Все стали теперь злыми и жестокими и имеют теперь лишь одно право - предавать и убивать. Я была бы счастлива умереть, лишь бы не переживать весь этот кошмар! Однако на все Воля Божья! Но все-таки трудно понять, как Господь допускает все эти несправедливости и все то дурное, что происходит вокруг!
Каждый раз, когда мы куда-либо выезжаем, - мы должны спрашивать разрешение караульного. Ежедневное маленькое унижение. Они никогда не здороваются. Стоят в своих будках или выходят с газетой в руках и сигаретой во рту, чтобы открыть нам калитку. Ужасно! Невозможно поверить, что это те же матросы, которыми мы раньше гордились. У меня всегда возникает желание сказать им что-то грубое или плюнуть в их сторону, так отвратительно все это видеть!
Бедняга Долгоруков безутешен в своем горе. По старой привычке он приходит ко мне каждое утро. Он потерял свою прелестную жену. Теперь он живет один с маленькой дочерью и своей матерью.
В эти дни вокруг все очень красиво, хотя часто гремит гром и идет дождь. Я никогда не видела такого богатства роз, цветов и деревьев. Природа прекрасна. Но, к сожалению, ею невозможно наслаждаться, когда такое подавленное настроение. Единственным успокоением для меня могла бы быть вода, но она так далеко от дома, что совершенно невозможно идти до нее под палящими лучами солнца. Приемлемым местом мог быть Мисхор, но там так людно…
У моей Ольги все, слава Богу, хорошо. Она постоянно в движении, делает длинные прогулки. У нее собственное домашнее хозяйство, и она обедает у меня только по воскресеньям. Она посещает меня со своим мужем два раза в день. Я обедаю у себя, как правило, с тремя внуками, которые меняются каждый день, они очень милы и веселы.
Ксения чувствует себя относительно хорошо. Они оба сердечно обнимают тебя. Сандро, который так хорошо чувствовал себя в Киеве, был весел и общителен, стал невероятно молчаливым, совсем не разговаривает. Это не делает общение приятным. Можно понять, какие громадные изменения произошли в его душе. Если раньше он был целиком поглощен большой работой, теперь оказался совершенно без дела. Это, конечно, ужасно. Я думаю, хорошо еще, что он теперь вместе с нами, так как мы все находимся в одинаковом горестном положении. Нас здесь немного. Кроме членов семьи, только Зинаида Менгден и С. Даннис, еще два моих казака и Франц Кобб, а также немного слуг.
Мои мысли постоянно с тобой, моя дорогая, я очень по тебе скучаю. Надеюсь, что ты сможешь послать мне письмо с Ириной и Феликсом, которые, наверное, скоро покинут Петербург68. Ужасно, что нет возможности писать и слышать друг друга. Я так ничего не получила ни от Aликс, ни от Вальдемара. Нет ничего и от моего бедного Ники.
Меня радует лишь то, что я изредка могу послать ему маленький привет. Как, должно быть, он, бедный, страдает.
<Не ранее 12/25 августа> 1917 г. Ай-Тодор
Мой дорогой, милый ангел,
Я так благодарна тебе за твое последнее милое письмо, которое Вера принесла мне. Оно доставило мне огромную радость и было большим утешением, особенно после того, как я получила сообщение об отъезде Ники в Сибирь. Это был шок для меня.
Ты, вероятно, видела милого Бенкендорфа, и он наверняка рассказал тебе о «прекрасном обращении» с Ники во время его отъезда в Сибирь. Их заставили ждать поезда всю ночь - с полуночи до утра - не раздеваясь!
Но самое отвратительное было то, что вначале им дали понять, что они едут в Ливадию. Наверное, для того, чтобы они обрадовались. Затем сказали, что они должны взять с собой теплые вещи, и только после этого они, бедняжки, наконец поняли, что едут не на юг. Какой грех издеваться над людьми!
Я нахожусь в полном отчаянии и смятении, далее не могу писать об этом. Я только хочу, чтобы негодяи и палачи, придумавшие все это, понесли заслуженное наказание. Как подло и гнусно они действуют и каким образом они «разрешили» двум братьям <Николаю II и Михаилу Александровичу - Ю.К.> проститься! Только десять минут. И ни секунды наедине да еще в присутствии двух свидетелей. Они даже не могли поговорить, а только увиделись. Можно только удивляться, какими бессердечными могут быть люди! Почему это так?!
Но, может быть, для них будет лучше, что они уехали из Царского Села. Может быть, там они получат больше свободы, чем имеют теперь? Не верю, что вообще можно ожидать чего-либо хорошего от таких скверных людей!
Ты права: временами, когда кажется, что уже невозможно все это выносить, Господь посылает нам нечто вроде лучика света. Действительно, именно в этот вечер, когда я чувствовала себя совсем потерянной, моя милая Ольга родила Baby, маленького сына, который, конечно же, принес в мое разбитое сердце такую неожиданную радость! Накануне этого события, когда Ольга была у меня, она мне ничего не сказала, хотя уже предчувствовала это.
Baby родился в одиннадцать вечера. Получив это известие, я бросилась к ней и видела, какое блаженство испытывала она от того, что у нее наконец был свой Baby, по которому она, бедная, уже много лет так тосковала.
Слава Богу и спасибо Ему за то, что у нее все нормально и хорошо. Все произошло без врача, он пришел только тогда, когда все уже окончилось, а Ольга кормит грудью сама, выглядит цветущей и чувствует себя как рыба в воде. Большое счастье и милость, что она выдерживает такие заботы, я боялась, что в ее возрасте ей это будет трудно. Слава Богу! В то утро, когда она была у меня, я и не предполагала, что это должно произойти так скоро!
Я очень рада, что Baby появился как раз в тот момент, когда от горя и отчаяния я ужасно страдала. И вдруг такая радость! В понедельник в их доме было крещение. Мальчика назвали Тихоном. Муж Ольги очень трогательный, хороший и основательный человек. Постоянно о ней заботится. Они невероятно счастливы вместе.
Обстоятельства тех дней ярко предстают из письма обер-гофмейстера императрицы князя Г.Д. Шервашидзе великому князю Николаю Михайловичу:
20 ноября 1917 г. Ай-Тодор
Ваше Императорское Высочество!
Осмотрелся, вошел в колею и докладываю: здесь в различных домах живут: Ее Величество, семья вел. кн. Александра Михайловича, вел. княгиня Ольга Александровна с мужем и с ребенком, графиня Менгден, С.Д. Евреинова, Н.Ф. Фогель и Долгорукий. Я живу с четырьмя последними в нижнем доме в первом этаже. Во втором этаже живет комиссар бывшего Временного Правительства - Вас. Мих. Вершинин. Мы, обитатели Ай-Тодора, находимся под наблюдением Вершинина, депутата Севастопольского исполнительного комитета морского подпоручика Жоржелиани и 17-ти матросов. Я познакомился с Вершининым и Жоржелиани (гуриец); они оба произвели на меня недурное впечатление. Первый представляет из себя тип добродушного, но темного утописта непереваренных социалистических теорий, а второй - сына Картвелия страна…, который отлично понимает, что <всё> чепуха и что здесь, к счастью, вся сила в нем.
Хозяйством в Ай-Тодоре (за исключением дома Ольги Александровны) заведует Н.Ф. Фогель, что в настоящее время продовольственного кризиса представляет немало затруднений. Забыл сказать, что здесь гостят: княгиня А.А. Оболенская, О.К. Васильева и сестра милосердия Тат. Андр. Громова.
Здоровье Ее Величества за последнее время совершенно поправилось. Она начала свои прогулки и ходит так быстро по здешней пересеченной местности, что я не могу за нею следовать. Ее Величество приводит нас всех в восторг тем достоинством, с которым себя держит. Ни одной жалобы на стеснительное, не снившееся Ей положение, в каком Она пребывает, спокойное и приветливое выражение, одним словом, такая, какою всегда была. Какою была Она некогда в Москве, в светлый день Своего коронования, какою бывала в снегах Абастумана и на банкетах la Buckingham Palais, такою же была и здесь 14-го числа, когда мы с нескрываемым волнением поздравляли ее с днем рождения. Совершенно естественно и весело <она> выражала Свое удовольствие, что по случаю торжества к завтраку подали пирог, а к чаю - крендель и т.п. Такое Ее поведение немало подымает и наше расположение духа и помогает нам легче переносить тягости заключения и царящего уныния.
Ее Величество получает письма из Тобольска, от сына и внучек. Они пишут, что кое-как, наконец, устроились, и устроились довольно уютно, и что относительно даже лучше, чем это было в Царском Селе.
Как Вам известно, мы совершенно изолированы от внешнего мира, не можем никого принимать к себе; телефон снят. Эта мера применяется к нам с большею или меньшею строгостью в зависимости от бессмысленных и недобросовестных слухов, распространяемых подозрительными людьми, вроде того, что в Ялте открыт заговор монархистов, или, что из Тобольска Государь бежал в Америку и т.п. Оба комиссара очень хорошо знают, что подобные слухи ни на чем не основаны, но считают своим долгом (в наших интересах) как можно строже относиться к обитателям Ай-Тодора. Я уверен, что комиссары правы в своей осторожности, но тем не менее положение наше иногда бывает неудобное.
Ввиду изложенного, мы ничего положительного не знаем, что происходит вокруг нас в Крыму. По слухам татары в стремлении к самоопределению решили восстановить на полуострове ханскую власть и уже избрали будто бы кого-то ханом. Если это правда, то интересно было бы знать, как это событие может отразиться на живущих в Ай-Тодоре. Ведь мы живем в эпоху чрезвычайных неожиданностей и ежедневно приходится восклицать по-тифлисски: Удивился, что случился.
О том, что происходит в столицах, мы знаем только по слухам и то очень мало. Газеты и письма получаем неаккуратно и с большим опозданием, так как они проходят через цензуру разных самочинных организаций.
В свободное время, пока я нахожусь у Ее Величества (а именно утром до 121/2 ч. и после завтрака от 2 до 71/2 ч.), провожу в чтении книг, которые привез с собой.
С большим удовольствием прочел данные Вами воспоминания графа de Rochechouart72 <Рошешуара. - Ю.К.>. Сочинение это не внушило мне больших симпатий к личности его автора, но зато я почерпнул в нем несколько интересных сведений о Кубани и о черкесах в первые годы прошедшего столетия. Любопытно было узнать, что в 1811 г. Марья Антоновна Нарышкина с дочерью Софиею и многочисленной свитою посетила эти местности при столь торжественной обстановке, сопровождала отряд в экспедиции против черкесов и доехала до Анапы, где провела три дня. Это было для меня совершенно ново.
3 декабря
Пользуюсь отъездом Шипова, чтобы передать это письмо. Нового у нас ничего нет. На место Жоржелиани прислан к нам новый депутат. Все наши усердно Вам кланяются.
Всеподданнейший слуга
Г. Шервашидзе.
Императрица Мария Федоровна - Николаю Романову
Несмотря на все чинимые препятствия, переписка между членами царской семьи все-таки осуществлялась. От Николая II и его дочерей, хотя и очень редко, но все же приходили в Крым письма. Великие княгини Ксения Александровна и Ольга Александровна регулярно направляли в Тобольск письма, подробно рассказывающие об их жизни. Сохранилось единственное письмо этого периода Марии Федоровны к сыну.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11
