Несмотря на то, что Октябрьская революция является одной из самых кровавых в истории, началась она вполне мирно. В свиде-тельствах той и другой стороны неоднократно повторяются слова о “нежелании кровопролития”. И это было правдой. Вот что писал английский посол Дж. Бьюкенен: ”Организованной защиты (Зимнего - К. Д. ) не было, и несчастных случаев с той и с другой стороны было сравнительно немного” (95). Неизвестный офицер, защитник Зимнего: ”Надо отметить то удивительное настроение, которое бы-ло у этого гарнизона, никто из нас не желал кровопролития. На выстрелы нападающих мы отвечали возможно реже... .. За всю оса-ду с нашей стороны были легко ранены три юнкера” (96). Меньшевик Н. Н. Суханов согласен с вышеприведенными мнения-ми: ”Сопротивление (со стороны Временного правительства - К. Д. ) не было оказано. Начиная с двух часов ночи, небольшими силами, выведенными из казарм, были постепенно заняты вокза-лы, мосты, осветительные учреждения, телеграф, телефонное агентство. Группки юнкеров не могли и не думали сопротив-ляться. В общем, военные операции были похожи скорее на смены караулов в политически важных центрах города.... ” (97). При захвате Зимнего атакующие ограничились разоружением и арестом противника. Так же поступали и осаждаемые, когда во дворце появлялся солдат или матрос, проникший туда через окно или подвал.
Однако мнение А. И. Деникина контрастирует с вышеприведенны-ми относительно количества жертв переворота: ”Только военная молодежь - офицеры, юнкера, отчасти женщины - в Петрограде и в особенности в Москве - опять устлали своими трупами столичные мостовые, без позы и фразы умирая.... за правительство, за рево-люцию? Нет. За спасение России” (98). Никто, кроме Деникина, не отмечает в описаниях путча мостовых, покрытых трупами. Дума-ется, что это преувеличение, тем более что Деникин не был оче-видцем штурма Зимнего дворца.
Жертвы появились тогда, когда силы контрреволюции попыта-лись свергнуть большевистское правительство. Вот что расска-зывал А. Саймонс комиссии американского конгресса о ноябре 1917 в Петрограде: ”.... воздух был насыщен самым дьявольским террором, какой когда-либо пришлось испытать культурному чело-веку” (99). П. Сорокин, депутат Учредительного собрания: ”По за-кону все депутаты имеют иммунитет против ареста, но закон - одно дело, а большевистская практика другое. Все дороги ведут сейчас не в Рим, а в тюрьму” (100).
Вот когда появились потоки крови, которые мы видим на кар-тине И. Глазунова”Великий эксперимент”. Точнее, бушующее море крови, захлестнувшее то, что олицетворяло старую Россию: Медного всадника, Кремль, Исакиевский собор. “О, Революция, о Книга между книг!
Слепили кровь и грязь высокие страницы, И, как набат, звучит твой яростный язык, Но нет учителя и некому учиться”. Е. Г. Полонская (101).
До нас дошла и документальная хроника событий 25 октября. Из сообщения газеты “Новая жизнь” “...о попытках Временного правительства предупредить вооруженное восстание.
С утра 24 октября начались уже активные действия прави-тельства. Утром к Зимнему дворцу подошли юнкера и сменили несших дежурство самокатчиков... .. К двум часам дня все мосты были заняты юнкерами, и с трех часов движение через мосты.... было прекращено. Около четырех часов дня мосты начали разводиться. В то же время наряды юнкеров заняли электрическую станцию, вокзалы, правительственные учреждения, и были расстав-лены большие пикеты на углах больших улиц” (102). А вот содержание телеграммы, отправленной главным начальни-ком Петроградского гарнизона Полковниковым в 0 ч. 15 минут 25 октября в Главковерх: ”.... положение в Петрограде угрожаю-щее. Уличных выступлений, беспорядков нет, но идет планомерный захват учреждений, вокзалов, аресты. Никакие приказы не выполня-ются. Юнкера сдают караулы без сопротивления, казаки несмотря на ряд приказаний до сих пор из своих казарм не выступа-ли. Сознавая всю ответственность перед страною, доношу, что Вре-менное правительство подвергается опасности потерять власть, причем нет никаких гарантий, что не будет попытки к захвату Временного правительства” (103). Прочитав эту телег-рамму, ловишь себя на мысли, что это был конец. В качестве эпилога к происшедшему восстанию приведу слова А. И. Деникина: ”Снова, как восемь месяцев тому назад, на улицы столицы вышел вооруженный народ и солдаты, но теперь уж без всякого воодушевления, с еще меньшим, чем тогда, пониманием со-вершающегося, в полной неуверенности и в своих силах, и в пра-воте своего дела, даже без чрезмерной злобы против свергаемого режима.
.... самый переворот перейдет в историю без легенды, без вся-кой примеси героического элемента.... ” (104). Очевидно, послед-ние слова Деникина оказались пророческими. Легенда, созданная большевиками, оказалась недолговечной. А теперь - ход событий глазами восставших. Штурму Зимнего дворца предшествовала не только организационная подготов-ка, захват Петропавловской крепости, идеологическая обработка толпы. По выработанному Лениным плану следовало захватить центры городских коммуникаций: почту, телеграфные и телефонные станции.
Занятие почты и телеграфа облегчалось тем, что там были или большевистские “ячейки”, или сочувствующие большевикам работ-ники. Вот что пишет Кадлубовский К. Я. ,большевик, работавший на почтамте: ”Главный почтамт был захвачен нами изнутри”. Это было 24 октября. В тот же день большевики сменили юнкерский караул у телеграфа на “своих” солдат, отбили там атаку юнкеров с бро-невиком, разоружили внутреннюю телеграфную охрану. При этом не было потерь, так как юнкеров отразили _на подступах . к телегра-фу, задержав их баррикадой. Кадлубовский пишет: ”Центральная телефонная станция сначала была захвачена юнкерами. Она была взята нами после упорного боя” (105).
Обращает на себя внимание быстрота захвата правительствен-ных учреждений. В качестве иллюстрации служит свидетельство А. А. Игнатьева, председателя ротного солдатского комите-та: ”.... рота выступила, и через четверть часа уже заняла Нико-лаевский вокзал, окружив его цепью сильных караулов” (106). За 15 минут можно _занять . здание, выставив караулы, но не отбить его. Николаевский вокзал не охранялся. Через несколько часов после занятия вокзала туда прибыл целый грузовик с юнкера-ми, которые были разоружены, не сделав ни одного выстрела. Л. Д. Троцкий также обращает внимание на быстроту, с которой восстание произошло: ”Но ведь взять власть - значит повернуть руль истории; неужели же такое событие может зависеть от про-межутка в 24 часа? Да, может. Когда дело дошло до вооруженного восстания, то события измеряются не длинным аршином политика, а коротким аршином войны” (107).
Общую картину событий 25 октября мы находим у председателя ВРК Н. И. Подвойского: ”25 октября. Ночь. Но весь Петроград в ог-нях. Всюду - на фабриках и заводах, в полках, дивизиях, экипажах идут беспрерывные собрания, выносятся резолюции о поддержке Советов.
3 часа 30 минут утра. Крейсер “Аврора” отдает якорь у Нико-лаевского моста. Приказываю выключить телефоны Зимнего дворца и штаба округа: телефонная станция уже в наших руках.
Из Гельсингфорса прибывают миноносцы.... По улицам громыхают броневики. Первое продвижение войск к Зимнему дворцу удалось начать только в 6-7 часов утра 25 октября... .. решено было сосредото-чить руководство в Петропавловской крепости... .. К утру исход восстания был уже решен. Все ключевые пункты были в руках восставшего пролетариата. Временное правительство было блоки-ровано в Зимнем дворце, лишено власти, осталось почти без сил”.
.... 14. 35. На открывшемся заседании Петроградского Совета Ленин заявил о конце Временного правительства: ”Товарищи! Рабо-чая и крестьянская революция, о необходимости которой все вре-мя говорили большевики, совершилась.... ”. “К 3 часам дня в Петропавловской крепости подготовка к штурму была закончена... .. К 6 часам вечера Зимний был словно опутан солдатскими цепями. Юнкера, забаррикадировавшись штабелями дров у ворот двор-ца, зорко следили за движениями наших головных цепей и всякое перемещение их встречали ружейным и пулеметным огнем”.
Записки Ленина, которые он посылал то мне, то Антоно-ву-Овсеенко, то Чудновскому.... становились все более жестки-ми, Ленин грозил предать нас партийному суду, расстрелять. От плана бескровного переворота, казавшегося таким реальным и за-манчивым, приходилось отказаться: Зимний не желал сдаваться, его нужно было брать штурмом.
.... Выстрелы из орудий Петропавловской крепости наполнили ночь гулом. Это были три холостых выстрела - наши части двину-лись вперед, открыли ураганный пулеметный и винтовочный огонь. Баррикады встретили их решительным отпором... .. Вдруг над головами у нас поплыл тупой гул, за ним второй... .. это “Аврора” из шестидюймовых посылала свои тяжелые снаряды. Оче-видно, эти снаряды внесли большое смятение в ряды защитников Зимнего.
.... Воспользовавшись замешательством противника, матросы, красногвардейцы и солдаты ринулись вперед.
.... Летят на лестницы. На ступенях схватываются с юнкера-ми. Опрокидывают их... .. Как ураган, несутся на третий этаж, вез-де по дороге сметая юнкеров... .. В Зимнем дворце все было кончено. Я взглянул на часы: четверть третьего” (108).
Думаю, Подвойскому удалось передать атмосферу насыщенности действием, нервозности наступавших и их руководителей. Даже А. Р. Вильямс, американский публицист, бывший вместе с солдата-ми, осадившими Зимний, подметил ее. Солдаты “горели” побыстрее захватить дворец, на что красногвардеец отвечал им: ”Нам пока нельзя наступать... .. Дворец охраняется женским батальоном. Га-зеты будут писать, что мы стреляли в женщин. И потом, товари-щи, мы должны соблюдать дисциплину: никаких действий без прика-за комитета” (109).
Анализируя написанное Подвойским, напрашивается вывод о яв-ной противоречивости его рассказа с описаниями “штурма”, сде-ланными контрреволюционерами. Подвойский явно облагородил его, придав описанию больше выстрелов, атаку под “ура”, схватки внутри дворца. Это стремление председателя ВРК очень естест-венно - своим описанием он поддерживал легенду, утвержденную большевистскими вождями. Один из интереснейших моментов, связанных с восстанием, мож-но обнаружить у Л. Д. Троцкого: ”Помню, огромное впечатление про-извело на Ленина сообщение о том, как я вызвал письменным при-казом роту Литовского полка, чтобы обеспечить выход нашей пар-тийной и советской газеты.... Ленин был в восторге.... Потом он стал молчаливее, подумал и сказал: ”Что же, можно и так. Лишь бы взять власть”. Я понял, что он только в этот момент окончатель-но примирился с тем, что мы отказались от захвата власти путем конспиративного заговора. Он до последнего часа опасался, что враг пойдет наперерез и застигнет нас врасплох. Только те-перь.... он успокоился и окончательно санкционировал тот путь, каким пошли события” (110).
Приведенные слова Льва Троцкого говорят о том, что Ленин до последнего момента не переоценивал силы большевиков, осознавал риск выступления и боялся его. Таким мы не видели Ленина ни-когда; его образ был связан с непоколебимостью, самоуверен-ностью раз и навсегда. Но захват власти - это всегда авантю-ра, которая карается смертью. Думается, нерешительность Ленина именно отсюда.
Итак, восстание произошло, настало время осмыслить его ре-зультаты. * “.... О, эти наши дни последние, Остатки неподвижных дней. И только небо в полночь меднее, Да зори голые длинней.... ”.
З. Н. Гиппиус (111). Свержение Временного правительства не было чем-то неожи-данным. О таком исходе думали многие, их мысли дошли до нас; по-ражаешься, как точны были их прогнозы. Г. В. Плеханов: ”Несвоев-ременно захватив политическую власть, русский пролетариат не совершит социальной революции, а только вызовет гражданскую войну, которая, в конце концов, заставит его отступить далеко назад от позиций, завоеванных в феврале и марте нынешнего года.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16
