чрезмерное преобладание одного из них. При выборе способа лечения достаточно большое

внимание уделялось наряду с прочими факторами и климату места, в котором жил больной,

и смена места жительства рассматривалась как один из способов лечения. Здесь тоже

можно услышать отголоски китайских идей (вспомните о геомантии). Особое место занимала в структуре древнеиндийской науки лингвистика. Связано это

было с глубоким пиететом перед устной речью, присущим древнеиндийской культуре. Как

вы помните, в философской школе мимансиков утверждалось, что естественное существо

вание мира поддерживается благодаря жертвоприношениям, что жертвоприношение является

как бы фундаментом мира, мировой осью. В жертовоприношении же важнейшая роль отводи

лась произнесению магических формул, священных текстов. Роль произносимого голосом

текста отчетливо видна при обучении, в котором заучмвание составляло очень сущест

венный элемент. Недоверие к записанному слову является важной характеристикой древ

неиндийской ментальности. "Письменность, появившаяся в Индии около I тысячелетия до

н. э. , долгое время использовалась лишь для хозяйственных и юридических целей. Вся

духовная культура - религиозная поэзия, философия, литература и наука передавались

устно. Даже в более позднее время, когда письменность получила широкое распростране

ние, мнемоника продолжала быть главным средством хранения информации. Чтение по на

писанному тексту, например, считалось позорным как один из "шести недостойных спосо

    бов чтения" (Культура Древней Индии, с. 373).

Из множества проблем, поставленных индийской лингвистикой, - хотелось бы остано

виться на учении о спхоте. Индийская философская мысль достаточно хорошо понимала,

что звуки сами по себе не могут вызвать значение, поэтому слово существует в двух

ипостасях: как носитель звуков и как носитель значения. Спхота - это звук как носи

тель значения. В отличие от совокупности звуков спхота не связана со временем и не

делима. "Спхота - это слово, помещенное в уме" (Культура Древней Индии, с. 377)

утверждал один из крупнейших лингвистов Индии Бхартрахари. Спхота чем-то напоминает

платоновскую идею, являющуюся неделимой сущностью вещи. Позднее индийские лингвисты

выразили эту связь еще более отчетливо, говоря о спхоте звука, спхоте предложения и

    даже спхоте целого текста.
    _ ЛЕКЦИЯ 13: КУЛЬТУРА ДРЕВНЕЙ ЯПОНИИ

Мы упустим в разговоре о Востоке что-то очень существенное, если, обратившись к

Индии и Китаю, обойдем стороной японскую культуру, вызывающую сейчас настороженный и

даже несколько болезненный интерес не только философов и культурологов, но также и

политологов, экономистов, журналистов, бизнесменов, т. е. людей "сегодняшнего дня".

Мы, однако, будем говорить не о феноменальных экономических успехах Японии, недающих

спокойно спать деловому человеку Запада, а об общем строе японской культуры, типе

японской ментальности, во многом определившим, кстати, и эти экономические успехи.

Некоторые характерные особенности японской культуры неожиданным образом проясняются

при обращении к культуре русской: два совершенно различных на первый взгляд мироощу

щения оказываются обладающими важным сходством. Если такие культуры как китайская,

индийская, египетская начинали с tabula rasa и преобразовывали хаос в космос, рас

считывая лишь на собственные силы, русская и японская культуры сформировались доста

точно поздно в уже освоенном другими культурном пространстве и были долгое время

старательными, но одновременно и своенравными ученицами: Россия - Византии, Запада,

Азии; Япония - Китая и Кореи. Отсюда такая чуткость обеих культур к инокультурному

многоголосию, их предельная открытость, умение слушать и слышать. Я думаю, что имен

но эта черта русской ментальности позволила Достоевскому в знаменитой Пушкинской ре

чи говорить о "вселенской миссии" русского народа, в культуре которого голоса туман

ного Альбиона и томные напевы Бахчисарая органично сплелись с плавным течением рус

ских сказок. Однако для России, в отличие, например, от античности, характерно стрем

ление делать своим чужое, чем навязывать свое. То же можно сказать и о Японии. Инте

ресно, что христианские миссионеры, хлынувшие в Японию в конце XVI века, встретили

настолько доброжелательное отношение, христианство стало распространяться настолько

быстро (через 30 лет после прибытия первых христианских проповедников в Японии нас

читывалось уже 150 тыс. христиан, 200 церковных храмов и две семинарии), что это

стало грозить серьезным "потрясением основ" и японские императоры вынуждены были за

конодательно запретить христианство и начать гонения на христиан. В Китае же усилия

миссионеров встретили активное "сопротивление материала" и проповедь христианства

там практически не имела успеха. Однако при такой "легкости на подъем" японская

культура сохраняла и глубокую приверженность традиции: культурные интуиции других

народов трансформировалась, на них надевался японский костюм и они превращались в

органическую часть японского понимания мира. Такой свободе обращения в большой сте

пени способствовало и островное положение Японии, - море надежно защищало Страну во

сходящего солнца от внешней экспансии и давало возможность проводить желаемую внеш

нюю политику без особых последствий. Японская культура прошла несколько совершенно

различных стадий своего развития: утонченный эстетизм периода Хэйан - эпохи господс

тва родовой аристократии (IX - XII вв. ) - сменился строгой религиозностью эпох Кама

кура и Муромати - периода, в котором власть принадлежала суровому самурайскому сос

ловию (XII - XIX вв. ), та, в свою очередь, уступила место рационализму приходящей к

власти буржуазии. Однако черты, придающие японскому типу миросозерцания неповторимое

своеобразие, оставались при этом неизменными, - просто в различные эпохи одни из них

    прорисовывались ярче других.

Если посмотреть, из каких составляющих складывается интонационное богатство японской культуры, то таких составляющих будет три: народная традиция, запечетленная

в древнеяпонских мифах и религиозных обрядах синтоизма; конфуцианство, концепция

инь-ян, этико-политические модели, а также другие следы могучего китайского влияния

и буддизм, тоже, впрочем адаптированный для китайского строя мысли. Причем важно,

что эти составляющие не вступали в конфликт друг с другом, не боролись за сферы вли

яния, а органично дополняли одна другую, располагаясь в различных культурных подпрос

транствах, откуда, впрочем, происходила их взаимная диффузия. Ниже мы покажем более

    подробно, как осуществлялось это взаимодействие.

Древнеяпонские предания, составляющие наряду с обрядами синтоизма ствол традици

онной японской культуры, собраны в летописном сборнике "Кодзики" ("Записи древних

дел", 712 г. ) и исторической хронике "Нижонги" ("Анналы Японии", 720 г. ). Приведем

    два первых абзаца "Кодзики":

1. Я говорю, Ясумаро: В те времена, когда Хаос уже начал сгущатся, но еще не были яв

лены ни Силы, ни Формы, и не было ничему Имени, и ни в чем Деяния, кто мог бы тогда познать его образ ?

2. Но вот настало впервые разделение Неба-Земли и три божества совершили почин тво

ренья; и раскрылось мужское и женское Начала, и Два Духа стали родоначальниками

всех вещей. (Цит. по: Конрад Н. И. Японская литература, М. , 1991, с. 38). Уже в этих абзацах можно различить отчетливые голоса китайской традиции: интуиция

сгущения-разряжения очень характерна для китайского мироощущения, также как и предс

тавление о Двух Духах (или мужском и женском началах), противоречивым единством ко

торых живет космос. Видно, что китайское культурное влияние проявилось не только не

посредственно, но и опосредовано, проникнув в самую сердцевину японской историко-ми

фологической модели. Общая космогоническая схема древних японцев достаточно стандар

тна: Хаос, разделение Земли и Неба, появление мужского и женского Начал, рождение

трех божеств-прародителей, возникновение небесных божеств, возникновение земных бо

жеств, возникновение культурных героев. Однако при внимательном вчитывании в мифы в

них можно различить черты, характерные только для японского мироощущения и во многом

определившие дальнейшее развитие японской культуры. В этом отношении интересен цикл

мифов о богине солнца Аматэрасу и Суаноо, боге влаги и ветров. Суаноо оскорбил Ама

тэрасу, совершив целый ряд ритуальных преступлений, и "Аматерасу- богиня тогда, уд

рученная видимым всем, дверь Жилища в Гроте Небесном за собой затворила, закрыла ее

на запор и там осталась. Тогда во всей Равнине Высокого Неба - Такама-но-хара стало

темно, вся страна Асивара-но-анка погрузилась во мрак. И воцарилась вечная ночь. "

(Цит. по: Конрад Н. И. Японская литература, М. , 1991, с. 78). Ситуация опять же зна

комая по мифам других народов (Можно вспомнить, например, греческий миф о Деметре и

Коре). Однако черезвычайно интересен способ, которым боги извлекали богиню солнца из

грота. Все "восемь мириадов богов" собрались у грота и богиня Амэ-но-удзумэ, надев

на себя различные магические украшения, начала ритуальный танец. "И Такама-но-хара,

Высокого Неба Равнина, тогда сотрясалась, и все восемь мириадов богов захохотали.

Странно то показалось богине Аматэрасу и, чуть-чуть, приоткрыв двери Жилища Небесно

го Грота, она изнутри произнесла: "Думала я, что так как я скрылась сюда, вся Такама

но-хара теперь в темноте и страна вся Асивара-но-нака тоже темна. Почему же богиня

Амя-но-удзумэ так веселится и все восемь мириадов богов так смеются ? " - Так она

произнесла. Тогда, отвечая, сказала ей Амэ-ноудзуме: "Рады мы и веселы потому, что

есть божество великолепней, чем ты ! " В то время, когда она говорила так, боги Аме

нокоянэ и Футатама подняли зеркало и почтительно Аматэрасу-богине его показали. Ама

тэрасу тогда, все больше дивясь, постепенно из дверей выходила и им любовалась. Бог

Амэ-но-татикарао, что притаился у двери, за руку взял ее и наружу извлек совсем ....

И вот, так как Аматэрасу-богиня вернулась, стало, понятно, опять светло в Такама-но

    хара и в стране Асивара- нака-цукуни" (Там же, с. 79).

Здесь интересно сочетание первобытной магии с уже зарождающимся эстетическим чувством: танец Амэ-но-удзумэ напоминает ритуальные пляски шамана для достижения хо

рошего урожая, однако Аматеэрасу покидает грот не потому, что попадает в поле дейст

вия магических заклинаний, а потому что увиденное в зеркале любопытно для нее и вы

зывает ее любование. Более отчетливо эта черта проступает в одной из легенд "Кодзи

ки", объясняющей смертность человеческого рода: потомок богов Ниниги-но микото из

двух сестер выбирает прекрасную Ко-но хана-но Сакуя-химэ (Деву, растущюю как цветы

деревьев), а ее сестру Иванага-химэ (Деву-скалу) отправляет обратно. Тогда их отец,

бог Ояцуми-но ками, говорит: "Вот почему я послал обеих: дал я обет, что, если возь

мет он Иванага-химэ, жизнь детища божественного потомка, пусть даже снег идет и вет

ры дуют, будет как скала и продлится вечно, твердо, не поколеблется; если он возьмет

Ко-но хана-но Сакуя-химя, то будет процветать, как цвет на деревьях цветет. Но раз

вернул он Иванага-химя и оставил только Ко-но хана-но Сакуя-химэ, жизнь дитя божест

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19