Важную роль для музыкйнтов-инструменталистов играет стилистическая достоверность (или, как говорят, стилистическая точность) манеры рубато, “созвучность” этой манеры творческой индивидуальности автора произведения, эстетическому колориту эпохи, к которой данное произведение принадлежит, особенностям его жанра. Вопрос о большей или меньшей свободе ритмической поступи, об амплитуде темповых и агогических “колыханий” при исполнении решается в обязательной связи с этими факторами. Искусное темпо рубато, учит далее музыкальная педагогика, суть гармония, художественная сбалансированность всех ускорений и замедлений в ходе исполнения. “Сколько взял взаймы (у движения. —Н. Т. ), столько и отдай”, —любил повторять К. Н. Игумнов. Темповый стержень при игре рубато может выгибаться, “пружинить” — порой с большой силой; однако он не должен быть сломан или даже деформирован. И здесь в свете вышеизложенного мне хочется посоветовать следующее: разного рода ритмические оттенки, агогика, темповые сдвиги и т. д. —все это в принципе должно продумываться исполнителем, откристаллизовываться в его музыкальном сознании не только за инструментом, но и в дали от него, предпочтительно—до игрового действия. Теоретическая формулировка этого положения должна, видимо, быть такой: четкий внутрислуховой ритмообраз как предтеча собственно игрового акта— одна из необходимых предпосылок художественно убедительной интерпретации. Наконец, я бы настоятельно рекомендовала предварять игру рубато ритмически выровненным исполнением. Хорошее рубато достигается только через точный ритм. Вначале, приступая к работе над произведением, я требую от своих учеников строгой ритмической дисциплины; затем в соответствии с задачами художественной выразительности—прошу исполнять более свободно в отношении темпа.... Я уверена, что стремление неопытного ученика сразу “перескочить” ко второму этапу, минуя первый, может привести в конце концов к аморфности всей метроритмической структуры произведения. 2. 4. Паузы.
На конфигурации музыкально-ритмических рисунков способны оказывать самое существенное воздействие “умолкания” звучаний—паузы. Заполняя “проемы” между длительностями, они создают те особые фоновые прослойки, которыми оттеняется, рельефно подсвечивается множество метроритмических орнаментов (обыгрывающих, подчас, именно эти два основных элемента: звук и беззвучие). Пауза —фактор огромного художественного значения; причем не только в музыке. Так, с точки зрения деятелей театра, она—вершина сценического искусства. Что касается собственно музыкального исполнительства, то здесьпауза —одно из наиболее сильнодействующих выразительных средств. Отсюда следует вывод: система музыкально-ритмического воспитания со всей необходимостью должна “вбирать” в себя те специфические моменты, которые связаны с выразительно-смысловой функцией паузы в музыкальном искусстве. Исполнительские действия при игре на фортепиано формируют ощущение паузы через интерпретацию, творческое воссоздание звукового образа. Поскольку паузы тоже являются частью музыки и даже порой повышают ее напряженность, поскольку они означают не перерыв в движениях, а подготовку к следующим звукам, я учу своих студентов трактовать и расшифровывать паузы, исходя из содержания, образно-поэтического строя музыкального контекста. Пауза, особенно в узловых моментах музыкально-драматургического действия, не может не иметь той или иной эмоциональной окраски, - такова общая установка музыкальной педагогики. Отсюда и культивирование в практике того, что можно назватькрасноречием исполнительских пауз —“пауз-утверждений”, “пауз-раздумий”, “пауз-вопросов” и т. д. Я, занимаясь со своими учениками, уделяю огромное внимание, смысловому значению пауз; во время многих из них происходит как бы смена эмоциональных состояний, а потому их надо уметь слушать и актерски переживать.
Итак, подытоживая вышеизложенное, хочу добавить, что исполнение музыки на фортепиано активно воспитывает, разносторонне “упражняет” музыкально-ритмическое чувство, создает естественную, исключительно благоприятную среду для его развития и кристаллизации. Вместе с тем музыкально-инструментальное исполнительство и педагогика располагают в этом отношении и другими дополнительными ресурсами. Я имею в виду те конкретные приемы и способы работы, которые, будучи использованы в ходе разучивания произведения, одновременно воздействуют на музыкально-ритмическое сознание обучающегося. В своей педагогической практике я использую следующие, считая их основными:
1. Просчитывание исполняемой музыки. Установлено, что счет музыканта-инструменталиста, представляя собой одну из наиболее распространенных форм двигательно-моторного (а именно “голосового”) отражения ритмических процессов, ведет к значительному упрочению ритмического чувства, сообщает ему дополнительную и надежную опору. И еще один аргумент в пользу счета: он помогает играющему разобраться в ритмической структуре малознакомой музыки, облегчает соизмерение различных длительностей; он же попутно выявляет метрически опорные доли (что бывает важным для начинающих, недостаточно опытных музыкантов). Короче, “счет имеет неоценимое значение, ибо он развивает и укрепляет чувство ритма лучше, чем что-либо другое.... ” (И. Гофман. “Фортепианная игра”).
Вместе с тем мною замечено, что привычка к постоянному, “дежурному” счету чревата и негативными последствиями: на известном этапе она может привести к частичному омертвению непосредственных, эмоционально окрашенных музыкально-ритмических ощущений. Считать следует “избирательно”, по мере необходимости; от громкого счета вслух целесообразно переходить к счету “про себя”, затем к одному лишь внутреннему ощущению равномерно пульсирующих временных долей. 2. Начертание так называемых р и т м о-с х е м. Будучи выполнены мною в виде графических рисунков, где длительности выстраиваются в определенных комбинациях на одной строчке, эти схемы, используемые как вспомогательное средство, дают наглядное конкретное представление о том или ином, сложном для ученика, метроритмическом узоре.
3. Простукивания-прохлопывания метроритмических структур (либо их относительно сложных частей). Я считаю, что эти приемы, освобождая учащегося от исполнительских, двигательно-техничеких “хлопот”, специально акцентируют ритмический момент, чем и оказывают помощь при решении отдельных задач времяизмерительного свойства. Замечу, что более предпочтительны виды простукивания ритма, которым сопутствует живое ощущение муэыки: “.... рукой можно отбивать счет, а мелодию напевать”, — советует А. Д. Алексеев в своей “Методике обучения игре на фортепиано”. 4. Дирижирование. Дирижируя, учащийся, как правило, с особой живостью, эмоциональной обостренностью реагирует на развертывание музыкальной мысли во времени, интенсивно переживает ее (здесь также играет свою роль тот фактор, что внимание музыканта не отягощено преодолением “техницизмов”). Я настоятельно рекомендую ученикам поставить ноты на пюпитр и продирижировать вещь от начала до конца—так, как будто играет кто-то другой, воображаемый пианист, а дирижирующий внушает ему свою волю. Считаю, что этот прием особенно необходим для учеников, не обладающих достаточной способностью “организовать время”. 5. Дефекты темпа (ускорения, замедления, неустойчивость в движении вообще), являющиеся довольно распространнеными “типовыми” ученическими недостатками, могут быть частично ликвидированы следующим образом: учащийся делает искусственную остановку в ходе исполнения произведения, громко и точно просчитывает два-три пустых такта, а затем вновь возобновляет игру. Выравниванию музыкального движения способствует и такой методический прием, как сопоставление, “стыковка” отдельных фрагментов пьесы (“неблагополучных” по темпу в первую очередь) с ее начальными тактами.
6. Музыкально-ритмическое чувство учащегося — прежде всего чувство несформировавшееся, недостаточно устойчивое —может обрести необходимое подкрепление в лице самого педагога. Я использую такие приемы и способы деятельности как совместный счет вслух, иногда “подстукивание” со стороны (дающее ориентир ритмически неупорядоченной игре), легкие мерные похлопывания по плечу музицирующего ученика, разного рода жестикуляций и т. д. —все эти идущие извне импульсы педагогического воздействия оказываются подчас весьма эффективными, помогают малоискушенному в своем деле исполнителю двигаться по нужной, точно очерченной метроритмической колее. 7. К разряду внешних факторов, способных повлиять на музыкально-ритмическое восприятие (и сознание) учащегося, я должна отнести также конкретный игровой показ педагога. В одних случаях он, продемонстрировав своего рода эталон, поможет устранить те или иные ритмические погрешности, в других — оживит монотонное, вялое по движению ученическое исполнение и т. д. 8. Наконец, к действенным средствам развития музыкально-ритмической сферы обучающегося принадлежит игра в ансамбле (в фортепианном классе, например, в 4 руки, на двух инструментах). “Чувство.... ровности движения приобретается всякой совместной игрой.... ”—писал Н. А. Римский-Корсаков в работе “О музыкальном образовании”, имея в виду ритмически дисциплинирующее, обоюдно корректирующее воздействие ансамблевого музицирования на каждого из партнеров.
Педагогическая ценность этого вида совместного исполнения недостаточно познана, а между тем игра в четыре руки ставит перед исполнителями те же требования, что и ансамблевая игра в других жанрах–инструментальном, вокальном, хоровом. Чтобы стать частью целого, исполнителям-партнерам нужно вслушиваться и вживаться в музыкальный процесс. Индивидуальное творческое воспроизведение каждой отдельной партии объединяется с другими в объективную общность в отношении агогики, темпо-ритма, динамики и трактовки. При этом затрагиваются и развиваются самые различные способности, такие, как качество звучания и ритмичность исполнения.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9
