В 1931 г. появились первые постановления о снабжении интеллигенции, в частности врачей и учителей. Они устанавливали, что снабжение этих групп населения должно зависеть от того, где они проживают и кто пользуется их услугами. В городах врачи и учителя должны были получать нормы индустриальных рабочих того списка, к которому относился данный город. Медицинские работники, учителя школ, обслуживающие предприятия, должны были пользоваться льготами этих предприятий.

Централизованное карточное снабжение не распространялось на лиц, лишенных избирательных прав, и на незанятых "общественно-полезным трудом". К ним были отнесены арендаторы, владельцы контор, бюро, частные маклеры, торговцы, а также те, кто лишь год назад сменил "нетрудовое занятие" на трудовое. Для этих семей было разрешено выдавать продуктовые карточки только детям.

Таким образом, острый товарный голод привел к складыванию глубоко дифференцированной иерархической системы снабжения городского населения. Были установлены единая форма и порядок выдачи карточек. От потребкооперации право выдачи карточек перешло в 1931 г. к исполкомам. Одновременно с определением новой численности контингентов централизованного снабжения были установлены новые нормы снабжения на 1931 год.

Сравнение таблиц 1 и 2 показывает, что нормы снабжения в 1931 году были понижены. Наиболее высокие нормы снабжения, установленные в 1931 г. для индустриальных рабочих особого списка, были на уровне средних норм 1929-1930 гг. Особенно ухудшилось снабжение рабочих и остального населения городов второго и третьего списков. Все это свидетельствует о том, что при переходе к карточному распределению правительство переоценило свои возможности в снабжении населения и недооценило степень продовольственного кризиса, который был результатом его политики. Приведенные данные показывают, что государство было не в состоянии обеспечить нормы, установленные в конце 1929 г. Оно было вынуждено неуклонно снижать их, все более дифференцируя потребление. Более высокие нормы снабжения индустриальных рабочих и относительная их стабильность достигались путем сокращения снабжения рабочих второстепенных производств и остального населения. Особенно тяжелым на всем протяжении карточного снабжения было положение с мясом, жирами и молочными продуктами.

Снижение норм централизованного снабжения было констатацией все ухудшающегося продовольственного положения в стране. Принимаемые решения оставались на бумаге, постановления не гарантировали улучшения или хотя бы стабилизации обстановки. Власти не контролировали и не владели ситуацией, они приспосабливались к ней. Реальное положение с городским снабжением оставалось тяжелым. Так, проверка рабочего снабжения и общественного питания на заводах "Красное Сормово" и "Судоверфь" Нижегородского края летом 1931 г. показала невыполнение планов и норм снабжения, антисанитарные условия, низкие нормы и плохое качество общественного питания. Докладная записка Восточносибирского краевого комитета ВКП также свидетельствует о нетерпимых условиях с продовольственным и промтоварным снабжением края: план городского снабжения был выполнен всего на 40%, сельского - на 24%. О бегстве рабочих Турксиба по причине плохого снабжения говорится в записке Казахского крайкома ВКП.

Для рабочих второго и третьего списков была снижена также и норма крупы. Неизменными оставались только нормы по хлебу и сахару. Катастрофическим было положение остального населения - служащих и детей. Постановление было признанием того, что государство не гарантирует им даже прожиточный минимум.

Не справляясь со снабжением, правительство пыталось еще более дифференцировать нормы. Появилось постановление Совнаркома о разных нормах снабжения для рабочих, пользующихся и не пользующихся общественным питанием. Оно вызвало такой хаос в снабжении, что было отменено. Однако нормы снабжения вновь были снижены.

В феврале 1932 г. на имя Орджоникидзе пришло письмо из Донбасса. В нем говорилось, что в связи с утверждением заниженных контингентов сложилось тяжелое положение со снабжением рабочих. Местные власти, выискивая средства, ввели норму на семейность. Для строителей она равнялась 0,2, для угольщиков 1,1, для остальных специалистов коэффициент составил 0,5. В результате значительное число членов семей было снято с централизованного довольствия. Кроме того было отказано в снабжении семьям погибших шахтеров и переброшенных на работу в Караганду. В результате этих действий в Донбассе прошли демонстрации детей под лозунгами "Хлеба!", разгромы лавок и изъятия хлеба из пекарни. Местные власти боялись, что сведения просочатся через письма в Караганду и вызовут волнения и там.

Телеграммы о тяжелом положении, болезнях бегстве рабочих с производства приходили в 1932 г. из Калмыкии, Иркутска, Свердловска, с Балхаша. Сведения о плохом снабжении шли из Северного края, с Сахалина, Дальнего Востока, Восточной Сибири, Средней и Нижней Волги.

Материалы из Удмуртии свидетельствуют об озлобленности и уходе рабочих с предприятий. По сведениям из Башкирии, "разрыв" контингентов, принятых на централизованное снабжение, и фактических составлял 139 тыс. чел. При таких условиях население третьего списка не снабжалось вообще, по второму списку обеспечивалось частично. В июле 1932 г. Ивановский обком, исходя из выделенных фондов, установил следующие нормы продовольственного снабжения: для рабочих первого и особого списков - по 1 кг крупы; 0,5 кг мяса; 1,5 кг рыбы; 0,8 кг сахара. Прочее население и рабочие предприятий второго и третьего списков получали только сахар. Таким образом, фактические нормы были существенно ниже указанных в постановлениях.

Из приведенных примеров ясно видно, что обеспечение норм индустриальных рабочих шло за счет сокращения норм рабочих предприятий легкой, стекольной, кожевенной промышленности. Плохим было снабжение учителей, врачей, студентов. Им не гарантировался даже хлебный паек. Конечно, среди интеллигенции была своя элита, которая питалась хорошо, но большая часть интеллигенции жила впроголодь. По сведениям с мест, в большинстве районов крупа и сахар выдавались учителям и врачам нерегулярно: 2-3 раза в течение года по 400-500 г. Из 140 тыс. городских учителей в порядке централизованного снабжения мясом обеспечивались только 26 тыс. Установленная для них норма была 1-2 кг в мес.

Даже снабжение ведущих индустриальных центров шло с большими трудностями. В записке Молотову, подготовленной ЦСУ по данным бюджетов рабочих крупной промышленности, отмечалось, что в 1932 г. по главным промышленным районам резко снизилось потребление основных продуктов питания - мяса, рыбы, молока, масла. Выполнялась только норма хлеба.

В 1932 г. большая часть населения влачила полуголодное существование. С зимы 1932/33 г. разразился массовый голод. Основные жертвы пришлись на долю крестьянства, но в значительной степени пострадал и город. При этом под давлением острого товарного дефицита правительство уменьшило планы снабжения, исходя из результатов паспортизации. Нормы снабжения вновь были понижены. Так, для подземных рабочих Донбасса, бурильщиков Азнефти они составили: по крупе - 2,4; мясу - 3; рыбе - 2; сахару -1,2; растительному и животному маслу - по 0,4. Причем в постановлениях с выполнением этих норм связывалось улучшение снабжения, которое на практике было хуже.

Не удивительно, что в 1933 г. жалобы на перебои в снабжении, даже хлебом, шли потоком из Северного края, Западной, Ленинградской, Московской, Ивановской областей, Донбасса, Горьковского края, с Дальнего Востока. Сведения о тяжелом продовольственном положении поступали также из Забайкалья: " Рыба, крупа, жиры совершенно отсутствуют, есть ограниченные запасы муки и мяса". По сведениям из Днепропетровска, из-за срывов планов завоза выдавали только крупу, рыбу, немного мяса. Исключительно тяжелое положение сложилось со снабжением по второму и третьему спискам: люди получали только по 200-400 г хлеба.

Трудности в снабжении продолжались вплоть до отмены карточной системы. Приведем некоторые материалы за 1934 г. В письме из Крымского обкома говорится о тяжелом положении с мясом: при потребности 880 т область имела только 10 т. Плохое положение с мясом было и в Днепропетровске. Письмо из Киргизского обкома свидетельствует о том, что хлебное снабжение выполнялось только на 45-50%. Летом и осенью 1934 г. жалобы на плохое снабжение шли из городов Западной обл., а также Саратова, Орска.

Голод 1932-1933 гг. привел к ухудшению демографической ситуации в городах СССР. По данным Центрального управления народно-хозяйственного учета, в 1933 г. был отрицательный естественный прирост населения, т. е. число умерших превысило число родившихся. Эта разница составила для страны 1 млн. 315,2 тыс. человек. Для городского населения отрицательный естественный прирост был равен 374,6 тыс. Наибольшие потери понесли РСФСР и Украина.

Интересно, что убыль городского населения в СССР была практически повсеместной и в отличие от сельского населения относительно равномерной. Анализ данных показывает, что главная причина убыли городского населения - снижение рождаемости. Так, в 1931 г. в городах РСФСР родилось 620,6 тыс. чел., в 1932 - 711,3 тыс., а в 1933 - всего 445 тыс. чел. На Украине соответственно - 151,6, 167 и 110,1 тысbookmark43. По масштабам убыли городского населения выделяются Нижняя и Средняя Волга, Северный Кавказ, Черноземный Центр, Крым, Урал. Более высокие показатели убыли городского населения - не просто следствие снижения рождаемости, но и прямой рост числа погибших в результате голода, охватившего эти регионы. Это - данные о естественном "приросте". Если же проанализировать абсолютные показатели, то откроются более страшные размеры потерь. По отчетным данным, показатели смертности в городах составили:

Таким образом, в 1933 г. общее число умерших в городах РСФСР и на Украине - республиках, испытавших тяготы голода, было выше, чем в более благополучные предшествующий и последующий годы.

Причина такого положения - голод в городах. При этом приведенные данные безусловно занижены. Так, по справке Киевской медицинской инспектуры, в 1933 г. число умерших, подобранных трупным покоем г. Киева, составило 9472. При этом зарегистрирована была только 3991 смерть.

Страницы: 1, 2, 3, 4