Комический эффект возникает как следствие параллельной реализации в пародии принципа имитации и ассоциативного отождествления.
В пародии А. Иванова “Каков вопрос” обыгрывается ситуация, положенная в основе стиха– оригинала. А. Иванов. “Каков вопрос”. И всё же я спросил урода, Который сам себе не мил: “Ты был ли счастлив, Квазимода? Хотя б однажды счастлив был? …” Диомид Костюрин. Хотя и вежливо, но твёрдо Я собеседника спросил: “Ты был ли счастлив, Держиморда? Хотя б однажды счастлив был? ” Ответил Держиморда гордо: “Я так тебе, сынок, скажу: Я счастлив, только если морду Хоть чью-нибудь в руке держу! ” Оно б и дальше продолжалось, Свидание на коротке … Но вдруг расплющилось и смялось Моё лицо в его руке. В качестве приёмов имитации здесь можно выделить: цитирование авторских строк в другом контексте;
соотносительная замена одного имени литературного персонажа, ставшее нарицательным, на другое.
Принцип ассоциативной выводимости реализуется с помощью ситуативного обыгрывания внутренней формы слова “Держиморда”– “держать морду”. Так в последней строфе возникает синоним слова “морда” – “лицо”, что усиливает комический эффект. Неудачная ЯИ автора также становится объектом пародии. М. Глазков. Авторитет и приоритет. Во всяком случае, я хлеба Побольше Хлебникова ел. Павел Мелихин. Мой род с десятого колена С деревней прочно связь имел. Во всяком случае, я хрена Побольше Хренникова ел. Бывало, только в лес заеду – Ажиотаж берёт грибной. Ни Грибачёв, ни Грибоедов Не угнались тогда б за мной. А сколько я съедал за сутки Пупков утиных по весне! Пожалуй, даже Ося Уткин Не видел столько и во сне. И если хлеб, Нутром рискуя, Я хлеще Хлебникова ел, То в лужу сяду уж такую, В какой Лужанин не сидел.
В данном тексте пародист находит неудачной ЯИ автора (хлеба ел больше Хлебникова). М. Глазков доводит этот мотивационный каламбур с именем собственным до абсурда путём тиражирования модели через подбор имён известных поэтов с прозрачной внутренней формой. Пародист также вводит элемент шутливого “панибратства”: “То в лужу сяду уж такую, В какой Лужанин не сидел”, элемент снижающего переосмысления.
Объект следующей пародии – “скороспелость” и неудачная ЯИ в оригинале (ср. скорости – вскорости, черта – ни черта). Михаил Глазков. Памятник Скорописи. Мы памятник Скорости Поставим вскорости У постамента черна черта На постаменте – ни черта! Роман Солнцев. В эпоху космической скорости, Немыслимо вострубя, Я, мастер неслыханной Скорописи, Спешу обогнать себя. Достойны лишь эпитафии Медлительные письмена. Гиперболам плюс метафорам Пришла, наконец, хана. Толкнём колесо истории, – Эй, граждане, торопись! По заданной траектории Летит моя Скоропись – пись!
Пародист использует приём тиражирования, подмены однокоренных слов, в результате чего возникает эффект актуализации причинно-следственных отношений между ассоциантами: скорость– скоропись – скоропись – пись. Отношения взаимопереходности, парадоксальной взаимозамены ассоциантов обуславливают комический эффект восприятия пародии.
Т. о. принцип ассоциативного отождествления реализуется в данной пародии при помощи обыгрывания парономазов.
Принцип имитации реализуется при помощи пародирования авторского стиля: использование грубо-просторечного ругательства “ни черта” в тексте-оригинале в пародии имитируется с помощью другого грубо-просторечного выражения–“хана”; сохранение ритмической структуры стиха, аллитерации (звуки [р], [с]), характерных для исходного текста. Максимального снижения авторского текста пародист достигает при имитации рифмы оригинала “скорости– вскорости”. В пародии она получает звучание “скоропись – пись –торопись” (взаимодействие приёмов имитации и приёма ассоциативного отождествления).
В следующей пародии производится дискредитация авторской ЯИ, а также разоблачение гигантомании лирического героя. А. Иванов. Я и Соня, или Более чем всерьёз. Мог ногой топнуть и зажечь солнце … Но меня дома ждёт Лорен Софа. Роберт Рождественский. Из книги “Всерьёз” … А меня дома ждёт Лорен Соня. Мне домой топать – что лететь к солнцу. А она в слёзы, скачет как мячик: Что ж ты так поздно, милый мой мальчик? – Я ей спокойно: Да брось ты, Соня … Постели койку и утри сопли. – А она плачет, говорит: Робик! .. – и – долой платье, и меня – в лобик … Задремал утром, так устал за ночь … Вдруг меня будто кто-то хвать за нос! Рвут меня когти, крики: Встань, соня! Я тебе, котик покажу Соню! !
Пародист наполняем мир лирического героя бытовыми реалиями, выражающимися не только в сюжете, который создаёт пародист, но и в просторечной лексике, которую начинают использовать герои: “домой топать”, “утри сопли”, “хвать за нос” и т. п. При этом гигантомания лирического героя никуда не исчезает, а наоборот, усиливается. К Софи Лорен он обращается не по имени Софа, а по имени Соня–предельно уменьшительном. Лирический герой, возвышаясь сам, снижает образ героини. Но при этом пародист снижает и образ самого героя, т. к. возникает контраст между бытовым содержанием и формой, в которой сохраняются декларативные патетические интонации лирического героя.
В качестве частных моментов пародирования выступают снижающие оценочные игремы–омонимы (“соня” в значении “сонливый, любящий много спать человек” и имя Соня), а также игра с паронимами–топнуть (ногой) и топать (домой). Если в первом случае словосочетание “топнуть ногой” можно назвать фразеологическим оборотом со значением “настоять на своём”, то во втором случае словосочетание “топать домой” имеет разговорно-просторечную стилистическую окраску.
Т. о. снижение образа лирического героя идёт путём трансформации “цитат” из исходного стиха, причём пародист использует такие принципы ЯИ как имитация (ритм, стиль, мотивы первичного произведения), принцип ассоциативного наложения (обыгрывание омонимов “Соня” и “соня”) и принцип ассоциативного отождествления (игра с паронимами “топать”– “топнуть”). ЯИ автора служит поводом для написания следующей пародии. А. Иванов. Кому кого. Не та, что есть. – Совсем иная Ты плакала легко во мне. Себя однажды вспоминая, Не думай плохо обо мне. Борис Пуцыло. Не ты во мне, А ты – иная, Иная, впрочем, не вполне, – Себя однажды вспоминая, Тебе нашла себя во мне. Не я в тебе, А ты, родная, В моей запутанной судьбе, Меня однажды вспоминая, Себе нашла меня в тебе. Ты плакала, Ты мне внимала, Моя твоя рвалась к себе. Твоя моя не понимала, Того, что я себя в тебе. Косноязычно и занудно Тянулись мысли в полусне … И понял я: Конечно трудно Не думать плохо обо мне.
А. Иванов играет с формой стиха пародируемого автора, варьируя её до такой степени, что оригинал приобретает абсолютно абсурдное содержание. Поэтический образ, не совсем удачный с точки зрения Иванова, приобретает в тексте пародии буквальное значение. Намеренное воспроизведение нарушенной литературной нормы, заключающейся в отсутствии логической связи между ассоциантами, служит цели создания комического эффекта. Фраза “ты– во мне, себя однажды вспоминая –” обыгрывается в пародии в каждой строчке, в результате чего возникает ощущение полной бессмыслицы.
Подобное построение синтаксических конструкций (“тебе нашла себя во мне”) является одним из видов парадоксальной контаминации, которая является одним из приёмов, составляющих такой конструктивный принцип ЯИ как “ассоциативная интеграция” [11, с. 19], заключающийся в формировании контекста восприятия слова путём совмещения значения и формы ассоциантов. Лингвистический механизм реализации данного принципа–контаминация, т. е. объединение языковых единиц в одну на основе их равноправного участия в формировании звуковой оболочки и значения гибрида. Таким образом, А. Иванов обыгрывает ЯИ автора путём подключения своей ЯИ, основанной на том же принципе, (ассоциативная интеграция).
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13
