Дорогой мой, милый Ники!

Только что получила твое дорогое письмо от 27 окт[ября], которое меня страшно обрадовало. Не нахожу слов тебе достаточно это выразить и от души благодарю тебя, милый. Ты знаешь, что мои мысли и молитвы никогда тебя не покидают - день и ночь о вас думаю, и иногда так тяжело, что кажется, нельзя больше терпеть. Но Бог милостив. Он нам дает всем это ужасное испытание. Слава Богу, что вы все здоровы и, по крайней мере, живете уютно и все вместе. Вот уже год прошел, что ты и милый Алексей были у меня в Киеве. Кто мог тогда думать, что ожидает и что мы должны пережить! Просто не верится! Я только живу воспоминаниями счастливого прошлого и стараюсь забыть, если возможно, теперешний кошмар.

Миша мне тоже написал о вашем последнем свидании, *встрече в присутствии свидетелей* и о вашем категоричном отъезде, столь возмутительном!

Твое дорогое первое письмо от 19 сент[ября] я получила и извиняюсь, что до сих пор не могла ответить <из-за болезни. - Ю.К. >, но Ксения тебе объяснила.

Я ужасно сожалею, что тебя не пускают гулять. Знаю, как это тебе и милым детям необходимо. Просто непонятная жестокость! Я, наконец, совсем поправилась после длинной и скучной болезни и могу снова быть на воздухе, после 2 месяцев. Погода чудная, особенно эти последние дни. Живем мы очень тихо и скромно, никого не видим, т. к. нас не пускают из имения, что весьма несносно. Еще, слава Богу, что мы вместе. Ксения и Ольга со своими внуками поочереди у меня обедают каж[дый] день. Мой новый внук Тихон нам всем, право, приносит огромное счастье. Он растет и толстеет с каж[дым] днем и такой прелестный, удивительно спокойный. Отрадно видеть, как Ольга счастлива и наслаждается своим Baby, которого она так долго ждала. Они очень уютно живут над погребом. Она и Ксения каждое утро бывают у меня, и мы пьем какао вместе, т. к. мы всегда голодны. Провизию так трудно достать, особенно белого хлеба и масла нам очень не достает, но иногда добрые люди мне присылают (Papa Felix прислал крабов и масла), чему я очень благодарна.

Кн[язь] Шервашидзе недавно приехал, что очень приятно. Он всегда в духе, забавен, так рад быть здесь, отдохнуть после Питера, где было так ужасно.

Я была очень обрадована милыми письмами Алексея и моих внучек, которые так мило пишут. Я их обеих благодарю и крепко целую. Мы всегда говорим о вас и думаем! Грустно быть в разлуке, так тяжело не видеться, не говорить! Я изредка получаю письма от т[ети] Alix73 и Waldemar, но эти письма так медленно идут и я жду их так долго. Понимаю, как тебе приятно прочесть твои стар[ые] письма и дневники, хотя эти воспоминания о счастливом прошлом возбуждают глубокую грусть в душе. Я даже этого утешения не имею, т. к. при обыске весной все похитили, все ваши письма, все, что я получила в Киев, датские письма, 3 дневника и пр. и пр., до сих пор не вернули, что возмутительно… и спрашивается зачем?

Сегодня 22 нояб[ря] - день рождения дорогого Миши, который, кажется, еще сидит в городе. Дай Бог ему здоровья и счастья. Погода вдруг переменилась, сильный ветер и холодно, только 3 гр[адуса] и, хотя топится, довольно сыро в комнатах и мои руки мерзнут.

Никита был у дантиста К[острицкого], только через него слышала про вас немного. Радуюсь, что у бедного Алексея больше не болят зубы и что он кончил с вами свою работу.

Надеюсь что Iza B.74 благополучно приехала и поправилась после операции. Пожалуйста, кланяйтесь им всем тоже Ил. Татищеву.

Кто с вами из людей, надеюсь, что добрый Тетеретников поехал с тобой. У меня только остались Ящик и Поляков, которыми я не могу достаточно нахвалиться, такие чудные верные люди. Они служат у меня за столом и очень ловко подают. Кукушкин с Ящиком большие друзья и много болтают.

6 дек[абря] <день именин Николая. - Ю.К.> все мои мысли будут с тобою, мой милый, дорогой Ники, и шлю тебе самые горячие пожелания. Да хранит тебя Господь, пошлет тебе много душевного спокойствия и не даст России погибнуть!

Крепко и нежно тебя обнимаю. Христос с вами.

Горячо любящая тебя

твоя старая Мама.

Письма великой княгини Ольги Александровны - великой княжне Марии Николаевне

5-6 декабря 1917 г. Ай-Тодор

Здравствуй моя дорогая душка Мария!

Получила открытку твою в письме одной из сестер, за что очень благодарю. Только что пили чай Зина Менгден и Николай Федорович. Мы их встретили в саду - они шли к морю, а мы с Николаем Александровичем были заняты собиранием шишек и грибов. Собрали много того и другого. Занятие очень веселое и полезное - в особенности тащить в гору домой!

Зина ужасно милая, и чем больше и больше ее знаешь, тем больше можно ее любить и даже любоваться ее характером и душой: простой, хороший человек. Бабушка ее нежно любит. Фиалки цветут в саду - не в лесу, а так, в клумбах. Знаешь, куст такой - Oleo Fragrance называется - чудно пахнут мелкие беленькие цветочки? А листья немного похоже на «Ноlly». Теперь это тоже в цвету. Хризантемы опять начали цвести, и погода теплее, сегодня идеально было.

Тихон долго рассматривал Зину, а затем собрался заплакать, и его отец ничего лучшего не нашел сказать: «Тишенька, не стоит на нее смотреть». Она очень смеялась, а Ник. Федорович спросил ее, вернется ли она когда-нибудь в дом, где с нею хозяин так нелюбезен, - и она сказала, что да, она любит, когда говорят так прямо и грубо. Потом я, тоже не думая, сказала, что теперь я такая же толстая, как Вы, и т.д., - а она, бедная, в отчаянии от своей полноты и не любит, когда это замечают.

Кончаю письмо 6-го декабря. Вспоминаю всегда чудный парад всех любимых частей и как мы любили этот день. Николай Александрович, будучи тоже именинником сегодня, был вместе со мною приглашен завтракать к бабушке. Ели крабы, и курицу, и печенье, яблоки. Затем пришел другой именинник, а именно Николай Федорович, и мы, попрощавшись, вернулись домой к Тихону и больше не выходили, т. к. он так уютно лежал у меня на коленях, сперва кушал чрезвычайно долго и со смаком, а затем улыбался и играл со мною, что было невозможно его оставить! В начале холодов было у нас очень холодно в квартире, в особенности в спальне - не больше 8-10 градусов, и ночью бедный маленький просыпался с ледяшками вместо ручек - и только отогревался у меня в кровати! Так жалко его! Но слава Богу, он не простудился, и теперь топят и стало теплее.

Ну до свиданья, толстая моя душка Мария. У бабушки стоит открытка от Алексея79. Она была очень рада ее получить. Вся семья Кукушкиных80 шлет свой привет всем. Храни вас Господь Бог, дорогие мои.

Любящая тебя

твоя старая тетя Ольга.

23 февраля 1918 г. Ай-Тодор

Милая душка Мария,

Спасибо за твое письмо хорошее. Наверное, если ты катаешься теперь с горки в саду, у тебя еще прибавилось много шишек на лбу и синяков повсюду. У нас тут что день-то новость, да, конечно, неприятные новости. Они не касаются семьи Кукушкиных особенно, Ай-Тодор - уже не собственность дяди Сандро. Конечно, много очень разговоров и событий, которые ежедневно меняются, - по этому поводу. По всему побережью то же самое. Пока дом еще не отняты, т.е. можно в них жить. Погода все еще холодная - вот на днях 5 мороза, и снег полежал и лишь растаял на другой день. Тихон совсем не гуляет - очень редко, когда тихо - выносим, и он сперва очень радуется и рассматривает все вокруг, но очень быстро его шляпа оказывается на одном боку или над самыми глазами и он делается сонным. Жаль, что нет колясочки; на руках таскать его по горам утомительно - да и ему не очень удобно. Давно обещали дать нам колясочку маленькой Ирины81 (у них две) но, вероятно, со всеми неприятностями и волнениями просто забыли, а мне стыдно напомнить. Дождемся тепла - и тогда спрошу опять. С трудом получаем свои деньги из банка. Дают не более трехсот в месяц - этого при ужасной здешней дороговизне не хватает. И так на этой неделе пришлось продать две пары сапог Ник[олая] Ал[ександровича]. - Смешно? не правда ли? К счастью, добрая милая Наталья Ивановна Орж[евская] прислала нам своего масла и окорока (нам и бабушке), и мы блаженствуем. Посылка после 2-х месяцев приехала благополучно. Получает ли от нас письма Илюша? Я ему <?> писала, но как будто письма оттуда и туда не ходят теперь. То же из Госпиталя - давно не было вестей, и я начала за них беспокоиться. Тихон такая душка невероятная! Когда встретишься с ним глазами, он сразу начинает улыбаться и «га!» говорит, знает собак, любит их гладить и щипать за уши. Много стал великолепно понимать, а лицо круглое, краснощекое и аппетитное - ужасно милое выражение глаз и рта. Одним словом - лучше лучшего. Добрый Ящик очень был рад твоему поклону и массу вещей приказал тебе и всем написать. Он все еще не поправился, и я каждый день у него сижу и разговариваем. Мечтаем о жизни в станице, и он рисует планы мест, которые можно было бы купить (если бы были деньги). Очень приятно хоть помечтать о жизни уютной и среди милых людей. Очень часто приходит Зина к нам чай пить. Мы ее полюбили. Она очень простая и хорошая, и с нею можно по душам говорить - и она с нами тоже. С Тихоном не умеет обращаться и на всё, что бы он ни делал - делает ему улыбку и говорит: «Очень хорошо». Вчера, говорит, была в том доме Мити, но я ее не видела. Ничего нового не рассказывала, у них моторы отняли, и они все сидят по домам.

Мне как-то не пишется… Так много бы сказала, если увидела вас! А что Иза? Все еще на квартире? Видят ли ее другие? Правда ли, что она невеста Вали? То, что сестры называют «слабостями», - тут неисчислимое количество все время, так что это вполне понимаем. Послезавтра наш Тишка делается «полугодиком» уже. Быстро время идет. По новому календарю - ему уже давно больше… Посылаю 4 карточки - они не новые, а все с ноября месяца. Теперь ничего нельзя достать, чтобы снимать; посылаю, ибо ты любишь получать карточки. Бабушка и мы очень сердечно вас всех целуем и обнимаем. Храни вас Господь.

Любящая тебя, душка Мария,

твоя старая и любимая тетя Ольга.

Последний год и десять лет.

К весне 1918 г. обстановка в Крыму резко обострилась. Ялтинский Совет требовал немедленной казни всех Романовых, а Севастопольский - ждал приказа от Ленина. Комиссар Задорожный от имени Севастопольского Совета объявил Романовым, что они, как и лица их свиты, должны поселиться в имении Дюльбер, ранее принадлежавшем великому князю Петру Николаевичу. По его словам, эта акция была продиктована прежде всего заботой о безопасности членов бывшей императорской семьи. Замок Дюльбер по сравнению с открытым и незащищенным Ай-Тодором представлял собой крепость, в которой можно было укрыться.

В намерения Ялтинского Совета входил захват и расстрел заложников. Севастопольский Совет действовал в значительной степени по указанию Москвы. Положение с каждым днем становилось все опаснее. Однажды ночью к Дюльберу прибыл отряд Ялтинского Совета, намереваясь проникнуть во дворец. Задорожный отказался впустить кого бы то ни было. Ялтинский Совет наступал, и Задорожный вынужден был направиться в Севастополь за поддержкой. Тюремщики Романовых превратились в их защитников. Задорожный, желая спасти своих поднадзорных от расправы, объявил им, что из-за недостатка людей он не может гарантировать безопасность и поэтому настаивает, чтобы члены царской семьи также взяли на себя охрану Дюльбера. По его требованию была создана ночная сторожевая вахта.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11