По специальным учебным заведениям (педагогическим, медицинским, техническим, ремесленным, художественным и проч.) перепись зафиксировала 3673 номинальные педагогические должности. Действительное количество преподавателей в них было меньше примерно на 800 человек. За вычетом учебного персонала высших специальных заведений, на специальные школы приходилось около 2 тыс. учителей.
По социальному составу учителя средней школы были в основном разночинцами. В 1880г. 7530 учителей Европейской России распределялись по сословию родителей следующим образом: потомственных дворян было 11,7%, личных дворян и чиновников - 25%, духовенства - 32,4%, почетных граждан и купцов - 6%, мещан и цеховых - 8,4%, крестьян - 3,4%, других сословий -12%.
Далее необходимо проследить, как складывалось "ученое сословие". В начале XIX в. в новые университеты (Харьковский, Казанский) еще приходилось набирать профессоров из иностранцев. Но вскоре началась подготовка отечественных профессоров за границей, в Дерпте и Петербурге. Основанный при Дерптском университете Профессорский институт, заполнявшийся кандидатами из разных университетов, за 10 лет подготовил 22 профессора в русские университеты. В общем, из его студентов, окончивших Профессорский институт до 1860 г., вышло около 170 профессоров русских университетов и членов Академии наук .
С введением устава в 1863 г. открылось большое количество новых профессорских вакансий (количество штатного персонала увеличилось на 67%), вошла в силу система оставления при факультетах стипендиатов (а также без стипендии) для подготовки к профессорскому званию. Количество оставленных при университетах, постепенно повышаясь, дошло к концу века до 200 человек.
Говоря о социальном составе профессуры, приведем данные переписи университетов 1880 г., по которой из 545 учащих было потомственных дворян было 182 человека (33,3%), личных дворян и чиновников - 67 (12,3%), духовенства - 78 (14,3%), почетных граждан и купцов - 50 (9,2%), мещан и цеховых - 41 (7,5%), крестьян - 6 (1,1%), других сословий - 59 (10,8%), иностранцев - 63 (11,6%).
Сравним их с данными той же переписи по студентам, приведенными нами выше, где было потомственных дворян - 23,1%, личных дворян и чиновников - 23,5%, духовенства - 23,4%, почетных граждан и купцов - 9,1%, мещан и цеховых - 12,4%, крестьян - 3,3%, других сословий - 5,2%.
Результаты сравнения получаются очень занимательными. Если состав студенчества был более или менее равномерно распределен по сословиям, то в профессуре преобладали представители привилегированных сословий. Возможно, это было связано с невысоким уровнем доходов от научно-исследовательской и преподавательской деятельности, и молодежь стремилась больше заработать, используя знания на практике, а не занимаясь углублением теоретических познаний. Похожие результаты мы видим по специальным учебным заведениям.
И конечно, говоря об интеллигенции, нельзя не коснуться литературных деятелей, творивших на страницах журналов и газет. Здесь были и мыслители либерального толка, и консерваторы, и революционеры. К первым здесь можно отнести Н.С. Скворцова с его "Русскими ведомостями", М.М. Стасюлевича с его "Вестником Европы", ко вторым - М.Н. Каткова и его "Московские ведомости", А.С. Суворина ("Новое время"), к третьим - Некрасова, Елисеева ("Отечественные записки") и др. Здесь мы указали лишь отдельных представителей наиболее влиятельных изданий. Всего же пишущая братия насчитывала несколько тысяч человек. И тут мы считаем необходимым привести некоторую статистику по результатам Московской, Петербургской и Первой Всеобщей переписей. Петербургская перепись 1869 года учла 302 писателя, журналиста, переводчика и издателя. В Московской переписи 1882 г. литераторов, корреспондентов, редакторов, переводчиков и др. было зарегистрировано 220 человек.
Теперь считаем нужным сделать некоторое обобщение всего вышеизложенного. Интеллигенция - это одно из наиболее сложных и неоднозначных понятий. Споры о ней не утихают уже два столетия на страницах литературных и научных журналов, российских и международных конференциях. Существует около трехсот вариантов определения понятия "интеллигенция", каждое из которых выделяет определенный набор характерных черт, среди которых отмеченная Кормером "отчужденность" от народа и власти. На наш взгляд, это свойство интеллигенции как раз раз и отражает русскую специфику этого феномена, потому как ни в одной стране земного шара не было слоя людей, который одинаково был бы оторван как от простых людей, так и от властьимущих и при этом радел за судьбу Отечества.
Вопрос о происхождении интеллигенции также остается дискуссионным. Пролито уже немало чернил в доказательство "древности" русской интеллигенции, происхождению ее в петровские времена или же в 40-е годы XIX века. Нам представляется, что все-таки ближе к истине определять происхождение ее петровскими преобразованиями, когда возникла пропасть между немногочисленными европейски образованными людьми и носителями русской традиции образованности. До 1840-х годов интеллигенция формировалась, в основном, из дворянской среды, но далее в нее вливались представители и податных слоев.
И во второй половине XIX века мы видим уже достаточно большую долю представителей городского населения, начинающему играть все более значительную роль в общественной жизни.
II. Оценки русской интеллигенцией положения России при Александре II
2.1 Отношение к самодержавию
Правление Александра II принесло с собой значительные перемены во внутренней жизни России: было отменено крепостное право, реформирована судебная система, проведена военная и другие реформы. В связи с массовыми преобразованиями более резко обозначился вопрос о сущности власти, эти преобразования проводящей, т.е. о самодержавии. Позиции его были еще крепки, но высказывались и иные точки зрения на абсолютную власть монарха и ее альтернативы. Консерваторы, либералы и революционеры отстаивали свои воззрения с одинаковым упорством, но и внутри у них не было единства. Здесь мы видим три направления народнической мысли, кавелинское и чичеринское понимание реформ у либералов, леонтьевский "византизм" и крайне правые утверждения Каткова в "охранительной" мысли. С консерваторов и начнём.
Консерваторы считали нецелесообразными какие-либо либеральные преобразования, будучи твердо уверенными в незыблемости основ самодержавной власти. По их мнению, абсолютизм для России был единственно возможным путем развития. Опора делалась на божественный характер происхождения царской власти, на государя, ответственного за свой народ перед Богом. Ими доказывалась неверность конституционного пути развития на примере революционных событий в Европе, где демократические реформы привели кровавым революциям 1848-1849 гг. Идеологической опорой служила "теория официальной народности" Уварова, не утратившая своего значения и при Александре II. Среди идеологов интеллигенции, тяготевших к охранительным идеалам, можно отнести таких видных литераторов и публицистов, как К.Н. Леонтьев и М.Н. Катков. На их примере можно проследить, как "правая" интеллигенция относилась к русскому самодержавию.
Константин Николаевич Леонтьев изначально тяготел к либеральной идеологии. В 1850-х годах он вращался в литературных кругах Москвы, ему покровительствовали Тургенев, Катков (так же бывший тогда либералом), Грановский. Вскоре он покидает Москву и едет в Крым, где в то время идет Крымская (Восточная) война. С начала 1860-х К.Н. Леонтьев печатается в "Отечественных записках", известных своими либеральными высказываниями. Однако к 1870-м его воззрения меняются в сторону консерватизма. В 1875 г. Леонтьев пишет свою работу "Византизм и славянство", в которой его система взглядов относительно самодержавия представлена наиболее цельно (хотя при комплексной характеристике его взглядов следует упомянуть еще ряд работ).
Здесь Леонтьев сопоставляет историю России с историей Западной Европы. Именно там, по его мнению, "бури, взрывы были громче, величавее", однако "особенная, более мирная и глубокая подвижность всей почвы и всего строя у нас, в России, стоит западных громов и взрывов".
У русских, на взгляд Леонтьева, слабее, чем у многих других народов, развиты начала муниципальное, наследственно-аристократическое и семейное, а сильны и могучи только три вещи: византийское православие, династическое, ничем не ограниченное самодержавие и сельская поземельная община. Эти три начала и являлись главными историческими основами русской жизни.
Православие и самодержавие (Царя и Церковь) в их системной совокупности и взаимосвязи Леонтьев именовал "византизмом". Этого рода "византизм", по замечанию Леонтьева, проник глубоко в недра общественного организма России. Он полагал, что даже после европеизации России Петром I основы и государственного, и домашнего её быта остались тесно связаны с ним. Византизм, согласно К. Леонтьеву, организовал русский народ и сплотил в единое тело "полудикую Русь", система византийских идей, сопрягаясь с её "патриархальными, простыми началами", с её первоначально грубым "славянским материалом", создала величие российской Державы.
Николаевская эпоха в леонтьевской панораме отечественной истории занимала совершенно особое место. Леонтьев считал, что при Николае I Россия достигла пика своего социально-политического развития, "той культурно-государственной вершины, после которой оканчивается живое государственное созидание и на которой надо остановиться по возможности надолго, не опасаясь даже и некоторого застоя".
Александра II и его сподвижников (Ростовцева, Милютина), в отличие от Николая I и его окружения, Леонтьев считал умеренными либералами. В правление Александра II, полагал он, началось падение России с достигнутых ею государственно-культурных высот, произошло "мирное, но очень быстрое подтачивание всех дисциплинирующих и сдерживающих начал". Этот процесс был по-великорусски "нешумным": "Все вокруг нас охвачено каким-то тихим и медленным тлением!.. Свершается воочию один из тех нешумных "великорусских" процессов, которые у нас всегда предшествовали глубокому историческому перевороту". Сама же эпоха, являвшаяся не просто либеральной, но и во многих отношениях прямо революционной, была лишь переходной "к чему-то другому".
К.Н. Леонтьев неоднозначно оценивался как современниками, так и позже исследователями. Его называли и "Кромвелем без меча", и "реакционнейшим из всех русских писателей второй половины XIX столетия", но были и восторженные отклики, такие как у П.Б. Струве, назвавшего его "самым острым умом, рожденным русской культурой в XIX веке". Сама его концепция "византизм и славянство" подробно и обстоятельно разобрана у Ю.П. Иваска в работе "Константин Леонтьев (1831-1891). Жизнь и творчество", заслуживает внимания также С.Н. Трубецкой со своей статьей "Разочарованный славянофил". Всего же про К.Н. Леонтьева работ немного. Отчасти они собраны в книге "К. Леонтьев: Pro et contra", вышедшей в 1995 г.
Другим ярким представителем охранительного крыла русской общественной мысли был Михаил Никифорович Катков - главный редактор "Московских ведомостей". Сила его слова была крайне велика, он являлся мощным рупором консервативной идеи. Хотя, стоит отметить, взгляды М.Н. Каткова на протяжении всей литературно-публицистической деятельности неоднократно менялись. Словарь Брокгауза и Ефрона так характеризует его: "В отличие от других известных русских публицистов, всю свою жизнь остававшихся верными своим взглядам на общественные и государственные вопросы (Иван Аксаков, Кавелин, Чичерин и др.), Катков много раз изменял свои мнения. В общем он постепенно, на протяжении с лишком 30-летней публицистической деятельности, из умеренного либерала превратился в крайнего консерватора; но и тут последовательности у него не наблюдается". И все же, несмотря на его либеральные увлечения 1850-х - 1860-х годов, мы причисляем его к консервативному направлению общественной мысли, к которому он примкнул в 70-е годы. Конечно, его линия не всегда строго совпадала с правительственной, однако, в общем он шел русле охранительного направления.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14
