бы выгодно в ходе распределения постов поддержать правых - правительство будет вносить в Думу пакет либеральных законов. Но как глава государства Путин видит свою задачу в том, чтобы соблюсти политический баланс и отдать коммунистам пост спикера и десяток комитетов. Левые, которым принадлежит треть политического спектра, должны своим представительством в Думе отражать структуру интересов в стране. Политическая стилистика консолидации, а не разделения ("политическая конфронтация исчерпала себя" - из речи на съезде "Единства") предполагает некую неопределенность. Компромисс создается как минимум двумя партнерами, и заранее предсказать точные координаты результирующей политической линии невозможно. Коммерсант-Ъ.- Daily .- 1999. - 6 ноября.

И, тем не менее, почерк Путина-политика различим. Это политик современного типа, а не "традиционный" или "харизматический" лидер. По Максу Веберу, такой политик осуществляет свое "господство в силу "легальности", в силу веры в обязательность легального установления и деловой "компетентности", обоснованной рационально созданными правилами". Очевидно, что Путин не доверяет сочинениям в жанре "500 дней". Открытое письмо избирателям - программа, соответствующая его личностно-идеологической стилистике. Она исходит из консервативных ценностей - "моральные устои", "семья", "патриотизм" - и нацелена на превращение жизни россиян в "достойную". Сегодня эти ценности "проблематизированы", ибо нет государственной воли, нет общеобязательных правил, нет общепризнанного распределения собственности. Гуревич В. Владимир Путин. Родители. Друзья. Учителя. - СПБ., 2004.-С.59.

Перечень проблем задает алгоритм их решения: государство будет действовать (в этом смысле его станет "больше" и оно станет "сильнее") через утверждение единообразных правил в экономической деятельности ясно определенных собственников (включая само государство). Перечень приоритетов столь же прост: борьба с бедностью, защита экономики от чиновничье-бандитского рэкета (первое через второе), возрождение личного достоинства и внешняя политика национальных интересов (второе - через первое).

Фактическое отсутствие оппозиции Путину породило среди части комментаторов предположения о "конце политики в России". По их мнению, исход возникающих конфликтов заранее предрешен в пользу Кремля, сопротивление президентским инициативам порой бессмысленно. Формально определенная логика в подобных доводах есть. Но это лишь поверхностный взгляд. В российской политической жизни по-прежнему сохраняются основы для острейшей конкурентной борьбы. Во-первых, внутри правящей коалиции борются несколько групп - "петербуржцы" во главе с Сергеем Ивановым, "реформаторы" во главе с Анатолием Чубайсом, "семья" (или "старомосковская" группа) во главе с Александром Волошиным. Сам Путин, несмотря на очевидную близость к "петербуржцам" и отчасти к "реформаторам", поощряет эту борьбу. Он не готов полностью игнорировать интересы "Семьи", к тому же он рассчитывает, что, противоборствуя между собой, конкурирующие "кланы" будут обращаться за поддержкой к президенту, что будет подчеркивать политический вес Путина - на его прерогативы в такой ситуации никто посягать не станет. Во-вторых, нынешняя расстановка сил базируется на относительном финансовом благополучии: экономический рост после девальвации и приток нефтедолларов создали определенный запас прочности. Исполнительная власть способна удовлетворить аппетиты основных лоббистских групп. Но эффект от девальвации постепенно исчерпывается, а мировые цены на нефть идут вниз. Рано или поздно президенту и правительству придется пожертвовать интересами части претендентов на "бюджетный пирог" (поскольку имеющихся в распоряжении власти ресурсов всегда недостаточно для удовлетворения аппетитов всех претендентов на них). Естественно, лоббисты, за которыми стоят крупные отрасли и регионы, попытаются принять ответные меры, дабы продемонстрировать Кремлю и правительству свою значимость. В-третьих, продолжается борьба вокруг формулирования политического курса исполнительной власти. Линия поведения Путина эклектична и включает в себя элементы различных - подчас противоречащих друг другу - стратегий. Судя по многим признакам, российский президент не намерен делать окончательный выбор в пользу какого-либо из сценариев, провоцируя тем самым конкуренцию между приверженцами разных программ. Геворкян Н., Тимакова Н., Колесников А. От первого лица. Разговоры с Владимиром Путиным.- М., 2004. -С.74-?5 Поэтому речь идет не о том, продолжается ли в России политическая борьба, а о том, в какой форме она идет - публичной или кулуарной. За прошедший год усилиями Кремля накал политической борьбы заметно снизился. Исполнительная власть, стремясь продемонстрировать обществу и элите свою силу, предприняла значительные усилия по нейтрализации оппозиционных сил, а также негосударственных масс-медиа. Это было обусловлено как слабостью оппозиции, так и присущей многим высшим чиновникам уверенностью, что нейтрализация публичных политических институтов укрепляет властную вертикаль. Как представляется, вскоре высшим руководителям страны предстоит убедиться в ошибочности такой точки зрения. Более того, исполнительная власть вынуждена будет признать необходимость публичной конкуренции. Формальным поводом к этому может стать особая роль, которую придают политическим свободам западные партнеры России (не случайно, например, Путину придется постоянно делать оговорки о приверженности свободе слова). Однако для этого есть и внутренние причины. "Кулуарная" борьба не только стимулирует коррупцию среди госаппарата, делает для высших чиновников ситуацию в стране непрозрачной, что ведет к принятию неверных решений. Ярким примером этого может служить ситуация с губернаторскими выборами. Импульсивно центральная власть хотела бы перейти к практике назначения губернаторов, однако ей приходится признать, что местные выборы играют роль важнейшего и уникального индикатора положения в регионе. Геворкян Н., Тимакова Н., Колесников А. От первого лица. Разговоры с Владимиром Путиным.- М., 2004. - С.79-81.

Большая часть комментаторов, оценивающих политическую ситуацию в России, избегает аналогий между сегодняшним положением в стране и историческим опытом - за исключением разве что излюбленных, но, как правило, малопродуктивных и не адаптированных к местным условиям споров о возможности «русского Пиночета». Причины этого кроются как в широко распространенном восприятии «эпохи Путина» как уникальной, так и в неготовности общества осмыслить опыт истории России XX века. Недооценивать значение задачи «вписывания» нынешней ситуации в общеисторической контекст вряд ли следует. Человеческий ум привык мыслить аналогиями - это относится не только к наблюдателям, но и к политикам, которые зачастую принимают решения, опираясь на собственные представления (порой мифологические) о своих предшественниках. В редких дискуссиях об исторических корнях нынешней ситуации вспоминают об эпохе «раннего Брежнева» (вторая половина 1960-х годов), когда наряду с признаками робких экономических реформ происходило постепенное «замораживание» политических свобод, а во внешней политике имел место рост агрессивных настроений со стороны Советского Союза. Иногда предпринимаются попытки сравнить «раннего Путина» с «ранним Сталиным». Экспресс-Хроника, № 46(601), 13 декабря 1999. Правда, не все подобные сравнения выглядят в пользу Путина. Так, Брежнев обеспечил себе прочные позиции, уступив значительную часть власти местным политическим элитам. Итогом нараставших в период брежневского правления внутренних противоречий стали дезинтеграция страны, острейший экономический кризис и поражение Советского Союза в «холодной войне». Сравнения со Сталиным при некотором кажущемся сходстве все же довольно поверхностны. Путь Сталина к власти сопровождался колоссальным перенапряжением власти, жесточайшими мерами в политике и экономике. Пока Путин не демонстрировал готовность к подобным шагам (эффективность которых, впрочем, тоже не гарантирована). Наоборот, компромиссность шагов российского президента породила среди части экспертов убеждение, что Путин относится к категории людей, не способных сказать «нет». К тому же не стоит преувеличивать эффективность сталинской модели управления (например, в период второй мировой войны государству пришлось идти на заметные послабления и в экономике, и в идеологии).

Значительно реже говорят об опыте «борьбы за укрепление государственности» 1990-х годов. На рубеже 1990-91 годов советское руководство во главе с Михаилом Горбачевым сделало попытку остановить дезинтеграцию страны с помощью силовых структур. Этот шаг, доведенный до логического конца в августе 1991 года (правда, уже без участия Горбачева) лишь стимулировал распад страны - республики, испугавшись внезапных радикальных шагов со стороны Москвы, в спешном порядке провозгласили независимость. Второй - более близкий по времени, хотя и менее катастрофический - сценарий «укрепления государства» реализовывался в 1994-95 годах. Экспресс-Хроника, № 46(601), 13 декабря 1999. После того, как Борис Ельцин нейтрализовал в 1993 году своих открытых противников, центральная власть предприняла наступление на руководителей регионов (роспуск местных советов), ограничила полномочия парламента, продолжила практику назначения губернаторов из Москвы, начала первую чеченскую войну, продлила срок обязательной военной службы. Значительная часть власти оказалась сконцентрирована в руках генералов во главе с руководителем президентской охраны Александром Коржаковым. Это показало, что исполнительная власть не была готова «освоить» полученные ею возможности. Следствием этой политики стало не укрепление государства, а, наоборот, ослабление центральной власти. Даже те государственные органы, которые усилили свое влияние (особенно правоохранительные органы), предпочитали работать, исходя из собственных корпоративных интересов. Имел место дальнейший рост коррупции в госаппарате, практика назначения губернаторов из Москвы постепенно дискредитировала себя (главы регионов были подчас некомпетентны, непопулярны у населения, не имели авторитета среди элиты). В экономической сфере за фасадом лозунга об «укреплении государства» идет процесс приватизации и создания новых «олигархических» структур. Интересно, что этот опыт практически не учитывается нынешним российским руководством. Дело в том, что большинство членов путинской команды не работали в этот период в федеральных структурах власти, и порой складывается впечатление, что они не способны извлечь уроки из предыдущих попыток «укрепления государства». Еще одна близкая возможная аналогия - Слободан Милошевич. Результатом «державной» и внешне жесткой политики стало усугубление проблем, погрузивших Югославию в острейший кризис - экономический, международный, внутриполитический. Тот факт, что вплоть до падения режима Милошевича многие российские политики позитивно относились к президенту Югославии, показывает, что от модели «русского Милошевича» Путин не застрахован. Михаил Виноградов. Первый год президентства Путина //Евразия-экспресс.- 2001.- № 2.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12