Под властью талантливого карьериста Плеве сосредоточилась вся система политического сыска в Российской империи и за ее пределами. Департамент полиции заложил основы всех будущих служб безопасности России, особенностью которых всегда была строгая централизация власти и неподотчетность МВД. Такая жесткая организация и строгая иерархия сделала Департамент полиции грозой всех революционных террористических, существовавших на территории Российской империи.

2.3 БОРЬБА С РЕВОЛЮЦИОННЫМ ПОДПОЛЬЕМ «НАРОДНОЙ ВОЛИ»

Несмотря на попытки советских историков изобразить политический сыск карающим мечом самодержавия, стоит отметить, что в 1881 - 1884 году довольно часто совершались попытки наладить контакт с революционной стороной выслушать их мнения и прийти к общему компромиссу.

Директор Департамента В.К. Плеве брался даже устроить маленькую предварительную амнистию перед коронацией [18, с. 77]. Непосредственным проводником новой политики в сфере государственной безопасности стал Г.П.Судейкин, с начала 1881 г. заведовавший агентурой Петербургского охранного отделения, а со следующего года ставший жандармским подполковником и инспектором тайной полиции. Этот свободомыслящий и образованный жандармский офицер, и одновременно непревзойденный мастер политической провокации производил немалое впечатление на недостаточно стойких в своих убеждениях революционеров, которых он соблазнял исторической ролью посредников на переговорах между правительством и революционерами. Его высоко оценивал Император Александр III, заслуженно называя «лучшим сыщиком империи»

Попавшему к нему члену Исполнительного комитета «Народной воли» Дегаеву, например, Судейкин заявил следующее: «Я знаю, что вы мне ничего не скажете, и не для того я позвал вас, чтобы задавать вам бесполезные вопросы. У меня другая цель относительно вас... То, что я вам предлагаю, заключается в следующем: правительство желает мира со всеми, даже с революционерами. Оно готовит широкие реформы. Нужно, чтобы революционеры не препятствовали деятельности правительства. Нужно их сделать безвредными. И помните, ни одного предательства, ни одной выдачи я от вас не требую» [19, c. 72].

Плеве хотел выяснить условия, на которых Исполнительный Комитет прекратил бы террор (не скупился и на амнистии в честь грядущей коронации). Впоследствии один из деятелей Народной воли Романенко стал черносотенцем, что говорит о высоком даре убеждения самого Плеве и его работников. Велись переговоры и с Я. В. Стефановичем, которому был обещан побег. Плеве доказывал Стефановичу, что цели народовольцев в отношении крестьян и рабочих могут быть достигнуты в союзе с правительством, говорил о подготовке фабрично-заводского законодательства, о деятельности Крестьянского банка, и даже о проекте созыва Земского Собора министра внутренних дел Н. П. Игнатьева [20, с. 26].

Стоит отметить, что идея переговоров с враждебным лагерем не была инициативой жандармского подполковника Судейкина -- уже с конца 1881 г. Плеве вел переговоры с О.С.Любатович. а по ее рекомендации и с членом Исполнительного комитета «Народной воли» Г.Г.Романенко, желая узнать условия, на которых революционная партия согласна прекратить террор [42, с. 146].

Велись эти переговоры естественно в обстановке строгой секретности под прикрытием несуществующего «Земского союза», основанном в Женеве и даже имевшем свой печатный орган - еженедельную газету на русском языке «Вольное слово», руководил которой агент «Священной дружины» Малышкинский.

Переговоры по своей сути провалились уже в самом начале, все эти соглашения больше напоминали карточную игру, а не реальные попытки найти выход из ситуации.

Поэтому очень скоро от подобного решения проблем в сложившейся ситуации Департамент полиции перешел к уже проверенному методу борьбы - провокации.

Провокаторство и провокаторы.

Роль провокатора двойная. С одной стороны, он является обыкновенным «шпиком», на котором лежит обязанность присутствовать на всех собраниях революционеров, проникать на конспиративные квартиры, за всем следить, ко всему прислушиваться, обо всем докладывать; он должен, вкравшись в доверие товарищей, осторожно выпытывать обо всех готовящихся предприятиях и затем давать своим начальникам подробные отчеты о собранных им сведениях. Но это только часть, наиболее почетная часть его темной работы. Власти требуют от него не только всестороннего внешнего осведомления о деятельности революционеров. Они советуют ему вступать в партийные организации, где он, для того чтобы зарекомендовать себя, всегда является сторонником самых крайних мнений, самых опасных планов, самых рискованных действий. Он не ограничивается одним «освещением». Он искусно добивается преждевременной развязки (провокации) событий в условиях, благоприятных или предусмотренных правительством, которому эти внезапные выступления или покушения нужны для того, чтобы навести ужас на население и тем оправдать худшие репрессивные меры торжествующей реакции.

Итак, поставим вопрос: что такое «провокаторство» и как этот институт работал на службе у спецслужб Российской империи?

Для этого я думаю необходимо обратиться к специалистам политического сыска России начала XX века.

Начальник Санкт-Петербургского охранного отделения Санкт-Петербургского А.В. Герасимов полагал: «Как я понимаю провокацию - это искусственное создание преступлений» [15, с.133] .

Министр внутренних дел А.А. Макаров: «Под провокацией я подразумеваю участие сотрудников в каких бы то ни было революционных действиях». Заместитель министра внутренних дел П.Г. Курлов считал, что «провокация есть нарочитая организация преступления с целью достигнуть личных выгод или отличиться перед начальством» [31, с. 333 -335].

Современное определение провокации выражено следующим предложением: «Предательские действия, совершаемые частными агентами полиции, направленные на разоблачение, дискредитацию и, в конечном счете, на разгром революционных организаций» [42, c. 140].

Из всех вышеприведенных цитат можно вывести общее определение: провокация есть деятельность государственных спецслужб, основанная на внедрении тайных агентов (или завербованных членов самих организаций) в революционные объединения с целью информирования полиции об их работе, выдачи в руки государства революционных деятелей, вызова подобных организаций на такие действия, которые ведут к их разгрому. В циркуляре Департамента полиции розыскным отделениям указывалось: «Главным и единственным основанием политического розыска является внутренняя, совершенно секретная и постоянная агентура, и задача ее заключается в обследовании преступных революционных сообществ и уличении для привлечения судебным порядком членов их. Все остальные средства и силы розыскного органа являются лишь вспомогательными...» [8, с. 134]. По воспоминаниям последнего директора Департамента полиции А.Т. Васильева, в 80-х гг. система охранительных органов России располагала более чем одной тысячей агентов внутреннего наблюдения, из них около 100 - в Петербурге [9, с.178].

Вербовка союзников из числа вчерашних противников - отличительная черта «почерка» Плеве. Именно он поддержал перед царем ходатайство бывшего террориста Льва Тихомирова о разрешении ему возвратиться в Россию и не ошибся в своем «протеже».

Плеве был первым директором реорганизованного Департамента полиции. Ему принадлежит создание системы провокации в таких масштабах и формах, в каких ранее она никогда не существовала в России. Впервые при нем возникла система двойных агентов, среди которых наиболее известен в этот период Сергей Дегаев. В разные времена они были руководителями глубоко законспирированных нелегальных террористических организаций и одновременно сотрудниками политической полиции.

Дегаев к 1882 г. после массовых арестов стал вместе с В. Фигнер одним из ведущих деятелей организации. С его помощью были раскрыты динамитная мастерская «Народной воли» в Петербурге и ее подпольная типография в Одессе, проведены аресты народовольцев в 60-ти городах России, полностью ликвидирована военная организация «Народной воли». К середине 80-х годов были выловлены и наказаны не только цареубийцы, но и большинство других активистов террора. 17 народовольческих процессов вынесли 74 смертных приговора [26, с.67].

Провокация разъедала революционные организации изнутри, но вместе с тем ее оборотной стороной явилась деморализация самой политической полиции. Неслучайно, что и организаторы системы провокации в государственном масштабе стали, в конце концов, жертвами этой системы. Судейкин был убит Дегаевым, Азеф подготовил убийство Плеве, провокатор Богров смертельно ранил Столыпина.

Система, уничтожившая Народную волю, а потом и партию эсеров, не смогла защитить себя от собственного детища - провокаторы не борцы за идею, это чаще всего были люди, ставшие на этот путь либо из-за корыстных побуждений, либо спасая свою жизнь. На этих работников нельзя было опереться, они могли выстрелить в спину, предать кого угодно, их появление еще при покойном тогда Мезенцеве беспокоило власть. Могли ли справиться без них, разгромить революционные организации силами Департамента? Сейчас уже нельзя доподлинно сказать, но благодаря этому опасному методу полиция смогла не только разрушить Народную волю, но и деморализовать самих революционеров, снять с них маску борцов за свободу, совершенно безупречных людей. Оправиться они смогли лишь через почти 20 лет.

Внедрение провокаторов в организационные структуры нелегальных партий позволяло, не только контролировать революционное движение, но и манипулировать им. Даже «провал» секретного сотрудника правительства был бы на руку главе Департамента полиции, подтачивая силы революционного лагеря, сея в нём подозрительность и неуверенность в своих бойцах. Подрыв бастионов противника следовало вести изнутри, внешнее давление должно было оставаться незаметным. Повальные обыски и скоропалительные аресты сменила тщательно продуманная филерская опека над объектом наблюдения, предварительное установление его связей и т.д. При самой массовой ликвидации о ком-то намеренно «забывали» - свечу оставляли гореть на подоконнике, увлекая всё новые жертвы в искусно расставленные сети.

Здесь стоит сказать об оценке провокаторства и провокаторов одному из крупнейших исследователей этой проблемы в советской и российской историографии Ф.М. Лурье. «Провокация, - писал он, - одна из самых темных сторон природы живых существ. Провокация не просто темная, но зловещая сила. Еще страшнее, когда в провокации участвуют не частные лица, а крупные чиновники, ведомства, учреждения, превращающие провокацию в инструмент своей деятельности, вводя ее в сферу политики. Правительства использование провокации всегда тщательно скрывают от непосвященных; если же не удается избежать огласки, пытаются объяснить ее благими намерениями. Но даже самые соблазнительные светлые цели не могут оправдать грязных средств для их достижения» [31, с. 12].

Провокаторство, по оценке Ф.М. Лурье, коррелировалось с отсутствием общественного правосознания широких масс населения в Российской Империи. Уничижительные характеристики дает он фигурам самих провокаторов. «Все, что касается Азефа, - писал, к примеру, Ф.М. Лурье в отношении самого известного агента полиции, - потрясает глубиной падения человеческого духа. Кровь, предательство, безграничный цинизм, грязные деньги, липкая ложь образовали сплошную зыбкую трясину, в которой погребены жизни сотен людей. Единственный случай в истории русского освободительного движения, когда одно и то же лицо в течение нескольких лет одновременно занимало самое высокое положение в революционной партии и Департаменте полиции, к голосу которого внимательно прислушивались руководители политического сыска империи и лидеры революционной партии, когда одно и то же лицо одновременно руководило убийствами крупных царских администраторов и выдавало полиции членов революционной партии. Азеф использовал худшие приемы борьбы политического сыска с революционерами, в нем произошло ядовитое «кровосмешение» этих противоборствующих проявлений человеческой деятельности, самое его существо источало погибель». О каких-то сентенциях в отношении героизма сотрудников Департамента полиции, ежедневно рисковавших жизнью, выполняя свой долг перед государством, не могло быть и речи.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13