Южнее всего власть Московского государства проникла по Дону. Здесь донские казаки в 1637 году взяли у турок Азов. Казачество донское никогда не теряло связи с Москвой; сознавая свое бессилие удержать завоевание против могущественной Турции, донцы просили московского царя взять город под свою высокую руку; царь Михаил Федорович созвал ad hoc Земский собор (1642 год). Собор выразил готовность исполнить царскую волю, но указал на тяжелое внутреннее положение страны, и царь не решился рисковать войной с Турцией; казаки обиделись и покинули город. Лишь Петр Великий вновь взял его (в 1696 году) при помощи созданной им азовской флотилии, и только в 1736 году Азов, ещё раз взятый русскими войсками, вошел навсегда в русские пределы.
На [карте] отметьте на реке Сейме точку верстах в ста пятидесяти от Курска, ниже по течению; отсюда проведите дугу так, чтобы она, огибая Харьков, прошла верст на пятьдесят западнее него; потом ведите черту на юго-восток, к Донецкому угольному бассейну, и далее на восток - к Дону; наконец, спуститесь по Дону. Все, что останется севернее проведенной вами линии, составит площадь, отвоеванную от «степи» Москвой: это те приобретения, которые Московская Русь оставила здесь в наследство Российской империи (1721 год).
Черноморского берега Москва приобрести оказалась не в силах, и это понятно: ведь одновременно с беспрерывной борьбой с азиатской «степью» Московская Русь была вынуждена вести на европейском фронте тяжелую борьбу с могущественными соседями: со Швецией и Ливонией - за восточные берега Балтийского моря, с Литвой и Польшей - за порабощенную Западную Русь. За сто три года, с 1492 по 1595-й, было три войны со Швецией и семь войн с Литвой-Польшей и Ливонией; эти войны поглотили не менее пятидесяти лет; следовательно, на западе мы круглым счетом год воевали и год отдыхали (Ключевский В.О. Курс русской истории. Т. II. C.268.).
Чтобы выдержать эту борьбу за существование, потребовалось необычайное напряжение народных сил, потребовалось порабощение интересов и прав личности государственным всемогуществом и создание тяжелого, но для того времени спасительного московского самодержавия. Вряд ли есть государство, рост которого дался ценой более тягостной вековой международной борьбы, чем рост государства Московского.
Посмотрим теперь, что сделала для проникновения в татарские степи западная Русь.
«Киев, поднимаясь после татарского разгрома, увидел себя пограничным степным городком чуждого государства» (Литовского) (Это треугольное пространство между Днепром, Сеймом и Ворсклой и составляет действительнуютерриторию Левобережной Украйны XVI и XVII вв. На правом берегу название «Украйна» применяется правильно только к землям древнего Киевского княжества и к полосе, прилегавшей к нему с юга /где лежат города Брацлав и Звенигород/; западнее начиналась уже Волынь и Подолия. Если вы посмотрите карту, приложенную к статье «Россия» в итальянской «Энциклопедии» Валларди, то убедитесь, что из имени «Ucraina»лишь буква «U» помещена на правом берегу /немного к северо-западу от Киева/; остальные шесть букв переходят на левый берег, причем последнее «А» приходится немного северо-восточнее Полтавы. То же размещение надписи вы найдете на любом современном серьезном атласе, и вполне правильно, ибо пространство, к которому обыкновенно применялось название «Украйна» в XVI и XVII вв. /когда будто бы существовало украинское государство/, обнимало именно соответствующую площадь. Правда, имеется карта 1650 года, на которой границы Украйны заходят много южнее, вплоть до границы Оттоманской империи, владевшей тогда берегами Черного моря. Но карта эта, очевидно, следствие побед Богдана Хмельницкого 1648 г., когда Украина достигла максимума своей независимости и действительно получила зачаточный облик государственности. Просущесвовал он недолго, всего 6 лет, до 1654 года. На этой же карте 1650 г. видно, что вся южная часть территории была пустыней: это была, собственно, не часть Украйны, а то, что ныне назвали бы её «зоной влияния».
Применение имени «Украйна» к другим территориям, включая на Западе Галицию, а на севере древние Туровское и Пинское княжества, как то делает г-н Грушевский, есть не что иное, как мания величия задним числом)
Переяславское княжество, в былое время прикрывавшее его с востока до степи, после монгольского нашествия перестало существовать; опустела также южная часть княжества Черниговского. Имена древних городов, лежавших между Днепром и Сулой, исчезают со страниц летописей на несколько столетий, а то место, где когда-то стоял Курск, с конца XII века порастает лесом.
Господство Литвы переносилось западной и Южной Русью легко. Мы уже знаем, что в подчиненных Литве русских княжествах литовская власть не нарушала народной жизни; как быт, как уклад, она продолжала в киевской земле быть русской, но направление государственной жизни исходило из Вильны.
Под охраной литовской государственности и московских успехов в борьбе со «степью» русский народ - но теперь уже под именем малороссов - начинает возвращаться из-за Днепра и вновь медленно заселяет покинутые им в скорбные годы земли между Днепром, Сеймом и Ворсклой. С 1430 года в документах уже упоминается город Полтава. Но крымские татары
В общем выводе можно считать, что в середине XVI века Киевская Русь - украйна Литовского государства - достигла вновь тех самых границ, которые независимая Киевская Русь заполняла в эпоху своего расцвета при Ярославе Мудром (1019-1054). Дальнейших земельных приобретений Украйна не сделала: малороссы, уходившие далее на восток, вступали уже на московскую территорию, и притом не в качестве завоевателей, а как беглецы, спасавшиеся от польского владычества под крыло московского орла (так, первые поселенцы Харькова были малороссы с правого берега Днепра).
Продвижение населения в степь и набеги крымцев породили в XV веке, в целях обороны, малороссийское (украинское) казачество. С XVI века казаки сами начали переходить в наступление против татар; но эта борьба не привела к территориальным приобретениям восточнее долины реки Ворсклы: со второй половины XVI века главное внимание казачества обращается совершенно в иную сторону.
Мы видели, что с 1569 года, после полного слияния Польши и Литвы (или, точнее, после поглощения литовской государственности польскою), Польша стала наследницей всех литовских земель. Киевское Приднестровье не избегло общей участи: с этого года до 1654-го, в течение восьмидесяти пяти лет, Левобережная Украйна находится под властью Польши.Заселение Украины после 1569 года принимает характер планомерной колонизации; огромные пространства раздаются польским магнатам, которые заселяют их выходцами из более западных частей древней России. Сперва колонизация происходит в пределах Правобережной Украины, с конца XVI века переходит на левый берег, но в глубь степи не проникает. Король Стефан Баторий основывает город Батурин (1575 год), он лежит западнее линии Сулы; ещё в XVII веке польская семья князей Вишневецких, коим принадлежала почти вся нынешняя Полтавская губерния, принимает меры к заселению Посулья. Польское правительство озабочено не тем, чтобы колонизация проникла в глубь степи, а тем, чтобы всемерно удержать малороссийский вольный люд от такого проникновения. Ведь заселение связано с борьбой против крымцев, а набеги казаков вызывают не только ответные походы татар, но и угрозы со стороны Порты; беду натворят -- «нашкодят» -- украинские казаки, а отвечает за них польский король. Отсюда постоянное стремление правительства ограничить число малороссийских казаков.
Польское влияние, а затем господство, было не из легкопереносимых. Внесение начала сословности, раздача земель польской шляхте, введение крепостного права, ограничение численности казаков, обращение всех, кто сверх этого числа, в крепостных --все это вызывает враждебное настроение казачества. С конца XVI века начинается ряд восстаний. Отношения осложняются религиозной распрей. Тяжелая духовная болезнь России и всех славянских государств -- смешение начал национального и религиозного -- глубоко гнездится даже в католической дольше: для Польши распространять католичество означает полонизировать, и обратно: тот не настоящий поляк, кто не католик, и притом не латинянин. Совпадение национальной, классовой и религиозной вражды придало борьбе крайнее ожесточение; она длится почти целое столетие -- упорная, тяжелая. Со стороны Польши (выражаясь современным языком) -- империализм, со стороны казаков -- борьба за демократическую свободу; с обеих сторон -- победы и поражения, нетерпимость и жестокость. Временами успешные военные действия казаков перекидываются на Правобережную Украину, но автономии казаки добиться не в силах. Даже когда при гетмане Богдане Хмельницком восстание превращается в общие народное движение и охватывает в 1648 году все малороссийское население, успех его, несмотря на ряд первоначальных побед, не принудит к желанной цели. Помощь угнетенным братьям приходит со стороны Московского государства, и в 1654 году Левобережная Украина добровольно признает власть царя и тем освобождается наконец из-под трехсотлетнего иноземного господства.
Поглощенное борьбой за независимость, малороссийское казачество часто вынуждено прибегать к помощи крымцев против поляков и, естественно, лишено возможности помышлять о каких-либо территориальных приобретениях в степи.
Стремясь уверить мир, что испокон веку, чуть ли не со времен Геродота, существует отдельный украинский народ, отличный от русского, украинская пропаганда не останавливается ни перед чем. Раз есть отдельный народ, то должна быть и своя самостийная культура. И вот за последний год появляются об Украине анонимные брошюры, где изумленный читатель узнает, что киевский Софийский собор Ярославова времени был родоначальником какой-то особой, украинской архитектуры. Читаются за границей лекции об «украинском» искусстве, и мало осведомленная в русской жизни публика доверчиво слушает самые невероятные заверения беззастенчивых лекторов. Репин оказывается видным представителем «украинской» живописи -- потому, должно быть, что написал картину из быта запорожцев. В Петербурге в XVIII веке, оказывается, была блестящая пора «украинской» школы. Тогда по мановению императорского двора вырос в юной столице великолепный храм искусства. Привлеченные нашим даром вникать в чужой духовный мир, послушно слетелись на холодные берега Невы небожители Олимпа и запечатлели свой образ на холстах учеников Академии художеств; строгие предстали на них, сойдя со страниц Расина, герои Древнего Рима, в пышных камзолах, на фоне величавых занавесей были увековечены вельможи времен императриц, и с жеманной улыбкой приседали в фижмах изысканно утонченные, точно переселившиеся из Версаля «благородные девицы» Смольного института. И вот теперь нас уверяют, что в Академии были представители украинского искусства, -- это потому только, что родители некоторых из детей, принятых в нее, были родом из Малороссии (см. приложение 3 - справка о художниках-малороссах).
Мы не станем терять времени и возражать на эти карикатурные утверждения. Они явно обличают либо невежество в вопросах истории искусства, либо намеренную грубую неправдивость ради политических целей. От неосторожных выступлений слишком ретивых последователей перейдем к более тонкому и искусному исказителю исторической правды -- к самому г-ну Грушевскому, которого украинофильская партия называет великим историком, но которого мы, в полном сознании ответственности за свои слова, не стесняемся назвать фальсификатором русской истории.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21
